Яков Пушкарев - Северное буги

— Ну, смотри. Как там работается?

— Потихонечку.

— Да, ты по жизни не перенапрягался.

— Чего не отнять, того не отнять.

— Ну ладно, бай. Созвонимся. А, да, мы по две тысячи сбрасываемся, ну там на выпивку, на закуску, три дня все-таки. Давай я за тебя скинусь, а ты, как приедешь, отдашь, а?

— Добро, как приеду, отдам.

Трубка замолчала. Я стоял у гаража по колено в снегу, в одной руке сотовый, в другой лопата. Было тихо и холодно, морозно, пусто. Мысли замерли. Я опустил лопату, достал фляжку, сделал глоток. Я был очень рад услышать Краснова, меня обрадовала и возможность встретиться с друзьями-товарищами, вспомнить прошлое, напиться, обменяться визитками и все такое прочее. Но мне казалось это чем-то совершенно невероятным. Прошлое для меня уж как-то действительно и давно стало прошлым, ведь шесть лет прошло. Шесть. Зачем, зачем Ваня сказал про Васильеву? Подразнить? Вряд ли, на него это не похоже. Наверно, чтобы это не обрушилось на меня так внезапно, чтоб я свыкся с мыслью и был по возможности посторонним. Легко сказать. Не так-то просто мне быть Наде — посторонним.

«Ладно, ладно, поживем, увидим», — успокаивал я себя. И не успокаивался. Сделав еще один крупный глоток, я закусил его снегом, взялся за лопату. Мне ведь предстояло еще целый день работать.

Признаться, про свои планы на Новый год я пошутил. Они у меня были совсем другими, и Петросяна я принципиально не смотрю. Моя знакомая, Аня Морозова, пригласила меня на студенческую вечеринку, которая должна была начаться в кафе «Релакс», а потом плавно перетечь в общежитие педагогического университета. Если говорить начистоту, я уже как-то вырос из этих студенческих увеселений. И хотя я с радостью согласился, меня не покидало понимание, что такие вот мероприятия для меня уже схожи с хорошим, но тесным в плечах и рукавах костюмом. Я успокаивал себя, что там будет Аня, и эта ночь, возможно, закончится не в общежитии, а у меня или у нее дома. Однако такое предположение, скорее всего, было лишь моей фантазией, и хотя с Анной мы были близки, наши отношения во всех смыслах можно было назвать странными. Есть такие люди, с которыми невозможно общаться по нормальным социальным стандартам. Анна никогда не была моей девушкой, я не дарил ей ювелирных штучек, она не была мне верна с самого начала нашего знакомства, мы даже не думали о возможности жить вместе или о браке, да и само наше знакомство было незаурядным. Мы познакомились в Интернете на сайте онлайновых дневников «Живой Журнал» ( www.livejournal.com). В течение года мы читали дневники друг друга, были сетевыми друзьями и знали друг о друге, кажется, больше, чем могут знать мужья и жены или братья и сестры. Ее журнал-дневник был произведением искусства, настолько он был лиричен и хорошо выстроен, я тоже по мере сил старался вести свой хотя бы в духе тургеневских «Записок охотника». Между нами даже возник виртуальный роман, однако он зиждился не на взаимных чувствах, а на литературной игре, на откровениях на грани фола. Спустя год такого общения мы уже могли предугадывать даже ход мыслей друг друга. Как это часто бывает при общении в Интернете, мы даже не знали ни наших настоящих имен, ни места жительства, чему не придавали никакого значения. Место своего жительства она обозначала как Чунга-Чанга, я свое назвал Кафка-стан. И вот совершенно случайно в середине ноября мы встречаемся на только что открывшейся виртуальной страничке нашего реального города, Комсомольска-на-Амуре. Это было неожиданно. Забавно, что, кроме всех нюансов отношений в Интернете, каждое сказанное слово зависает в нем навсегда и очень легко можно отыскать диалог даже многолетней давности.

«Ты ли это, свет очей, мой Кафка-стан топчешь?» — «Типа так, парниша, вот те раз, что ты в Комсе, давно?» — «Сызмальства». — «И я с пеленок, неисповедимы пути». — «Аминь». — «Жжошь». — «Попьем кофейку?/потупясь». — «Отчего бы не попить/краснея». — «Завтра». — «В семь часов дня». — «На берегу в кофейне(?)». — «Хм, добре».

К моменту нашей первой встречи я знал, что она на третьем курсе философского факультета, брюнетка, что третий размер груди. Знал, что она обожает кататься на коньках, зиму любит больше, чем лето, варежки больше, чем перчатки (слегка помешана на варежках и любит, когда ей их дарят), юбки до уровня колена любит больше, чем брюки, длинные цветные шарфы больше, чем шейные платки. В эту зиму предпочитает духи «Расо Rabanne», макияж, который придает лицу перламутровый отблеск, нижнее белье простое, элегантное, предпочитает белый цвет. Золото и серебро считает несколько тяжеловесным и больше любит бижутерию из каких-нибудь непонятных штучек неясной природы и фактуры. Знал я и то, что она любит испытывать мужчин, что новый парень как бы оказывается в двойной сети: с одной стороны, он попадает в мягкую варежку Аниной любви, где лирика, белые стихи, вино «Молоко любимой женщины», секс с шепотом в ухо и мягким стоном, после секса сигареты с запахом ментола; с другой — он чувствует, что с ним играют в сложную интеллектуальную, чисто философскую игру, постоянно тестируют на знание чего-то, на понимание каких-то потаенных вещей, например каким проклятием иудейская амстердамская община наградила Спинозу или как варится глинтвейн — да кто его знает? Эта игра перетекает в шутку, но такая шутка — как партия в шахматы на двух досках. Парни часто не выдерживают второго, а кто выдерживает, не может вместить в себя первое. Но расставания всегда проходят тяжело (для парней). В общем, в отношениях с мужчинами Аню можно назвать стервой. Конечно, назвать ее так недостаточно, но это тема отдельного разговора.

Как мы встретились первый раз? Я сидел в кафе, наблюдал за официантками в белых блузках, отражающихся в зеркалах. Погода снаружи была серьезная — шел первый снег, и шел он так, словно раз и навсегда хотел показать, кто в этом городе хозяин. По радио пела популярная некогда Патрисиа Каас. Ровно в семь вечера пришла Аня. Кажется, если бы я и не видел ее фотографий, я, пожалуй, узнал бы ее. Ее внешность можно было охарактеризовать словом «ворожея» — похожа на панночку из фильма «Вий», но взгляд веселый, поглощающе искренний. Казалась она старше своих лет, глаза голубые, кожа белая, даже в непогоду румянец, волосы крупно вьющиеся, чуть ниже плеч (в гармонии с длиной юбки чуть ниже колен).

В тот вечер в нашем общении не было той наигранной вычурности, что была в Интернете, я чувствовал себя вполне свободно. Сейчас я почти не помню, о чем мы тогда говорили, темы не имели никакого значения — мы просто трогали друг друга словами, и этого было довольно. При этом было интересное ощущение, что я вот знаю все ее уловки для мужчин, и она знает, что я знаю, и поэтому не расставляет сети, не подергивает плечами и не смотрит на просвет бокала, не поправляет этим специальным жестом прическу. Кроме этого, и она знает меня как свои пять пальцев, и вместе с тем мы видимся впервые. Очень все это странно и притягательно. Мы просидели в кафе до закрытия, ветер снаружи усилился. Мы заказали такси, сначала заехали к ней, я ее проводил и на том же такси поехал домой. Я был счастлив.