Валентина Ad - Каникулы (СИ)

Они быстро домчали в свое укрытие, стараясь минимально намокнуть.

- Ну и погодка! – Светлана быстро избавлялась от своего дождевика.

- Да, - Августин последовал ее примеру, а после замялся на несколько минут. – Кажется, мне нужно с тобой объясниться по поводу того, что сказала тебе твоя бабушка.

Света виновато отвела в сторону глаза. Эти слова для нее ничего не значили, она давно сделала свои выводы.

- Мне ничего не нужно объяснять. Это все глупости. Мне жаль, что ты это услышал.

- Ничего, я уже к этому привык, а вот тебе я все-же все объясню.

- Может, не надо?

Света понимала, что это может быть очень болезненный разговор для Августина и в последний раз попыталась его остановить, но он не сдался.

- Нет. Надо. Я просто не хочу, что бы у нас были недоговоренности. Мне хочется, что бы ты знала обо мне все. Мне нечего от тебя скрывать. Тем более, я не хочу, что бы ты меня боялась. – Августин смолк на немного, настраиваясь на нужный лад. – Твоя бабушка права. Я придурок.

Чего-чего, но такого начала откровений Светка точно не ожидала.

- Так все, хватит! Я ничего не хочу дальше слушать!

Девушка нащупала свой дождевик и хаотично пыталась его натянуть на себя.

- Да выслушай ты меня, - Августин жестко одернул ее за руку. – Когда меня бросила мама, я старался компенсировать ее отсутствие общением с ровесниками и чрезмерно навязывал им свою компанию. Все было нормально ровно до того момента, пока их детские игры не переросли в злостные и пакостные деяния.

Голос юноши насквозь был пропитан горечью и сожалением:

- Все начиналось с невинного воровства яблок у тетки из соседнего двора, а заканчивалось издевательствами над кошками и собаками. Тузика, которого ты лелеяла, они пинали, словно футбольный мячик. – Августину было трудно продолжать, но он это сделал. - Когда они откровенно стали натравливать своих псов на девчонок, моя детская психика не выдержала. Я пытался их отговаривать. Я объяснял, что это плохо, что нас накажут, но они меня не слушали. Мои так называемые «друзья» издевались над всем живым и гордились этим. Чем больше я пытался их отговорить, тем чаще их злость выплескивалась на мне.

Парень нервно ерзал по матрасу, обхватив голову двумя руками. Боль воспоминаний переполняла его:

Постепенно я стал избегать. Мне надоело их зверство по отношению ко всему, что нас окружало. Я устал от их побоев. Я стал уединяться дома с книгами, за что жестоко поплатился. – Августин на мгновенье замялся. – Они взялись за меня… Они взялись за меня так лихо, что в конечном итоге я вообще отказывался выходить на улицы своей деревни. Оказавшись бессильными учинить со мной физическую расправу посредством своих домашних любимцев и камней, они стали распускать слухи, что я Даун. Признаюсь, им не пришлось долго убеждать местных в своей правоте, я сам им в этом помог. Своим поведением изгоя, я сам подливал масла в огонь, и даже не пытался опровергнуть активно расползающиеся сплетни. Мне было наплевать. Мне и сейчас наплевать. Я такой, какой есть и сейчас могу даже сказать, что благодарен всем своим обидчикам за то, что они сделали.

Каждое последующее слово становилось все спокойнее и произносилось безболезненно. Августин обретал самообладание, и, казалось, пропустив сквозь себя всю боль прошлого, освобождался для будущего.

- Мне моего мира вполне достаточно, и я не нуждаюсь ни в чьем одобрении и уж тем более в их ежедневных пьяных посиделках на лавках, с сигаретами ворованными у своих же родителей. Люди привыкли жить по шаблону. Они привыкли к устоявшимся правилам, они уверены, что знают что плохо, а что хорошо. Народ никогда не примет человека не такого, как они сами. Им проще оклеймить его, чем понять. Я вырос, общаясь с флорой и фауной и это намного приятнее и интереснее, чем все перечисляемые мной развлечения местных ребят. Так что в какой-то степени твоя бабка права, я все-таки придурок, поскольку отказываюсь жить по законам стаи, так сказать.

Светлана слушала этот рассказ, не сводя глаз с Августина, учащенно хлопая ресницами стараясь не упустить ни одной слезинки. Она словно сама пережила весь ужас пережитого этим не по годам взрослым и мудрым парнем. Раньше ей казалось, что хуже чем жила она, быть просто не может – оказалось может.

У нее была мать. У нее есть мечта. Она живет так, как она хочет, но ее никто за это не осуждает. Ее любили, пусть не так часто говорили об этом, но Света знала, что мама и бабушка ее обожают. По сути, у нее было все, а у Августина – ничего, но не смотря на это его сердце не огрубело и он не стал местным вором-алкоголиком. Он никогда не чувствовал ни чьей любви, но смог испытать это чувство сам. Сейчас он оголил перед ней свою душу и тем самым навсегда поселился в ее сердце.

- Вот только не нужно на меня так смотреть.

- Как?

- Я поделился с тобой самым сокровенным не для того, что бы увидеть эту жалость в таких прекрасных глазах.

- Прости, - Света виновато отвела взгляд.

Услышав вновь это волшебное слово из самых прекрасных губ, Августин не мог сдержаться от следующего действия. Впервые за то время, что Светлана балует его своим вниманием, юноша решился на поступок, о котором мечтал с детства. Она вновь смотрела ему прямо в глаза, а его собственные, медленно скользнули по изящному носику. Взгляд полный недетской страсти, остановился на алых аппетитных, девственных устах.

Светлана растерянно ловила каждое движение глаз, понимая, что сейчас случится.

Его неопытные нежные губы коснулись таких же губ Светлячка. У них у обоих это было впервые, и от этого момент становился еще более сказочным, волшебным, интимным. Это ни в коем случае не было пошло. Поцелуй, был по-юношески чистым, и по-взрослому, настоящим. Он длился несколько секунд, но это были самые прекрасные секунды в жизни этих двоих.

- И ты меня прости, Светлячок, - рука Августина робко коснулась щеки любимой. – Я люблю тебя и хочу, чтобы ты знала и помнила это всегда. Ничто не изменит моих чувств и если для тебя так важно выступать – выступай. Я не хочу терять тебя. Ты можешь со мной делать все, что захочешь. Я буду любить тебя вечно и все прощать, потому что ты достойна этого.

Буря эмоций захлестнула девушку. Ее переполняло сразу несколько очень сильных чувств. Она была в восторге от первого поцелуя. Она не помнила себя от счастья, слыша такие искренние признания в любви. Она была благодарна Августину за его откровенность и преданность, но она не могла ответить ему взаимностью. Света однозначно испытывала к нему некие чувства, но они не были настолько сильными и благородными. В отличии от Августина, Светлана полностью состояла из пороков и легкое покалывание внизу живота было лишним тому подтверждением. Она не проронила в ответ ни слова, а лишь потянулась за очередной порцией поцелуя.