Елена Габова - Большая девчонка

– Почему в бассейн? У нас в реке можно купаться. Запросто! – Я засмеялась. – А у вас только в бассейне купаются?

– Да, в бассейне. В Воркуте классный бассейн. Аркадий Вятчанин – чемпион мира по плаванию – там воспитался, в курсе? [2]Нет, я знал, что на вашей широте тепло, но ведь уже сентябрь, осень. Птицы улетают и всякое такое.

– Ну и что – осень? У нас в сентябре еще купальный сезон. Вода – прелесть, парное молоко! Жалко, ты не ходил.

– Увы, – он пожал плечами, – меня не позвали.

– Ох, прости, я просто не догадалась.

И правда, не догадалась. Когда я думаю о Захаре, все другие мысли просто выскакивают из головы.

На пляже Кислицина не было, и это очень нехорошо. Кто знает, чем они с той незнакомой девицей занимаются дома и вообще где он? Где они ?

Я надеялась, что Захар мне позвонит и спросит про новенького. И почему я за ним ушла, как верная подруга. Может, я даже ушла для того, чтобы Захар обратил на меня внимание. Я почему-то всегда надеюсь, что Кислицин вдруг да все-таки мне позвонит на домашний. Номер моего сотика он не знал.

Но Захар, конечно, не позвонил. Зато звякнула Аня Водонаева. Спросила, откель Лева свалился, кем мне приходится, почему мы вместе шли в школу.

– Мы и сидим вместе, Ань.

– Ух ты! Поздравляю. Он душка. И Алке Китаевой понравился. Сказала: «Покровская с таким мачо под ручку шла!»

Аня с Китаевой в одном классе.

– Может, он твой двоюродный брат? – с надеждой в голосе спросила Аня.

– Не надейся, этот мачо – мой парень, – соврала я.

– Что-то раньше мы о нем не слышали, – съехидничала Водонаева.

– А ты, Аня, много слышишь обо мне?

– О, конечно! Ты у нас личность известная. Ну и кто же он? Где ты его отхватила? Почему молчала о нем? Ты уже не любишь Захара?

– Слишком много вопросов.

– Хотя бы на один ответь.

– Хорошо. Отвечу на первый. Я отхватила его на соседнем балконе.

– Так он твой сосед?

– Yes.

– Так он не занят?

– Не знаю даже, как сказать. Смотря как судить. Сижу с ним я – и точка. Не мылься.

– Не мылься! Я же вообще в другом классе!

– Пока, подруга.

– Нет, Ветка, подожди. Знаешь, почему я спросила, не твой ли это кузен? Знаешь?

– Ну откуда мне знать, Ань? Я же не бабка-отгадка.

– У Захара двоюродная сестрица объявилась.

У меня заколотилось сердце. Вот кто это в желтом купальнике! Тайна раскрылась. Ура! Они просто родственники.

– Да-а? Откуда такие сведения?

– Он меня с ней познакомил. Вчера, на пляже. Лилькой зовут.

– Лилей, значит.

– Ну, конечно. Лилей Георгиновной Ноготковой.

– Правда? Так и зовут?

– Ветка, ты что?

– Ну вот… а было бы здорово. Поэтично так – Лилия Георгиновна. Слушай, Аня, как ты думаешь – в кузину можно влюбиться?

– Сейчас это не принято, а в прошлых веках – за кузенов выходили замуж.

– Ужас!

– Согласна. Лилька – твоя соперница. Но она из другого города и, может, уже уехала.

– Понятно. Спасибо за инфу.

– Пожалуйста. Ты в долгу и должна рассказать про своего соседа.

– О’кей, расскажу, когда что-нибудь узнаю. О’кей?

Лева вышел с фотоаппаратом и стал фотографировать с балкона виды. А у нас очень красиво, не вру. Во-первых, дуб, видевший печенегов. Во-вторых, мелкие жилые домики – как игрушки на ладони. Вдали виднеется сосновый бор. А слева – купола новой церкви. Сейчас солнце шло на закат и по пути присело отдохнуть на купола. Сидело сразу на всех пяти.

Лева все это снял, а потом – раз – перевел камеру на меня. Щелк, щелк. И еще раз щелк.

– Эй, вообще-то предупреждать надо, я бы хоть мордаху приготовила.

– Когда готовят – пресно.

– Ты любишь заставать врасплох?

– Не врасплох, но чтобы было естественно, не люблю я деланые девчачьи улыбки.

– Почему это они деланые?

– А разве нет? Приготовил улыбку. Сказал: «чи-из»…

– Можно и сы-ыр сказать, эффект тот же… Слушай, Лев, а пошли сейчас искупаемся?

– Ветка, стемнеет скоро.

– Да мы быстренько! Я тебе нашу речку покажу! Она славная!

– Ладно, давай! Через минуту буду готов.

Солнце уже совсем скатывалось к горизонту, и песок был розовый. На пляже почти никого не осталось, только вдалеке тусовалась кучка парней с голыми торсами да рядом парень с девушкой сворачивали резиновый матрац. Чуть позади стояла их машина – маленький «Пежо» с открытой дверцей.

– Хорошая машинка, – кивнул на нее Лева и прищелкнул языком, – просто игрушка. Скажу отцу, пусть такую же покупает. Только большую. Этот «пыжик» все-таки мелковат.

– Да что ты на машину уставился? Ты на речку глянь! Эй!

Речка со светлой водой, до дна прозрачная. Мальки резвятся у берега. Здесь, у ног, берег песчаный, противоположный – обрывистый, в зеленых кущах. Под обрывом всегда замершие фигуры рыбаков, лиц не различишь – далеко, поэтому их можно принять за одних и тех же – стоят вечно, как памятники.

– Отлично тут, – Левка, завертел башкой. – Все у вас отлично. Никак не могу привыкнуть, выйдешь из дома – и деревья рядом. За ветку тряхнешь, поздороваешься.

– Да, этого добра – навалом. Ну что – догоняй, если плавать умеешь!

И я поплыла так же, как днем, – залихватски весело, и мне совсем не было страшно, потому что за мной, а потом рядом, а потом – чуть впереди плыл парень. Красивый парень, с классной фигурой, широкоплечий мачо, он был внешне лучше Захара. И я не могла понять, почему же я все равно думала о дурацком своем Захаре, вот ведь прописался в сердце, никакая полиция его оттуда не вытурит.

Над нами пролетели чайки. Туда-сюда, опять туда. Они вечером променад над рекой делают. Кричат пронзительными противными голосами. Тоже парами летают. И мы – пара, поэтому никакой истерики, никакой паники сейчас и быть не могло.

Мы вышли из воды и стали вытираться полотенцами – засиживаться на пляже до темноты не было никакого резона. Солнце чиркнуло по горизонту. Кучка тех же самых парней вдалеке баловалась стрельбой из пневматической винтовки. Мы уже оделись, и тут я заметила, что Левка озирается и щупает ветки ближайшего шиповника.

– Ты что, Лев? Потерял что-то?

– Ты понимаешь, мне показалось, я оцарапался сильно, но не понял – как? Вроде кусты не так уж близко.

– О шиповник запросто можно поцарапаться, он же колючий.

– Да, наверное, об него. Ладно, пошли.

Левка потер место пониже спины.

– Черт, даже не заметил. Болит, зараза.

– Сильно болит?

– Ничего, пройдет.

– Странно…

В трамвае я кивнула на свободные места:

– Сядем?

– Ты садись, – сказал Лева и тихонько потер место, которое оцарапал о кустарник.

Я села и пододвинулась к окну.

– Ты тоже садись.

– Нет, я постою.

Я поняла, почему он не садится, и тоже встала. Стояли у окна оба. На улице вечерело, начинали зажигаться фонари. Они зажигались не сразу, а по очереди, словно передавали друг другу невидимую эстафетную палочку.