Лора Патрик - Один прекрасный день

Не споря Джин проглотила таблетку и улеглась в постель.

Она снова задремала и проснулась только для того, чтобы съесть суп, который он разогрел, а поев, уснула еще крепче.

Было далеко за полдень, когда она опять проснулась, и на этот раз почувствовала себя так хорошо, что захотела принять ванну Майкл словно предвидел ее желание; на вешалке в ванной были развешаны чистые полотенца, а сама ванная была вымыта до блеска. Единственное, чего не хватало, так это ее любимой жасминовой соли.

Улыбаясь тому, как легко ее избаловать, Джин налила в ванну горячей воды и, забравшись в нее, ощутила, как проходит внутренняя усталость.

Вода уже начала остывать, когда она, наконец, вышла и вытерлась полотенцем. Футболки и шорт нигде не было, поэтому она опять надела рубашку Майкла.

Она снова легла в постель, уже чувствуя себя немного симулянткой. В дверях появился Майкл.

— Ну как, помогла тебе ванна?

— Да. Спасибо.

Он сел рядом с ней и, протянув руку, убрал за ухо пряди ее еще влажных волос.

— Ты порозовела и выглядишь почти совсем здоровой.

— Я это и сама чувствую. Мне пора уже вернуться…

— Пока еще нет.

— Но я не могу оставаться…

— Можешь! Хотя бы еще немного. Сегодня я тебя не отпущу.

Майкл слегка дотронулся пальцем до ее губ и обвел их плавные изгибы, а когда они беспомощно раскрылись, наклонился и стал целовать их. Запустив пальцы в ее влажные волосы, он крепко удерживал ее голову. Ее губы раскрылись шире, его — сделали то же самое. Их языки встречались и расходились, скользя один вдоль другого с какой-то пьянящей чувственностью.

— Ты прекрасна, — прошептал он, ложась рядом с ней.

Его пальцы нашли пуговицы ее рубашки и расстегнули их одну за другой. Подтянувшись повыше, он широко распахнул ее.

— Что ты делаешь? — прошептала она, едва дыша.

— Смотрю на тебя и не могу насмотреться.

Она и сама чувствовала себя прекрасной под его восхищенным взглядом и не спешила прикрыться, хоть ей и было неловко.

Руки Джин скользнули по его крепким рукам, и Майкл рывком скинул с себя майку.

Глубокий стон вырвался из ее горла, когда он прижал обнаженную грудь Джин к своей. Это ощущение опьяняло: нежная податливая плоть, трущаяся о его твердые мускулы.

Джин затаила дыхание в ожидании чего-то сладостного и прекрасного и изогнулась, чтобы быть еще ближе.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он хрипло, гладя ладонями ее обнаженное тело, и Джин показалось, что она сойдет с ума от неистового желания, зародившегося в ней. — Тебе хорошо? — спросил он, обжигая горячим дыханием ее губы.

— О да. Я хочу…

Поцелуями Майкл прочертил пламенный след на ее шее.

— Что? Скажи, дорогая. Скажи мне, чего ты хочешь. Я должен это слышать.

Дыхание Джин превратилось в короткую мольбу:

— Я хочу тебя, милый. Возьми меня…

Он скользнул рукой к ее трусикам и стянул шелковистую ткань. Потом, приподнявшись, расстегнул молнию на своих шортах.

— Возьми меня, — снова простонала она, почувствовав себя женщиной, сгорающей от желания.

Всем телом Джин прильнула к нему и невольно развела бедра, уже не думая ни о чем.

Майкл приподнялся, чтобы полностью сбросить с себя одежду, а затем, накрыв Джин всем телом, погрузился в мягкую теплоту ее бедер.

Джин дугой изогнулась от резкой боли.

— Боже мой! — выдохнул он, пытаясь контролировать себя, но уже не в силах остановиться. — Тебе больно? Мне прекратить?

— Не надо! — вскрикнула она. — Пожалуйста… продолжай.

— Но тебе же больно…

— Нет. Все хорошо. — Боль утихла, уступив место нарастающему наслаждению. — О…

Приподняв голову от подушки, она нашла его губы и тут же руками и ногами оплела Майкла. Он застонал от наслаждения.

Джин испытывала безумную радость, оттого что ему хорошо с ней, что она, такая неискушенная и неопытная, способна доставить удовольствие этому мужчине.

Наконец Майкл осторожно приподнялся.

— Вирджиния, — выдохнул он. Ее имя несколько мгновений эхом отдавалось в комнате. — Ты должна была сказать мне…

Смущенная, она попыталась уткнуться лицом ему в грудь, но, взяв ее за подбородок, он заглянул ей в лицо: глаза смотрели с тревогой и нежностью.

— Я был бы более осторожен с тобой. Я ведь и понятия не имел, что у тебя не было близости с мужчиной до меня.

— Я же говорила тебе, что никогда… В тот вечер, в летнем кино, помнишь?..

— Я тогда не понял, что ты говоришь именно об этом… Я думал, ты имеешь в виду..

— Майкл, прекрати, пожалуйста. Я чувствую себя идиоткой.

— Ну что ты, — прошептал он, коснувшись губами ее лба. — Ты самая прекрасная на свете! Ты понятия не имеешь, как много значит для меня то, что ты была… что ты никогда не была с другим мужчиной. Но почему Джин? Почему у тебя раньше не было мужчин?

Она пожала плечами.

— Я никогда не ощущала потребности в них.

— Никогда? Но ты ведь такая страстная.

— Видимо, я никогда не встречала того, кто вызвал бы у меня эту страсть.

Майкл испустил долгий вздох.

— Ну, а теперь он у тебя есть, и, прежде чем пройдет ночь, ты почувствуешь это еще и еще. — Голос его опустился до тихого шепота. — Я люблю тебя. Джин, безумно люблю.

Услышав это, она напряглась и оцепенела.

— Не говори этого! — воскликнула она. — И, видя, как Майкл удивлен, понизила голос: — Не говори мне этого.

— Ты не веришь мне?

— Нет. — Закрыв глаза, она покачала головой. — Не говори, пожалуйста.

Какой-то внутренний голос шептал ему, что не надо спорить, что лучше подождать, пока она сама успокоится. Причины, видимо, были в ее прошлом и, в конце концов, привели ее к тому, что до сего дня ни одному мужчине не позволяла она приближаться к себе.

Как она сказала? Не ощущала потребности? Наверное, она смотрела на этот акт как на чисто физический. И не может признать, что за ним кроется нечто глубоко духовное. Слияние тел и душ… По крайней мере, в их взаимоотношениях.

— Неужели это так неприятно слушать? — мягко настаивал он.

Голос его омыл ее, словно теплая волна, и Джин пришлось призвать на помощь всю свою твердость, чтобы возразить. Отвернувшись, она свернулась калачиком.

— Я не хочу говорить об этом.

— Но ты же видишь, что любовь существует. Неужели это так ужасно… что я люблю тебя?

— Любовь вещь непрочная, болезненная. Она не бывает долгой.

— Ты говоришь о своих родителях, но это не всегда так.

— Я говорю о тех бесчисленных людях, которых встречала за свою жизнь. Все они думали, что любят друг друга, а потом обнаруживалось, что ошибались.

— Я не прошу у тебя никаких обязательств, Вирджиния, просто хочу, чтобы ты знала, что я чувствую. Я понял это уже давно и должен был бы сказать тебе раньше.

— Да, конечно.

— И тогда бы ты не позволила случиться тому, что произошло сегодня?