Лорин Батлер - Любовники

— Я могу справиться сама, — сказала она.

— Может быть, — согласился он. — Но не станете этого делать.

Дорис чуть не задохнулась от негодования, когда он легко поднял ее на руки. Смайлз собирался отнести ее в дом… Невозможно! Он не должен этого делать!

Однако это ей только казалось. Ему потребовалось гораздо меньше усилий и напряжения, чем предполагала Дорис, чтобы выполнить свое намерение.

Только когда Невил поставил ее на ноги посередине кухни, Дорис неожиданно кое-что поняла. Она осторожно моргнула раз, потом еще.

— Она вышла, — радостно объявила девушка. — Песчинки нет.

— Дайте, я посмотрю.

Дорис покорно повернула лицо, судорожно глотнув, когда увидела, как близко был Невил, когда ощутила, как прикосновения его рук изменились и стали гораздо менее руками помощи и гораздо более… Она опять глотнула, все эмоции внезапно смешались в хаосе. Рассудок и инстинкт самосохранения настойчиво советовали отодвинуться от него как можно скорее, но тело, чувства, все эмоции страстно убеждали остаться и рискнуть последствиями.

— Можете ли вы хотя бы представить, как я хочу вас? — хриплый голос пронзил девушку точно молния.

Едва уловимые поглаживания Невила порождали цепь опасных чувственных импульсов в ее теле и заставляли Дорис еще теснее прижаться к нему, закрыть глаза, чтобы еще лучше, еще острее ощутить его прикосновения.

— Вы не можете хотеть меня, — прошептала она, но протесту ее не хватало убедительности, а слова Невила уже пробудили в ней желание такой силы, которая угрожала смести все на своем пути. Дорис попыталась подавить его, прислушаться к голосу разума, но ощутила растущее в теле Невила желание, его силу и твердость.

— Вы тоже хотите меня, — выдохнул Невил.

— Нет, — шепнула она, прекрасно сознавая, что лжет.

Невил, очевидно, тоже почувствовал ее ложь, потому что, проигнорировав ее протест, страстно продолжил:

— И если я позволю своему телу поддаться влечению, вы окажетесь в моей постели, в моих объятиях, подо мной, нас ничто не будет разделять, кроме воздуха, за желание вдохнуть который мне придется сражаться. О боже, не делайте этого, — услышала Дорис протестующий стон, как только инстинктивно отозвалась на его страстную речь, прижавшись к Невилу, закрыв глаза и позволив его дыханию согревать ее кожу.

— Чего не делать? — проворковала она, упиваясь ощущением победы женщины, сознающей обретенную власть.

— Вы прекрасно знаете, что.

Невил погрузил руки в ее волосы и запрокинул ей голову.

— Дорис, вы творите со мной что-то невероятное, — прошептал он, почти касаясь ее губ. — Я должен признаться, что вы заставляете меня чувствовать… Какую боль вы заставляете меня переносить!

Невил взял ее руки в свои ладони и поднес их к губам, медленно целуя ей пальцы один за другим.

Волна чувств захлестнула Дорис. Она была не в силах сдержать легкий стон наслаждения, остановить приятную дрожь, пробегавшую по телу.

— Вам нравится, — прошептал Невил. — И мне тоже. Мне нравится вкус вашей кожи, Дорис. Мне нравится ее мягкость, ее запах. Я восторгаюсь тем, как вы откликаетесь мне: этот тихий короткий стон… ваше тело прижимается к моему. Мне хочется точно так же отведать каждый дюйм вашего тела. — Голос его стал еще глуше, еще ниже. — Каждый дюйм, начиная отсюда… — Он нежно поцеловал девушку в лоб. — …Потом здесь… — С уже меньшей нежностью, но с большей силой прижался он к ее губам. — …Потом здесь… — Дорис снова задрожала, как только губы Невила коснулись ямочки у горла. — …Потом здесь… — Еще один легкий стон сорвался с ее губ, когда Невил провел кончиками пальцев по ее груди. — Но больше всего… Больше всего я хочу дотронуться и попробовать ваше сокровенное… — с трудом выговорил он сдавленным и прервавшимся от желания голосом.

Бессмысленно пытаться скрыть, как глубоко проник Смайлз в ее сознание, спрятать свою реакцию, свое стремление отозваться на чувственное возбуждение, вызванное им.

Я тоже хочу вас, хотелось сказать Дорис, но она не могла заставить себя произнести роковые слова. Вместо этого она протянула руку и коснулась Невила. Губы ее вздрогнули, когда она ощутила кончиками пальцев чуть колючий подбородок, провела вдоль четких контуров его волевого лица. Сердце неистово билось в ее груди.

— Я почти потерял веру встретить вас, — сказал Невил, наклонившись поцеловать ей кончики пальцев. — Женщину, которая пробудит во мне такие чувства…

— Какие? — тут же спросила Дорис.

Ее голос стал почти неразличим, он был мягким и бархатистым. Это был голос женщины, вечная потребность которой быть желанной была удовлетворена.

— Когда нет ни одного дюйма, которого я не хотел бы познать, когда нет ни одной мысли, ни одного чувства, которые я не хотел бы с вами разделить. Когда каждую секунду мне хочется быть частью вашей жизни, — ответил он.

— Но вы не можете испытывать ко мне таких чувств, — запротестовала Дорис.

— Не могу?

Невил опять целовал ей пальцы, но не отрывал взгляда от губ. Дорис почувствовала снова нарастающее в ней возбуждение и одновременно опасение, когда, затаив дыхание и инстинктивно закрыв глаза, она ощутила, как Невил взял ее лицо в ладони.

— Нет, не закрывайте глаза, — попросил он. — Не пытайтесь спрятать себя и свои чувства от меня, Дорис. Я хочу разделить их точно так же, как вы хотите разделить мои.

Как мог обычный поцелуй дать ощущение столь глубокой интимности? Заглянуть в его глаза, позволить ему увидеть выражение своих глаз теперь, когда она так беззащитна, когда на нее одна за другой накатываются волны наслаждения. Ощущение было куда более интимным, чем если бы она стояла сейчас перед Невилом обнаженной. Поцелуй пробуждал столь сильные чувства, что требовал такой же полной отдачи себя, полного доверия, как сам оргазм.

Внезапно эмоции переполнили Дорис. Напряжение оказалось чрезмерным. Зажмурив глаза и дрожа всем телом, она прижалась к Невилу и прошептала:

— Нет… Я больше не могу… Я…

Он, похоже, сразу понял ее, успокаивающе погладил. Он чувствовал, что больше, чем в неприкрытой чувственности, Дорис нуждалась сейчас в покое и поддержке. Если он мог пробудить в ней подобные чувства простым поцелуем, то что же с ней должно произойти, когда?.. Что она испытает?

— Я боюсь, — сказала Дорис. Горло грозило перехватить на словах признания. Эмоции ломали барьеры ее привычной скрытности и недоверия.

— Я знаю. Я тоже боюсь, — горестно улыбнулся Невил, когда Дорис подняла лицо от его груди, чтобы заглянуть ему в глаза. Но улыбка тут же исчезла, когда он тихо спросил: — Чего вы больше всего боитесь, Дорис? Факта, что мне нужен от вас только секс или знания, что я хочу от вас гораздо большего?