Анна Воронова - Лунное танго

«Какой странный день, – думала Динка. – Неужели правда есть святой Валентин, который покровительствует влюбленным? Интересно, какой он? Молодой, с крыльями? С сумкой, набитой валентинками? С красной розой в зубах? Какие глупости в голову лезут… Может, сбежать, не дождавшись? Или вернуться в зал?»

Но она никуда не пошла, села на подоконник, пристроив рядом длинную розу. По тропинке перед школой бегали малыши, плюхались с разбега на ледяную дорожку. Им не было дела ни до святого Валентина, ни до школьных праздников, ни до самой любви. Они отчаянно скользили пузом по льду, не подозревая, что абсолютно счастливы.

Когда-то ей тоже хватало для счастья чистого щенячьего восторга. Теплого дождика, осеннего леса, новой игрушки, шоколадки, сказки, прочитанной на ночь. А теперь она всего этого почти и не замечает. Теперь она не умеет быть счастливой одна, теперь ей отчаянно нужен кто-то еще.

Сверху снова донесся смех. Кончился очередной номер. А минут через пятнадцать, наверно, кончится и вся официальная часть. И начнется бал. Ради которого все старшеклассницы сегодня мучились с утра, делая прически, выбирая наряды, тщательно наводя макияж. Динка ведь и сама выглядела необычно. Длинное черное платье с разрезами струилось вдоль ее ног. Вместо привычного рюкзачка с плеча свешивалась маленькая сумочка на черном атласном шнурке. Волосы подхвачены на затылке в сложное плетение, а вдоль щек завивались длинные пряди. И взгляд у нее – Динка знала это – сегодня таинственный, глубокий, темный. Как будто вместе с платьем ей передалась невидимая энергия женственности.

– Динка!

Сверху по широкой лестнице спускался Толик.

Она совершенно по-детски спрыгнула с подоконника ему навстречу.

– Тьфу, напугал! А ты чего здесь? У тебя же еще танцы с девчонками, разве нет? Слушай, это было неожиданно… но спасибо! Никто мне еще цветов не дарил с таким эффектом. Гляди, начнут теперь вслед горлопанить – жених и невеста, тили-тили-тесто…

И осеклась.

Она-то думала, он ответит: «Ну и прекрасно, всегда мечтал на тебе жениться» или даже: «Пусть завидуют, что у тебя такой крутой жених», – но поняла, что с таким лицом ничего подобного он ей не ответит.

– Толик? Ты чего?

А он приближался – насупленный, жесткий, непривычный. Губы в ниточку. Это Толик-то, у которого рот всегда до ушей. Динка в растерянности остановилась у края подоконника.

На лестнице появилась стайка девчонок – фанатки Толика, по большей части из младших классов. Седьмой, даже шестой – как же, дружить с мальчиком на пару классов старше – это же мечта, высший школьный шик. Да еще с таким ярким мальчиком. С ним после сегодняшнего вечера захотят дружить даже первоклашки. Да что там! Из детского сада прибегут, в очередь записываться с горшками в зубах.

– Ой, Толик, мы тебя ищем. Ты – супер! Слышал, мы тебе «браво» кричали? Мы хотим с тобой сфоткаться.

– Чур, я первая!

– Ой, девочки, давайте вместе, а его в серединку.

– Не толкайся, эй, я тебя сама щас толкну – полетишь со свистом!

– Толик, со мной отдельно, я тебя и в зале снимала…

– Эй, не наглей, сначала со мной!

Ну, понятно – звезда и поклонницы. Сейчас они его еще на сувениры делить начнут. Пуговицы отгрызать, волосы выщипывать. Бремя славы порой тяжело, как мешок цемента.

– Подождите! – отмахнулся тот и крепко взял Динку за руку.

– Случилось что? Чего такой хмурый?

Он вдруг развернул ее – она подалась – и оказался совсем близко. Как тогда, на площади. И глядел блестящими злыми глазами. Она не понимала.

От лестницы послышался шепот, смешки. Динке стало неудобно.

– Это правда? – наклонился он к ней.

– Что? – еще больше удивилась она.

– «Я только теперь поняла, что полюбила тебя, когда ты говорил про снег. Помнишь, мы стояли под фонарем? И ты сказал, что зима – это космос, который приходит к нам в гости…» Это правда?

Динка замерла.

Он цитировал ее письмо. Слово в слово.

Толик не выдержал, выдохнул:

– Чем он лучше… – и вдруг подхватил ее и сделал первый скользящий шаг. Только теперь это было совсем не волшебно. А страшно.

– Откуда узнал? – спросила она, машинально повторяя его движения. Подчиняясь его рукам.

Толик сделал поворот и крутанул Динку:

– Он же мой друг! Сам мне все рассказал.

– Сам? – Они сделали несколько шагов по кругу. – Не верю!

– Он его мне отдал! – Толик рванул ее к себе так, что голова мотнулась. – И правильно. Ты моя девушка. Я должен был знать.

– Твоя? Твоя девушка? – тоже повысила голос Динка. – Когда я была твоей девушкой?! Опомнись! Мы же все решили тогда, в самом начале!

– Ничего мы не решили. – У Толика раздувались ноздри. – Я за тобой месяц таскался. А он, между прочим, тоже не одинок. «Мне кажется, она тебя не понимает… она совсем о тебе не думает», – передразнил он противным тоненьким голоском. А ты зато думаешь!

– Твое какое дело? – взорвалась Динка.

Толик стремительно уронил ее, тут же подхватил, прижал к себе.

Они замерли нос к носу, как мартовские коты перед дракой.

– Предательница! – выдохнул он ей в лицо.

– Сам предатель, – всхлипнула она. – И он тоже! Оба вы гады! – Она развернулась и побежала по коридору.

Сзади раздались аплодисменты. Обернувшись, она увидела, как Толик кланяется девчонкам, а они окружают его со всех сторон.

Она даже не помнила, как натянула куртку – прямо поверх платья, как успела переменить обувь… Очнулась на тропинке, ведущей через площадь к дому. Длинный подол платья цеплялся за снег, в руке болтался пакет с туфлями. Плохая из нее Золушка – сбежала, а туфельку оставить забыла. Да и принц у нее подкачал. Не нужна она ему ни в туфельках, ни без.

Динка остановилась.

Вспомнила, как готовилась к вечеру. Как смотрела на себя в зеркале – в элегантном черном платье, на каблучках – взрослую, неузнаваемую. Как долго подбирала тени. Как закалывала волосы, завивала локоны на висках. Как мечтала: вот он увидит ее – и мир остановится. Медленно начнет гаснуть свет. Снег полетит обратно, с земли к звездам, серебрясь и танцуя. И тогда…

Она пнула пакет с туфлями, злясь на себя, пытаясь загнать слезы обратно.

Предатель, предатель, предатель…

Как он мог?!

– У-у-у, – сквозь зубы взвыла Динка в темное небо, обрезанное зубцами леса и, надо полагать, притаившемуся там, в темноте, святому Валентину.

Небо понимающе промолчало в ответ.

Динка сжала кулаки, в левую ладонь что-то вонзилось, больно. Роза. Та самая роза, которую Толик кинул ей со сцены.

Говорят, танго – это танец, в котором ломаются кости. Да, наверное, в этом и есть тайна музыки. Когда идешь навстречу своей боли, и самое главное – не показать, как тебе плохо. Улыбаться сквозь слезы. Жить через боль. Быть сильной. Быть свободной.