Шантель Шоу - Секрет запретных ночей

Андреас отвернулся от нее и подошел к окну, словно не хотел встречаться с ней взглядом, подумала Айла. Глядя в окно, она увидела в саду голую яблоню, с ветвей которой осенний шторм сорвал последние листья. Несмотря на веселый огонь в камине в гостиной, она поежилась.

– Я был охвачен желанием с первой секунды, как только увидел тебя в доме отца в Кенсингтоне, – сказал он. – Если честно, я предполагал, что химия между нами исчезнет довольно быстро. Ни одна другая женщина не занимала мои мысли так долго. И я напомнил себе, почему не хочу связываться с тобой.

Он повернулся к ней и слегка прищурился, когда она издала приглушенный звук, выдавший, как сильно он ее ранил.

– В детстве я наблюдал, как моя мать впадала в депрессию и безумную одержимость, которая в конечном счете уничтожила ее. Все из‑за того, что она не смогла завоевать любовь моего отца. Я был полон решимости не повторять ошибок брака моих родителей в наших отношениях.

Айла думала, что он не сможет ранить ее больше, но поняла, что ошибалась.

– Ты боялся, что я буду несчастна, как твоя мать, потому что я люблю тебя, а ты не испытываешь ко мне подобных чувств? Боже, Андреас, – она с трудом могла дышать, – тебе так нравится унижать меня?

Он быстро пересек комнату и схватил ее за плечи, его пальцы впились в нее. Его глаза сверкали на напряженном лице, а рот искривился.

– Нет, omorfia mou . Я боялся, что если признаюсь себе, что люблю тебя, зная, что ты меня не любишь, что ты не можешь любить меня, поскольку никто никогда не любил меня по‑настоящему, то мне придется всю жизнь страдать, тосковать по чему‑то, что никогда не будет моим. Тосковать по твоей любви, – хрипло произнес он с таким отчаянием в голосе, что Айла задрожала.

– Но ты выгнал меня, – прошептала она. Ей до сих пор было горько вспоминать, как холодно он с ней разговаривал в своем офисе в Афинах, когда она сказала ему о своей беременности.

Он кивнул.

– За год, когда мы не виделись, мне удалось убедить себя, что я избавился от своей необъяснимой тяги к тебе. Но как только я вошел на виллу и увидел младенца с глазами как у меня, я пропал. Ты была матерью моего ребенка и даже прекраснее, чем в моих воспоминаниях. Лукас дал мне повод заставить тебя вернуться в мою жизнь.

Айла сглотнула.

– Ты не заставлял меня, – искренне сказала она. – А скольких женщин ты затащил в постель, чтобы справиться со своим мнимым увлечением мной? – тихо спросила она.

– Ни одной. – Он посмотрел ей в глаза. И эмоции в его взгляде заставили ее сердце замереть. – Ты единственная женщина, с которой я занимался любовью, а не сексом, и я не был ни с кем с тех пор, как ты отдала мне свою девственность. Я говорил себе, что это не более чем удивительная химия, но желание – это лишь малая часть чувств, которые испытываю по отношению к тебе.

Айла вздохнула, боясь поверить в то, что Андреас пытался ей сказать.

– И что же ты чувствуешь? – прошептала она.

Воцарилась тишина. И ее охватило разочарование. Какая же я дура, подумала она.

– Если речь идет о Лукасе, я не буду мешать тебе встречаться с ним. Он нуждается в тебе, и мы сможем найти способ сделать тебя частью его жизни.

Андреас закрыл глаза. Когда он открыл их снова, Айла была поражена тем, что в них стояли слезы.

– Твоя щедрость по отношению ко мне после всего того, что я сделал не так, заставляет меня стыдиться самого себя. Сейчас я говорю не о Лукасе. Он мой сын, и, конечно, я люблю его и хочу быть с ним. Но я был не прав, настаивая на том, чтобы ты вышла за меня замуж, когда я видел, что это не то, чего ты хотела.

– Я не хотела брака без любви, – согласилась Айла.

– А что ты скажешь о браке, наполненном такой большой любовью, которую ты даже не можешь себе представить? – Он взял ее руки в свои. – Я нашел кольцо в спальне на вилле.

Она прикусила губу и подумала, что он видел и платье, которое она разрезала на кусочки.

– Кольцо и платье были подобны насмешке над всем, на что я надеялась. Я не могла выйти за тебя замуж после того, как узнала, что ты мне совсем не доверяешь.

– Я бы доверил тебе свою жизнь. – Он поднес ее руки к губам и поцеловал. – Господи, когда я обнаружил кольцо и испорченное платье, я подумал, что потерял тебя навсегда и что я это заслужил. Тогда я понял, что моя жизнь ничего не значит без тебя. Я так старался не любить тебя, потому что я трус, – сказал он, горько усмехаясь. – Я должен был попытаться завоевать тебя, и именно этим я намерен заниматься всю оставшуюся жизнь, если ты мне позволишь.

Сердце Айлы колотилось от страха, что она неправильно поняла слова Андреаса, и расцветшей в нем надежды.

– Почему ты хочешь завоевать меня? – спросила она дрожащим голосом.

– Потому что я люблю тебя больше, чем мне казалось возможным. Потому что мне невыносима мысль о том, что моя жизнь может пройти без тебя. Я хочу видеть твое лицо, когда просыпаюсь, каждое утро, и хочу сжимать тебя в объятиях каждую ночь. Тебе принадлежит мое сердце и моя душа, agapi mou [4] Любовь моя ( греч. ). . И если ты дашь мне такой шанс, я проведу остаток жизни, доказывая, что я тебя стою. Если ты любишь меня хотя бы чуть‑чуть.

Слезы потекли по ее щекам, и он целовал их с такой нежностью, что ей показалось, будто ее сердце вот‑вот разорвется от счастья.

– Я не могу любить тебя чуть‑чуть. – Агония в глазах Андреаса заставила ее быстро продолжить: – Моя любовь к тебе так велика, что мое сердце переполнено ею.

Она приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы. Он стоял неподвижно в течение нескольких мгновений, прежде чем застонал и обнял ее, прижимая к себе и целуя с нежностью, которая убедила ее, что его любовь будет длиться вечно, так же как и ее любовь к нему будет длиться до конца ее дней.

Плач Лукаса заставил их оторваться друг от друга.

– Как не вовремя, – пробормотала Айла.

Андреас отдернул руки от ее груди, а она поправила свитер.

– У нас впереди много времени, kardia mou [5] Сердце мое ( греч. ). . Впереди у нас целая жизнь, и мы наполним ее любовью, смехом, мы будем семьей.

Ребенок перестал плакать, и они услышали, как он радостно гулит. Андреас улыбнулся Айле, его любовь к ней отразилась в глазах, таких же голубых, как бриллиант в кольце, которое он вынул из кармана и надел ей на палец.

– Ты выйдешь за меня замуж только потому, что я люблю тебя больше всего на свете?

Она часто заморгала, затем улыбнулась и сказала:

– Да.

Они обвенчались в маленькой белой церкви на Лулуди. Декабрьское небо было ярко‑голубым, а солнце, отражавшееся в так любимом Андреасом Эгейском море, было удивительно теплым. Айла надела свадебное платье, которое удалось перешить, и несла букет белых орхидей и крошечных голубых фрезий.