Дэни Коллинз - В неге светлых чувств

- Больше беременных женщин! - воскликнула она, подавляя удивленный смешок. Она была поражена, что он настолько быстро и беспрекословно решил поддержать ее.

Он подошел к ней и приподнял за подбородок ее голову.

- Я буду действовать с осторожностью при производстве большего количества беременных женщин. Я обнаружил, что процесс идет довольно быстро. Если бы у нас уже были какие-то достоверные сведения, предупреждающие о реальной опасности беременных женщин, мы, мужчины, могли бы проявить некоторую сдержанность во время процесса.

- О, удачи с этим, - пробормотала она.

- Ты права! - Его зубы сверкнули в улыбке. - Но ведь мы не будем придерживаться предписаний, вот в чем дело!

Он подмигнул. Его глаза сияли теплом летнего неба, и он был настолько ослепительно красив в этот момент, что она затаила дыхание.

Вот почему влюбленность сравнивают с болезнью. Ее сознание было спутанным, а ноги не чувствовали пол. Когда его рот коснулся ее губ, ее охватила такая радость, и она подумала, что ее сердце остановится.

С этой непрекращающейся радостью она дожила до дня своей свадьбы. Ее радостное настроение заставляло улыбаться ее невесток, когда они суетились вокруг нее. Ее стилист продолжала развлекать ее рассказами о самом романтичном дне и о том, что воздух наполнен любовью.

«Они знают», - подумала Пиа, отчаянно пытаясь скрыть свои новые нежные чувства. Она не знала, что чувствовал Анжело. Может быть, он тоже влюбился в нее? Или он лишь играл свою роль в пьесе, которую они разыграли на благо своего ребенка?

Она очень хотела остаться одна, но на собственной свадьбе ей не удавалось уединиться. Ей приходилось скрывать свою нервозность за спокойной улыбкой, пока ее наряжали в шелковое платье из ткани микадо и фату, покрытую тысячами жемчужин.

Пиа не была уверена, что она достойна настоящей романтической любви. Сорча и Поппи - да. Они были дружелюбными и общительными, остроумными и умели очаровывать собеседников. Неудивительно, что уравновешенные братья Пиа влюбились в своих жен до беспамятства.

Пиа даже не знала, с чего начать, чтобы стать эмоционально привлекательной. Какие бы хорошие качества она в себе ни развивала, она никогда не вызывала у своих родителей ни малейшего проявления любви. Ее племянница и племянники любили ее, что было похоже на чудо, но Пиа не обольщалась на их счет: она понимала, что дети будут любить любого, кто подарил им игрушку, и забудут его сразу же, как их внимание переключится на что-то другое.

Что касается Анжело, она делилась с ним больше, чем с кем-либо в своей жизни. Кто хотел бы жену, которая пытается не расплакаться, потому что день ее свадьбы кажется слишком большим испытанием?

Настал момент, и ее отец появился, чтобы сопровождать ее в церковь. Он выглядел безупречным и красивым и вежливо сказал ей:

- Пиа, ты прекрасно выглядишь.

Пиа ждала еще одну мучительную секунду, надеясь на что-то… Может быть, он произнесет эту классическую фразу о том, что он не хочет ее потерять? Что он гордится ею? Что он простил ее за то, что она забеременела и выходит замуж не за того мужчину?

- Ты готова?

Желание плакать усилилось. Она еле сдерживала слезы.

Невозможно заставить себя любить; она знала это. Она также знала, что отсутствие любви делает ожидание ее еще более болезненным. Она не могла поверить, что Анжело мог влюбиться в нее. Так ей придется страдать от этой боли до конца своей жизни. Она проглотила слезы и подала отцу руку.

Музыка изменилась, и гости встали и повернулись ко входу в церковь. Отец шел достаточно быстро. Она хотела схватить его за руку покрепче, но заставила себя приноровиться к темпу, который он задал, улыбнуться и дышать.

Ее взгляд остановился на Анжело, когда она подошла к нему. Он скользнул взглядом по ее букету, и она практически услышала его голос в своей голове: «Планшет вместо букета».

Спазм в горле исчез, ей вдруг стало весело. Она уже не обращала внимания на собравшихся, и в этой церкви никого не было, кроме них двоих, когда она остановилась перед ним.

Ей повезло, так повезло, что она встретила его! К счастью, у них есть страсть друг к другу, а у их ребенка будут преданные и любящие родители. Это было все, что ей действительно нужно. Так и должно быть, потому что это было все, что у них было.

Их особый день прошел под водопадом из риса и лепестков роз. Но Анжело чувствовал себя обманщиком.

Его первое увлечение Пиа было именно приятной встречей, свободной от тайных намерений и наполненной страстью. По крайней мере, он был свободен от скрытых мотивов.

Затем, когда ее беременность заставила их заключить помолвку, его не волновало, какой шум может вызвать его появление в ее жизни. Ему даже нравилось будоражить это застоявшееся аристократическое болото.

Его это не волновало, потому что он не любил. Теперь он понимал, чего ей стоило его присутствие в ее жизни. Он был уверен, что не позволил бы Дариусу приблизиться к ней, если бы мог избежать этого.

Он пытался забыть тот вечер, даже когда воспоминания о нем всплывали в его памяти - подслушивание у двери, слова Дариуса о том, что Анжело никогда не будет ни чем иным, как ублюдком и вором.

Откровение Пиа о том, что она прошла через это испытание ради него, потрясло Анжело. Да, их конечной целью была лучшая жизнь для их ребенка, но он мог отправить ее и ребенка в Америку и пропустить всю эту ерунду, если бы им пришлось. Он был готов покинуть Европу в тот же вечер. Его ничего здесь не держало, и он не был сентиментально привязан к месту рождения. Он жил на острове в Средиземном море, потому что климат подходил ему.

У Пиа, самого настоящего повернутого на науке интроверта, был внутренний стержень. И именно он придавал ей силы. На вечеринке, когда они столкнулись с Дариусом, она оставалась до полуночи, хотя Анжело был готов сразу же уйти. Она сжимала его руку в своей руке, водила его за собой по залу и общалась с людьми, заставляя их верить в их отношения.

Его старый мир рушился и на его месте возникал новый. Но ярость и стыд не проходили. Он все больше убеждался в том, что марает чистую душу или даже две чистые души грязью своего происхождения.

Той ночью он лег спать, убежденный, что ему следует порвать с ней. Конечно, он занялся с ней любовью на следующее утро, прежде чем они проснулись. Он не мог противостоять ее нежному запаху и теплым ласковым рукам.

Попытка уйти от нее после этого была бы верхом бездушия. В любом случае он не мог заставить себя сделать это. Каждый раз, когда он пытался установить какие-то границы между ними, она делала или говорила что-то, что он находил очаровательным обезоруживающим, или обнаруживала свою уязвимость, которая вызывала в нем инстинкт защитника.