Амелия Борн - Валентин, который (не) попал

В шумном баре тускло мерцал свет. На заднем плане грохотала музыка, лишая возможности связно мыслить. Или вся причина — в содержимом бокала, что я собирался в себя опрокинуть?

— Придумал что своей завтра подаришь? — ворвался в мою голову голос друга, Игоря Скифского.

— Завтра? — тупо пробормотал в ответ, зачарованно глядя на кроваво-красную жидкость в бокале.

— Ну да, день всех Влюбленных же, — хохотнул беззаботно друг.

Я поперхнулся. Да так, что благословенный напиток брызнул прямиком на дизайнерский галстук. Вот черт!

Несмотря на опьянение, в голове четко всплыли жирные, как ляхи модели плюс сайз, намеки Оли на то, что она хотела бы получить на ближайший праздник. И этим чем-то был, конечно, новый айфон.

Естественно, подобный презент я легко мог ей сделать. Только отчего-то тошно было признаваться другу в том, что и сам прекрасно знал — моя подружка рядом со мной только потому, что рассчитывает на дорогостоящие подарки. И прежде меня это мало беспокоило, теперь же вдруг такая обида накатила, что я угрюмо брякнул:

— Я подарю ей себя!

Игорек в ответ на это так захохотал, что даже перебил своим гоготом звуки музыки. И это ввело меня в еще большую мрачность. Прикончив очередной бокал, я кинул взгляд на часы и объявил:

— Собственно, уже за полночь, а значит, праздник настал. Прямо сейчас пойду и вручу ей подарок!

Мир перед глазами предательски поплыл, но я, воинственно сдвинув брови, все же решительно двинулся на выход. Ну, по крайней мере, мне так казалось.

— Ты чо, серьезно? — выскочил Игорь из бара за мной следом.

— Естественно!

Кажется, на деле это длинное слово прозвучало у меня как «есессссссна». Но это было неважно. Я уже пылал праведным гневом вовсю, как проснувшийся вулкан, и поймал себя на том, что говорю вслух:

— Знаешь, Игорек, это неправильно! Мы перестали совершать романтичные поступки! Перестали посвящать женщинам стихи и лазить к ним в окна! А они перестали ожидать от нас чего-то иного, кроме всяких там айфонов и айпэдов!

— Вот это ты загнул! — присвистнул друг. — И я хочу это видеть!

— И увидишь! — деловито заявил я.

Получасом спустя мы вдвоем стояли у одного из домов, похожих друг на друга, как безликие картонные коробки. Я хмурился, пытаясь сообразить, правильно ли мы пришли. Казалось, все сходится — девятнадцатый дом, улица Майская… и балкон на девятом этаже.

— Ну, а дальше-то что? — поинтересовался Игорек, тоже вздернув голову в поисках заветного окна.

— А дальше — вперед, к прекрасной даме! — пафосно продекламировал я.

— Так и пойдешь? — ужаснулся друг. — А цветы-то, цветы хоть подаришь?

Я огляделся по сторонам, но так как на дворе стоял февраль месяц, ничего, кроме снега, особо не обнаружил. Ну и елки, на свое несчастье росшей у дома.

— Хватит и этого! — заявил, сорвав пару веток колючего растения. — Она же меня любит, а не эти веники!

— А ты суров! — восхитился друг и я, преисполненный ощущения собственной брутальности, решительно-пьяным шагом направился к пожарной лестнице.

Что последний бокал в баре был лишним и что хорошие идеи спьяну не приходят, я понял, обнаружив себя парой минут спустя беспомощно висящим на этой самой лестнице. Нога соскользнула со ступеньки и все, что меня отделяло сейчас от падения — это ужас, с которым я цеплялся за перила.

Господи, хватило же ума сюда залезть! Точнее — его отсутствия. А ведь дорогая Оленька и венка мне на могилку не принесет!

Я кинул отчаянный взгляд на ее окно, словно ожидал, что она, аки Рапунцель, кинет мне свои спасительные косы, но все было глухо. Ну что за женщины нынче пошли, в самом деле? Могла бы и выглянуть из окна, как Джульетта в поисках Ромео!

— Ну как ты там? — гаркнул снизу Игорек.

Я не нашел ничего лучшего, чем крикнуть в ответ все, как есть:

— Падаююю!

— Кому даешь? — не понял друг и я, сцепив зубы, хотел уж было крикнуть чтобы тот звал на помощь, но тут пришла новая беда откуда ее не ждали.

По соседству со мной распахнулось окно и оттуда высунулась скрюченная бабулька, которая грозно поинтересовалась:

— Вы чего тут разорались среди ночи, ироды?!

А следом из окна показалось страшное оружие — какая-то доисторическая деревянная швабра, которая, без сомнений, целилась мне в причину особой гордости и достоинства.

Это покушение мигом пробудило во мне атлетические таланты. Прытко зацепившись обратно ногами за лестницу, я буквально взлетел на девятый этаж и с восторгом обнаружил, что окно возлюбленной приоткрыто.

Одно ловкое движение — хрен ли нам, романтикам! — и я запрыгнул к ней в комнату.

Было темно так, что хоть глаз выколи. Но вдруг в непроглядной черноте резко вспыхнули два желтых фонаря и неясная тень метнулась ко мне.

Я сообразил, что это кот, только когда мохнатая скотина запрыгнула на меня и впилась зубами в многострадальный галстук. Где-то на задворках сознания мелькнул полный недоумения вопрос — разве у Оли есть кот? — но тут же был вытеснен более насущной проблемой — наглым пожиранием дизайнерской вещи!

Недолго думая, я начал отбиваться елочными ветками, которые каким-то чудом дотащил до места назначения. Никогда не знаешь, где тебе пригодится елка!

Некоторое время спустя враг был повержен, а я с видом победителя плюхнулся на кровать, где шевелилось вожделенное тело.

— Оль, ты спишь? — задал самый тупой вопрос из возможных и получил достойный ответ:

— Мммммм…

— Я тебя разбужу, спящая красавица, — промурлыкал я, ныряя к ней в постель и покрывая сначала губы, а затем и все тело поцелуями.

— Дааааа… — выдохнула она в ответ, и я с коварной усмешкой нырнул еще ниже.

Эту ночь она запомнит как лучший подарок!

Но вышло все совсем не так.

— Валентиноооо, — протянула Ольга капризным тоном тем же праздничным вечером, когда мы встретились с ней в ресторане. — Почему так поздно? Мог бы хоть сегодня уделить мне побольше внимания!

Я же смотрел на нее с загадочной усмешкой. Хочешь сделать вид, что не стонала подо мной этой ночью? Ну окей. Ненасытная капризная девочка!

— Уже успела соскучиться, милая? — послал я ей многозначительную усмешку из-под кромки бокала.

— Конечно! — жарко уверила она, вываливая на стол содержимое своего декольте. — Мы так редко с тобой видимся! Ты постоянно работаешь!

— Ну, ты же знаешь, что отец очень требователен, — спокойно проговорил я. — А ко мне, как к наследнику его империи — особенно.

Я сразу заметил, что Оля меня даже не слушает. Собственно, как и всегда, когда речь шла не о ней, любимой. Даже удивительно, что эта женщина так жарко откликалась ночью на мои ласки! Совсем не так, как это происходило между нами обычно. Более… искренне, что ли?