Инга Берристер - Непроницаемая тайна

Умоляя девушку довериться ему, он отлично сознавал, что судьба ее зависит только от везения и Господа Бога. Кто знал, насколько прочен окажется этот крохотный уступ? И все же выбора у него не было. Все, что он мог сделать – это оставить Бренду одну и идти за помощью.

Теперь все было позади. После тщательного осмотра медики отпустили ее домой, строго наказав соблюдать постельный режим.

Бренда с трудом разлепила припухшие веки… и сердце ее бешено заколотилось от страха, прежде чем она наконец осознала, что лежит не на горном уступе, а в своей постели, в усадьбе.

Ощутив во всем теле тяжелую сонную одурь, девушка мрачно заключила, что в питье, которое Гриффин дал ей по возвращении в усадьбу, были не только молоко и горячий шоколад.

– Ох, Гриффин, – беззвучно прошептала она, и теплая волна нежности к нему наполнила ее тело.

Словно в ответ на этот молчаливый зов, дверь открылась. Гриффин вошел в спальню, увидел, что Бренда проснулась, и лицо его просветлело.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, подойдя к кровати.

– Словно после схватки с медведем, – отшутилась Бренда.

– Десять тонн сланца будут, пожалуй, потяжелее, чем любой медведь, – без улыбки уточнил Гриффин.

– Который час? – буднично спросила она, не подозревая, как он терзается.

– Около половины шестого, – ответил он.

– Что?! – Бренда резко села в кровати и поморщилась от боли во всем теле. – Значит, я проспала почти сутки?

– Точнее, восемнадцать часов, – поправил ее Гриффин, умолчав, о том, что сам все это время не сомкнул глаз, готовый в любой момент прийти ей на помощь.

– Все равно это на целых девять часов больше, чем нужно, – бодро возразила девушка, – и мне пора вставать. Я проголодалась, – добавила она жалобно, увидев, что Гриффин собирается возразить. – Я же вчера не ужинала… и позавчера тоже.

Они молча посмотрели друг на друга.

– Я не хочу больше оставаться одна, – после долгой паузы охрипшим голосом проговорила Бренда. – Я хочу быть с тобой. Мы чуть не потеряли друг друга. Я имею в виду не только то, что случилось в горах…

– Замолчи! – взмолился Гриффин, торопливо накрыв ее руку слегка дрожащими пальцами. – Я никогда себе этого не прощу.

– Не говори так, – сказала Бренда. – Я тоже виновата, причем куда больше тебя. Если б только я доверилась тебе… Гриффин, я никогда, никогда больше в тебе не усомнюсь. Честное слово!

Она потянулась к нему, и взгляд ее помимо воли скользнул по его губам.

– Господи, Бренда…

Гриффин поцеловал бережно, словно хрупкую фарфоровую статуэтку, а потом разжал объятия, и она приуныла, сожалея о том, что этот поцелуй длился так недолго.

Легко ли сказать мужчине, что при всех своих синяках и ушибах ты по-прежнему изнываешь от желания, подумала Бренда, что готова отдать все на свете, лишь бы снова оказаться в его объятиях и сполна испытать наслаждение?

Нелегко, признала она, с тоской глядя, как Гриффин поспешно отходит от ее кровати.

– Я пойду. Тебе нужно одеться, а я пока кое-куда позвоню.

Закрыв за собой двери спальни, он мысленно чертыхнулся. Бренду явно удивило, что он так поспешно скрылся, но Гриффин понимал, что, задержавшись в спальне еще на минуту, он уже не смог бы удержаться от искушения доказать ей свою любовь самым недвусмысленным образом.

Однако он видел синяки на нежной коже Бренды и понимал, что сейчас она нуждается в очень бережном отношении. Поэтому, целуя ее, он огромным усилием воли сдержал порыв жадно впиться в сладкие губы и ощутить под собой мягкое, податливое женское тело…

Никогда прежде Гриффин не испытывал ничего подобного и даже не подозревал, что способен на такую сильную, первобытную страсть. Впрочем, он ведь никогда еще не любил.

Бренда вошла в просторную тихую кухню и озадаченно нахмурилась, увидев, что Гриффина там нет.

Она уже приняла душ, и это привычное занятие отняло у нее куда больше времени и сил, чем обычно, а после мытья головы руки разболелись так, что не было сил даже одеться. Поэтому девушка только набросила на обнаженное тело легкую свободную рубашку, которая доходила до колен и создавала хотя бы видимость приличий. Правда, сквозь тонкую ткань просвечивали трусики и темные полукружья сосков…

Но, в конце концов, мы с Гриффином стали уже достаточно близки, решила девушка, и он, конечно, поймет, что я оделась так вовсе не из желания соблазнить его.

Однако где же он? Бренда вышла в коридор и лишь сейчас заметила, что из-под двери кабинета пробивается узкая полоска света.

– Гриффин! – негромко позвала девушка, входя туда, и замерла.

Он крепко спал в кресле.

Бесконечная нежность волной нахлынула на девушку. Она неслышно подошла и опустилась рядом с креслом на колени.

– Гриффин! – шепотом повторила она. Он что-то пробормотал во сне, но так и не проснулся. Отблески огня, горящего в камине, играли на его мужественном, словно высеченном из мрамора лице. Протянув руку, Бренда бережно провела ладонью по жесткой щеке. Любовь и нежность переполняли ее, и к ним примешивалась безмерная благодарность судьбе, которая подарила ей Гриффина.

Другой мужчина, менее терпимый и понимающий, не был бы с ней так нежен и заботлив, но на этого действительно можно было положиться. Теперь Бренда в это твердо уверовала.

На глаза девушке навернулись слезы и, склонившись к Гриффину, она нежно поцеловала его приоткрытые губы, скользнула ладонью под расстегнутый ворот рубашки и прильнула щекой к теплой сильной груди, прислушиваясь к размеренному сонному дыханию.

Так и должно быть, думала она, задыхаясь от счастья. Я должна быть здесь, с ним, навсегда…

Она нежно провела пальцами по его шее, а затем, подавшись ближе, коснулась ее губами. Этот поцелуй вначале был почти невинным, но потом нежность с пугающей быстротой превратилась в страсть, и девушка затрепетала, охваченная непреодолимым желанием.

Не в силах бороться с собой, она покрывала поцелуями шею и плечи Гриффина, упивалась запахом его кожи, все теснее прижималась к нему… Груди ее под тонкой тканью рубашки набухли и потяжелели, изнывая по ласке сильных мужских рук.

Дрожа всем телом, Бренда закрыла глаза, и воображение стало рисовать ей картины одну соблазнительней другой. Вот Гриффин властно снимает с нее рубашку, вот обхватывает ладонями тяжелые груди, вот ласкает пальцами темные отвердевшие соски… Эти чувственные видения пьянили и будоражили ее и без того распаленную плоть.

Пораженная силой своей страсти, Бренда начала вставать с колен, чтобы отстраниться от Гриффина и таким образом обуздать себя. При этом она нечаянно оперлась рукой о его бедро… и тут же замерла, потому что обнаружила неоспоримое свидетельство того, что он и во сне готов откликнуться на ее безмолвный чувственный призыв.