Инга Берристер - Опасный соблазн

Добравшись наконец до квартиры, она мечтала только о том, чтобы остаться одной в тишине и пораньше лечь спать.

Челси лежала в теплой ванне, пытаясь расслабиться, когда в дверь позвонили. Недоумевая, кто бы это мог быть, и недовольно ворча себе под нос, Челси вылезла из воды и, шлепая мокрыми босыми ступнями по полу, поплелась к двери. Включив свет, она негостеприимно пробурчала в переговорное устройство:

– Кто там?

– Лэнс Трэвор.

Лэнс вернулся! От волнения у Челси перехватило дыхание, она на несколько секунд лишилась дара речи.

– Челси! – В голосе Лэнса слышалось с трудом сдерживаемая ярость.

– Я уже собиралась лечь спать, – солгала Челси.

Она понимала, что избрала трусливый путь, и что в сложившейся ситуации правильнее всего было бы встретиться с Лэнсом и объяснить, что произошло. Объяснить… Как будто это так легко! Она зажмурилась и открыла глаза, только когда снова услышала голос Лэнса:

– Лечь спать? – переспросил он. – Что ж, это очень кстати… учитывая наши… гм… отношения.

Значит, он уже в курсе. Впрочем, это было ясно с самого начала, уже по его тону. Челси вздохнула. Ничего не поделаешь, придется с ним встретиться.

– Я могу все объяснить, – пролепетала Челси в переговорное устройство, – но не сейчас… лучше завтра.

– Сейчас! – рявкнул Лэнс. – Или вы предпочитаете, чтобы я позвонил вашим родителям и сообщил, что их дочь…

– Нет-нет, не надо, я сейчас открою.

Она нажала кнопку, открывающую замок на двери подъезда. Через минуту, услышав, как с тихим жужжанием раздвинулись двери лифта, Челси отперла дверь в свою квартиру и чуть-чуть приоткрыла ее.

Лэнс решительно шагнул в прихожую. Вид у него был такой же свирепый, как и голос, а темнеющая на щеках щетина делала его вид еще более угрожающим. Но, вместо того чтобы с порога обрушить на нее свой гнев, как ожидала Челси, Лэнс окинул ее долгим, подчеркнуто неторопливым взглядом. Только тут Челси спохватилась, что, выскакивая из ванны, даже не накинула халат, а просто завернулась в полотенце.

– Я… я пойду оденусь, – промямлила она.

Говорить стало еще труднее: тело ее, не подчиняясь ни воле, ни разуму, мгновенно отреагировало на оценивающий взгляд Лэнса точно так же, как когда-то реагировало на его поцелуи и прикосновения. Ей стало жарко, но румянец, выступивший на щеках, не имел никакого отношения к застенчивости.

Как завороженная, Челси медленно подняла взгляд и посмотрела в глаза Лэнсу, Дыхание ее вдруг стало частым и поверхностным. Казалось, вместо крови по венам заструился жидкий огонь. Челси еще пыталась внушить себе, что ее обостренная реакция на Лэнса объясняется напряжением последних дней, но под его пристальным взглядом ей стало трудно даже мыслить.

Она моргнула, не в силах оторвать взгляд от его глаз, которые, казалось, прожигали ее насквозь. Что со мной происходит? – недоумевала Челси. Почему мое тело трепещет в предвкушении неизвестно чего, откуда взялась эта странная сосущая боль внутри? Почему меня так внезапно охватило желание, мощное и неуправляемое, как ураган?

– Я все объясню, – хрипло пробормотала она.

Челси сама не знала толком, что именно собирается объяснять: как случилось, что все считают их женихом и невестой, или почему она чувствует то, что чувствует. Но ей и не пришлось ничего объяснять. Лэнс шагнул к ней и тихо сказал:

– Не трудитесь, Челси, я передумал. Мне нужны не объяснения.

– Не нужны объяснения? – тупо переспросила она.

Челси смотрела на него расширенными глазами, инстинктивно предчувствуя, что произойдет дальше. Но она не могла ни рассердиться на Лэнса, ни даже испугаться, она ощущала только лихорадочное возбуждение, перед которым отступила ее природная осторожность.

– Нет.

Лэнс стоял на расстоянии вытянутой руки от нее; не сводя глаз с его лица, Челси попятилась. Лэнс двинулся на нее – Челси сделала шаг назад. Так продолжалось до тех пор, пока она не уперлась спиной в стену.

– Лэнс… – дрожащим голоском пролепетала Челси.

Он уперся ладонями в стену, и Челси оказалась между его руками словно в ловушке.

– Насколько я понял, весь Блэксхэм уже знает, что вы и я… что мы вместе.

Лэнс говорил тихо, но четко отделял одно слово от другого. Челси чувствовала на щеке тепло его дыхания. Помолчав, Лэнс выразился еще конкретнее:

– Что мы любовники.

– Нет… нет!

– Да. А поскольку нас ими считают…

Он склонил голову и поцеловал Челси. Поцелуй, в котором смешались страсть и желание, приправленные гневом, лишил ее дара речи. Губы Лэнса обжигали, он как будто наказывал Челси, терзая жаром своего рта, а поцелуй все не заканчивался…

И вдруг древняя как мир врожденная мудрость женщины подсказала Челси, что под гневом скрывается нечто другое, и от этой даже не мысли, а некоего знания, не передаваемого словами, жар охватил уже не только рот, а все самые чувствительные места ее тела. Ощущения слились воедино и образовали мощную волну неконтролируемого отклика. Независимо от разума тело Челси само знало, что делать, как разжечь страсть Лэнса, чтобы его гнев сгорел дотла и на его месте осталась только страсть, почти непереносимая в своем яростном накале.

И ей это удалось. Губы Челси приоткрылись под натиском его языка, у нее немного кружилась голова, и она не поняла, а почувствовала, что ей удалось довести Лэнса до такой степени возбуждения, что непреодолимое желание ослепляло его подобно раскаленному добела металлу, заставляя забыть о реальности, и одновременно провоцировало ее, побуждало откликнуться на его страсть с равным пылом.

В конце концов, разве она не такая же, как все нормальные женщины? Она так же способна испытывать желание, ей так же хочется утолить чувственную жажду, сжигающую ее изнутри. Возбуждение Челси нарастало, стремительно вырываясь из-под контроля, вскоре все ее существо было охвачено одной-единственной потребностью, которая заглушила доводы логики и голос разума, еще пытавшегося возразить, что все это не должно произойти.

Чего ради ей сдерживаться, чего ей еще ждать? Зачем лишать себя сексуального удовлетворения, которое для большинства женщин ее возраста в порядке вещей? Зачем замыкаться в своей неопытности и в застенчивом невежестве?

Челси задавала себе все эти вопросы и не находила убедительного ответа. Неужели безответная любовь к Спенсеру – все, что ей остается? Неужели она так и останется на всю жизнь нетронутой, не испытает чувственного наслаждения, не познает собственную сексуальность? Сегодняшний вечер с Лэнсом давал ей шанс испытать то, в чем она долго себе отказывала, она могла наконец стать женщиной во всех смыслах этого слова. С Лэнсом она могла…

Мысли Челси приняли опасное направление, какая-то часть ее сознания, самая здравомыслящая, забила тревогу, но тело, казалось, совершенно перестало подчиняться командам мозга. Оно бесстрашно шло собственным путем. Язык Челси сначала робко, потом все смелее вступил в чувственную игру с языком Лэнса, и Лэнс мгновенно откликнулся на это молчаливое поощрение. Убрав руки со стены, он положил их на плечи Челси, прижимаясь своим твердым телом к ее – мягкому, податливому. Челси почувствовала не только гулкое биение сердца Лэнса, но и другую, куда более интимную пульсацию его тела.