Аглая Отрада - Малинка с горечью

Мне приятно было на нее смотреть – такая трогательно – беззащитная, для которой я центр Вселенной, создающий ей подобающие условия жизни. Обеспечивающий оптимальный режим комфорта в ее оранжерее.

Я ценил желание жены сделать нашу семейную жизнь максимально романтичной. Но в душе постепенно нарастало раздражение. Ведь все, что она делала, вычитано в журналах и получено от личного психолога. Делалось, потому что так советовали компетентные люди.

Если поначалу это забавляло, то поджатые губы в ответ на мою забывчивость уже стали подбешивать. Как? Ты забыл, когда мы впервые поцеловались? Неужели ты не помнишь, когда у нас был первый секс? Сегодня же годовщина нашей помолвки! Мы завтра должны пойти в итальянский ресторан – он освежит воспоминания о нашем медовом месяце. Не говоря уже о нашей «Книге любви», куда занесены фотографии, в файлах ее подвязка, моя бутоньерка, карточки жениха и невесты со свадебного стола и еще сотни мелочей. А карта отношений уже точно не даст забыть, что я женат. На ней обозначены места, которые связаны с чем-то значимым и не очень. Она очень гордится своей ролью семейного летописца и с удовольствием проводит «экскурсии» по своему мини-музею. Все бы ничего, если бы она не дергала меня. На днях чуть не довела до инфаркта своей креативностью.

– Милый, я договорилась со студией звукозаписи. Ты же помнишь, что у нас есть своя песня?! Так вот. Мы должны теперь ее спеть сами и записать.

Ага. Учитывая, что мне медведь на ухо наступил и в Италии я изъяснялся или на английском, или при помощи гугл-переводчика. А плюс то, что сама идея мне вообще не улыбается…

Непроизвольно я скривился, как от зубной боли. Все, что делала жена, было насквозь пропитано искусственностью, показушностью. Теперь я это четко понимаю.

Не надо ничего придумывать. То, что действительно тебе дорого, никогда не забудешь. Первый поцелуй. Он до мельчайших деталей и запахов записан у меня на подкорке. Как Змей-искуситель, я коварно увлек Малинку на свое место и сделал его нашим. С другой стороны от поселка. Просто удивительное место. Берег реки густо зарос ивняком, и туда можно пройти только по песчаному берегу метров двести от тропинки. А там настоящая маленькая бухта, образованная поворотом реки. С настоящим маленьким пляжем.

Малинка многое не знала в округе, и я с удовольствием знакомил ее с достопримечательностями.

Помню ее восхищенный взгляд, когда после шлепания по воде вдоль живой изгороди их ивняка мы вдруг оказались в необитаемом месте.

– Максим, как красиво! Здесь реально не ступала нога человека! Ни кострища, ни бутылки, ни фантика!

Она восторженно крутнулась вокруг себя. Нога попала в ямку, и Малинка пошатнулась. Не знаю, на сколько бы еще у меня хватило выдержки, если бы не это. Я поймал ее и притянул к себе. Глядя в изумленно распахнутые, соперничающие с небом в синеве глаза Малинки, я забыл все на свете. Прикоснулся осторожным поцелуем к ее губам и замер. Сладкие, нежные, пахнущие малиной губы перевернули во мне все, заставили забыть, что было раньше. Я почувствовал, как на вдохе она даже приподнялась на носочках. Сжимая ладонями ее упругое, как у молодого дельфина, тела, я терял голову. Но понимал, что этого наглого, захватнического поцелуя и так может хватить, чтоб спугнуть ее. И поэтому, с трудом усмирив рвущегося жеребца, всю страсть, от которой меня пробирала дрожь, я вложил в относительно невинные ласки. Я собирал губами с ее лица, шеи, плеч невинность, испуг и трогательное смущение. Это были лучшие минуты моей жизни. Память о них не надо никуда записывать. Такое не забывается. Первый поцелуй, наше место, шутки и прозвища, которые рождались на каждом шагу.

– Мистер Горски! – шутливо насупилась она, когда я решил включить биг- босса и заставить ее поцеловать меня. – Ведите себя достойно.

Она скорчила мордашку недотроги, потом хихикнула и уткнулась мне в грудь, заставив задыхаться от переполнявших эмоций.

И никуда не надо это записывать. Прав был Олег. Время – лучшая проверка чувств. Только он, гад, не сказал, что проверить- то можно. Но можно и опоздать. Я потерял Малинку. Эта мысль прошибла меня сейчас так, что я почувствовал на физическом уровне боль утраты. А вот эти все памятные открыточки, фоточки, записи – это иллюзия счастья. Муляж семейной гармонии.

Мне захотелось рычать, взрывать когтями землю, рвать клыками все вокруг, потому что я почувствовал себя загнанным в угол хищником. Зверем, на которого нацепили шелковый бантик и за лакомство заставили стоять на задних лапках. Я бесился от бессилия и от осознания того, что совершенно не знаю, что делать. Но, как говорил Наполеон, не знаешь, что делать, делай шаг вперед. Я должен узнать, почему она так поступила. На кого она меня променяла. Иначе мне не будет покоя.

Черт, а когда я в последний раз испытывал это чувство покоя?!

Собрался урвать немного уединения. Стеллка приехала, и мне стало еще гаже. Причем, гаже некуда. Мое терпение, как кипящая вода в плотно закрытом котле – вот-вот сорвет крышку.

– Медвежонок, смотри, что я купила, – легкой птичкой она впорхнула в дом, чмокнула меня в щеку. Водитель занес стопку коробок и поставил на стол в гостиной.

– Очередной прибамбас для ванной? – я окинул скептическим взглядом эту пирамиду, почему-то сильно сомневаясь, что меня обрадует содержимое этих картонок.

Жестом фокусника Стеллка извлекла из коробки какую-то силиконовую гадость, поставив меня в мыслительный затык.

– Что это?

– Ну Медвежонок! Это животики! Вот смотри. Этот на четыре месяца! Этот на пять. Этот на шесть! – жена с восторгом ребенка, разбирающего подарки под елкой, вынимала одно за другим силиконовое нечто и, хлопая своими кукольными ресницами, с нетерпением ждала, пока и у меня включится такая же радость.

– На… они? – я никогда не матерился при жене, но такую гадость мне никогда и не подсовывали под нос.

Стеллка обиженно вздернула подбородок.

– Максим! Что ты себе позволяешь?!

И еще один камень, который грозит опустить мой корабль терпения ниже ватерлинии… Я вообще себе ничего не позволяю. Всю свою жизнь подчинил карьере, даже не задумываясь, что теряю.

– Извини, но это просто отвратительно! Одно дело получить готового ребенка, другое – ходить с резиновым животом, изображая беременную.

– Прости, но я не собираюсь всем заявлять, что воспользовалась услугами суррогатной мамы. Раз в месяц буду появляться в обществе с новым животиком. А остальное время мы с мамой будем в Портофино. В конце концов, бомонд Москвы – это еще не самые сливки. В Портофино приезжают все знаменитости. Например, Мадонна отмечает дни рождения там. И вообще.

Градус моего офигевания подскочил к критической отметке. Я даже не знал, что на это сказать, поэтому выдал немного завуалированную реакцию.