Екатерина Орлова - Амира. Наследники

На кухне непривычно тихо, но, как всегда, пахнет сладкой выпечкой и свежезамешанным тестом. Оно скрывается в высоких мисках под чистыми полотенцами. Кухарки всегда замешивают его на ночь, чтобы на завтрак у нас были пышные сладости, тающие во рту. Мама рассказывала, что полюбила их после моего рождения. Но я не налегаю на эти вкусности, потому что вмиг наберу пару лишних килограмм. Когда мне было шестнадцать, я две недели лопала сладости, а потом сидела на овощах, пока не пришла в норму. Больше я не экспериментирую со своей фигурой, она нравится мне такой, как есть.

Достав из холодильника молоко, наливаю его в чашку и ставлю в микроволновку, пока открываю шкафчик, чтобы достать баночку с медом. Теплое молоко с медом и щепоткой ванили всегда помогает мне уснуть. Это напиток родом из детства, который нам всем делала мама, чтобы мы сладко спали. И даже сейчас, когда я уже чувствую себя повзрослевшей, все равно пью его во время бессонницы. Надо сказать, что она случается у меня крайне редко. Обычно перед сном я иду купаться в море, после чего забываюсь сном младенца. Но мой день рождения принес столько будоражащих эмоций.

– Еще и Малоун этот, – бубню себе под нос.

– А что с ним не так? – раздается за моей спиной низкий голос, и деревянная баночка с ванилью выпадает из моих рук. Она падает на кафель, и стручки разлетаются по полу. Я ахаю, накрыв рот ладонями. Передо мной стоит Малоун и, склонив голову набок, смотрит на меня с улыбкой.

Малоун

Она так красиво смущается, что губы невольно расплываются в улыбке. Скажем, это не совсем та реакция, которую обычно ждешь от девушки, но так тоже сойдет. Если быть откровенным до конца, то мне даже нравится. И она нравится. Там, в большой комнате на половине ее отца, Амира была с этим платком на лице, который скрыл от меня все, кроме ее потрясающих, просто нереальных глаз. Они светились в полумраке, словно два топаза, отражая в себе свет каждого из точечных светильников. Словно в ее глазах зажглись звезды. Зрелище не для слабонервных, потому что вызывает моментальную стойкую зависимость.

Сейчас, пока она в недоумении и шоке, у меня есть пара секунд, чтобы рассмотреть ее потрясающе красивое лицо. Большие светло-голубые глаза, тонкий, слегка вздернутый носик, капризный изгиб слегка пухлых губ, которые, даже не двигаясь, кричат о поцелуе. Клянусь, прямо сейчас я могу почувствовать то, как прикоснусь к ним. Горячие и сладкие, при касании мягкие, но упругие, от которых хочется оторваться на мгновение, чтобы глотнуть воздуха, а потом повторить, и так много раз. Я тяжело сглатываю, когда между ними появляется розовый кончик языка и влажно проходится по идеально гладкой поверхности губ, а потом снова скрывается.

– Что ты… – запинаясь, спрашивает она, – так на меня смотришь?

Голос… Черт, в этой девушке все – и я имею в виду абсолютно все – настолько манящее, гипнотизирующее, что мне приходится усилием воли держать себя в руках, чтобы не наброситься на нее. Раньше, когда парни рассказывали, как им тяжело сдерживаться и не попытаться завалить девушку буквально силой, я смеялся и издевался над ними, потому что это нелепо. Не настолько это притяжение сильное, чтобы мозг совсем отключался, переходя в режим следования инстинктам. И только сейчас я осознаю, что так бывает. Что иногда мужчине и правда приходится буквально одергивать себя, чтобы не поддаться желанию. Например, заправить ей за ухо выбившуюся из косы прядь. Такое банальное движение, оно настолько попсовое, но это повод прикоснуться, как бы показать свою мужественность и заботу на фоне защиты слабой девушки. Да даже не защиты. Так, элементарное внимание, которое девушками почему-то воспринимается как нечто экстраординарное. Но с Амирой мне этого хочется. И прядь заправить, и коснуться носом ее виска, вдохнуть запах за ушком, прихватить зубами мочку… Все это и много чего еще.

– Ты сильно изменилась.

– Ты тоже не помолодел, – фыркает она. Кусается. Я широко улыбаюсь: обожаю девушек с характером. – И вообще, тебе нельзя на меня смотреть.

– Кто сказал?

– В нашей стране это карается законом.

– Сдашь меня?

Присаживаюсь, чтобы собрать разбросанные по полу стручки.

– Может быть.

Поднимаю голову и смотрю на нее снизу вверх. Член в штанах дергается, и мне приходится приложить нечеловеческие усилия, чтобы не нырнуть ладонью под длинный подол шелкового халата, который наверняка скрывает невероятно гладкую кожу. С другой девушкой я бы, скорее всего, так и поступил. А что? Атмосфера располагает. Да, кухня, но на ней столько удобных поверхностей, что можно было бы разложить на них девушку и трахнуть так, чтобы висящие над головой кастрюльки зазвенели, выдавая какую-нибудь классическую симфонию. Но с Амирой так нельзя. А жаль.

– Что ж, придется мне отсидеть в вашей тюрьме. Будешь меня навещать?

– Даже не думай, – фыркает она, а потом разворачивается и идет доставать чашку из пропищавшей микроволновки. – Что ты здесь делаешь посреди ночи?

– Пришел заварить себе кофе.

– Сварить.

– Что?

– Мы не завариваем кофе, мы его варим.

– Не вижу кофемашины, – встаю и осматриваюсь по сторонам, сжав в руке стручки.

– Потому что мы варим кофе в турке.

– Цивилизация не дошла до вас?

– Ха-ха, – медленно отзывается Амира, а потом поворачивается и протягивает руку за стручками.

И в этот момент время останавливает свой бег. Не знаю, какого черта творится на этой кухне, но я, кажется, слышу потрескивание в воздухе, когда медленно подхватываю ее ладонь снизу, а потом вкладываю в нее ваниль. Между нашими руками пробегает электричество. Амира тоже это замечает, потому что ее глаза слегка расширяются, и она пытается отдернуть руку, но я сжимаю ее своими пальцами. У нее шелковистая кожа, приятная на ощупь. Я удерживаю зрительный контакт, но мы оба слегка хмуримся. Краем глаза замечаю, как часто поднимается и опускается под шелковой тканью грудь Амиры. Хочу опустить взгляд и проверить, напряглись ли ее соски, так ли ей кайфово от этого контакта, как и мне, но не решаюсь. Иногда переступать черту действительно не стоит.

Наконец, после пары минут молчаливого напряжения, я разжимаю пальцы и выпускаю руку Амиры из плена своей. Она тут же резко отворачивается и начинает колдовать над своей чашкой, добавляя какие-то ингредиенты, промывая стручки, а потом разрезая один из них и выуживая оттуда зерна. Я наблюдаю за ее тонкими пальцами как завороженный. До чего же она красивая! От макушки и до кончиков пальцев. И коса эта толстая, которую хочется обхватить пальцами, потянуть за нее, заставив Амиру откинуть голову назад, чтобы я мог свободно впиться губами в ее шею.