Мэри Брендан - Аметистовое ожерелье

Кроме того, было бы неплохо узнать, что за блондинка так пристально его разглядывала из той расшатанной коляски. Рядом с ней сидел какой-то мужчина, похоже священник. Ему еще не приходилось волочиться за женой священника. А может, она священнику дочь? Хорошо бы уточнить, поскольку смущенный взгляд таинственной блондинки кого-то ему напомнил…

– Ты будешь сегодня на вечере у Марии? Она говорила, что приедут сестры Кларк. Думаю, обласканному королем борцу с контрабандистами позволительно приволокнуться за какой-нибудь из них, а то и за обеими; если, конечно, ему удастся вырваться из когтей Сесили. А в Кент можно уехать и завтра утром, – предложил Гай.

– Нет, я хочу приехать в Стрэттон-Холл сегодня, – покачал Росс головой. – У меня назначена встреча с архитектором… – Он взял письмо с серебряного круглого подноса, поданного камердинером.

– Ты, я смотрю, помешался на переустройстве усадьбы, как и мой отец. От него только и слышишь: снести этот флигель… построить террасу… починить крышу…

– Когда поместье твоего отца станет твоим, ты меня поймешь, – ответил Росс с улыбкой.

Он отошел к окну и начал читать письмо. Увидев красиво выписанный адрес в верхнем левом углу страницы, он улыбнулся: Эдвина словно прочитала его мысли и сама прислала письмо.

В комнате вдруг повисла странная тишина, и Гай удивленно посмотрел на друга. Лицо Росса застыло, словно маска. Он скомкал письмо и беззвучно выругался сквозь стиснутые зубы.

– Что, плохие новости? – тихо спросил Гай.

– Плохой ход… – проговорил Росс с такой улыбкой, что у Гая мороз побежал по коже. – Очень плохой ход, Эдвина! – Он зловеще усмехнулся и вышел из комнаты.

– Миссис Сэмпсон, успокойтесь! Я не вижу причин поддаваться панике!

– Успокоиться?! Моя внучка два часа назад заявила мне, что не желает меня больше видеть… Пришлось запереть ее… чтобы не сбежала к своему священнику. А ведь я кормила и поила ее все эти годы, с тех пор как тот негодяй выставил ее. А теперь еще явился этот Трилоуни! Вы говорите, лицо у него перекошено от гнева? Все так запутано! Как я могу оставаться спокойной?

– Вы могли бы и сами догадаться, что леди Элизабет будет против. Такая новость кого хотите, приведет в отчаяние. Виконт внешне сдержан, но внутри у него все кипит от гнева.

Эдвина пристально посмотрела на своего дворецкого.

– Я должна понять, хорошая ли я бабушка, – проговорила она. – Я могу каждую минуту покинуть этот мир и не хочу, чтобы это случилось раньше, чем жизнь Лиззи окончательно устроится. А если Стрэттон ее отвергнет? Что мне тогда делать? – Эдвина закрыла глаза и начала что-то шептать. – Лиззи нужен человек, который бы любил ее и заботился о ней. И относился к ней с уважением. Я не представляю никого другого, кроме Стрэттона. А как вы думаете, Петтифер?

Дворецкий улыбнулся и подтвердил, что он полностью согласен с мнением хозяйки.

– Дело сделано исключительно для блага моей дорогой внучки. Ей никогда не придется просить помощи у другой бабушки, как и у ее неприятной невестки… мачехи Лиззи. – Эдвина с отвращением сморщила нос. – Вторая жена ее отца никогда не интересовалась своей падчерицей. Итак, я должна успокоиться, набраться храбрости и перестать болтать…

– Рад слышать это, миссис Сэмпсон, – раздался знакомый голос у двери. – Признаться, прочитав ваше письмо, я уже начал бояться, не сошли ли вы с ума. Извините за вторжение, но у меня очень мало времени. Мне кажется, мы должны сейчас же во всем разобраться.

Эдвина в смущении поправила юбки и широко улыбнулась.

– Входите, входите, Стрэттон. Хорошо, что вы так быстро ответили на мое письмо. Петтифер, прикажите подать чай. И поторопитесь. Вы слышали: виконт очень занятой человек… Да, Петтифер, не забудьте зайти к моей внучке…

Гарри Петтифер наклонил голову в знак того, что он ничего не забыл.

Элизабет – в который раз! – подбежала к двери, подергала ручку и посмотрела в замочную скважину. Дверь не поддавалась. Тогда она несколько раз стукнула по ней маленькими кулачками, вернулась в комнату и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Нельзя во всем винить Эдвину. Таким дурацким способом эта упрямая женщина хочет обеспечить ей, ее дорогой Лиззи, счастливое будущее. И свято верит, что совершает доброе дело, привлекая для этого «шаловливого джентльмена», как Эдвина окрестила Росса Трилоуни.

Элизабет горько улыбнулась: значит, ее предположение, будто виконт ищет себе супругу благородного происхождения, оказалось верным и ей, по словам бабушки, предстоит стать женой этого выскочки.

Но они ошибаются, им обоим придется скоро убедиться, что она, Элизабет, не позволит обращаться с ней, как с тряпичной куклой! Она никогда не выйдет замуж насильно, даже если ей придется поплатиться за это приданым. Стоит только намекнуть Хью – и он сделает ей предложение. Правда, им придется жить впроголодь в этом забытом Богом приходе, который бабушка так презирает, но уж лучше так, чем всю жизнь стыдиться грубого, неотесанного мужа-разбойника, который женился на ней только из-за денег ее состоятельной бабушки.

– Я решил, что вы пошутили, Эдвина, – Тихо сказал Росс, ставя чашку на стол и откидываясь на спинку стула.

– Пошутила?! Вы считаете, что я могу шутить такими вещами? Мне самой все это не нравится, не только вам, но мне сейчас просто не везет. Я проиграла пари. Я не бедная, но сейчас у меня просто нет наличных денег. Один торговец, вернувшийся из Индии, привез мне товары, и я не сомневаюсь, что заработаю на их продаже кругленькую сумму, по сравнению с которой десять тысяч – сущий пустяк. Вы должны немного подождать, вот и все, – сказала Эдвина, не глядя на Росса.

– Я никому ничего не должен! – возразил он таким тоном, что у нее по спине побежали мурашки. – Я хочу одного – получить свои деньги. По договору, подписанному вами, долг нужно было вернуть еще вчера. Не сегодня-завтра в Кент прибудут строители, кирпич, черепица, древесина… Я не намерен отправлять все обратно поставщикам! – сухо проговорил Росс.

Эдвина была одной из самых богатых вдов Лондона. И самая умная. Почему она лжет, будто у нее денежные затруднения, Росс объяснить себе не мог.

К деньгам он всегда относился пренебрежительно, как, впрочем, и к женщинам, и теперь пожинал плоды своей двойной глупости. Возведенный в аристократы всего несколько недель назад, теперь он вынужден был следовать незыблемому принципу «происхождение обязывает».

– Эдвина, мы были друзьями столько лет! Мне не хотелось бы, чтобы наша дружба оборвалась подобным образом, – проговорил он с располагающей улыбкой, которая не вязалась ни с холодным блеском его зеленовато-карих глаз, ни с твердой линией плотно сомкнутых губ.