Вероника Карпенко - Напоследок

«Пять, шесть, семь, восемь…», – я переставляю ноги и машинально считаю в уме ступени. Старенькая пятиэтажка вся пропахла кошачьей мочой. Этот запах въелся намертво в потолок и стены. Виновники прячутся. Но следы их присутствия в виде горсточек измельченных сосисок заботливо разложены по углам. Черт, сбилась! Начинаю счет с нуля.

«Двенадцать, тринадцать», – я останавливаюсь на маленькой площадке. Кажется, пришла. Тринадцать – мое несчастливое число. К черту предрассудки! Отступать поздно. Обитая старым дерматином дверь цвета детской неожиданности, словно циклоп, уставилась на меня своим единственным глазом. Из-за двери слышится музыка. Ну, конечно! Теперь сомнений не осталось, я пришла по адресу. Решительно нажимаю звонок. Он тонет в музыкальных битах. Жму снова, теперь чуть дольше. Ни-че-го!

И сейчас, уже на пороге его квартиры меня одолевают сомнения. Какого черта я пришла? Ах, да! Я принесла ему альбом с фотографиями. Да на кой хрен ему этот альбом? Закинет под кровать и даже не откроет. Только зря перлась!

И так предсказуемо, как случается только в кино, стоит мне развернуться кругом, дверь открывается. Вот она я, стою, застигнутая в своей нелепой попытке сбежать. Ну что ж, так тому и быть! Считаю до трех и удивленно оборачиваюсь в сторону двери.

– Привет! – непринужденно бросаю я, – А я решила, тебя нет дома. Собиралась уйти.

– Ага, – он пробегает по мне взглядом. Видимо, я вытащила его из душа. Мокрые волосы давно требуют стрижки. Полотенце небрежно обхватывает бедра, на теле блестят капельки влаги. Хоть бы потрудился одеться!

– Ты не пришел вчера, – произношу я с укоризной, – были все… кроме тебя.

Смотрю на него в упор. Он, не выдержав мой взгляда, со вздохом опускает глаза. Однако голос его звучит уверенно.

– Занят был!

– Ясно, – киваю. Внутри нарастает раздражение. Он намерен держать меня на пороге?

– Ты, может, зайдешь? – как будто прочитав мои мысли, предлагает он и шире распахивает двери.

В комнате пахнет мылом и сигаретами. Странное сочетание. Я прохожу, едва не наступив на кроссовки, брошенные прямо у дверей. Он привычным жестом отшвыривает обувку в сторону. Ну, конечно! Как же иначе.

– Слушай, – приступаю я к повестке дня, – разбирала старые завалы, кое-что нашла. Думаю, это должно быть у тебя.

Ставлю на комод сумку, отметив краем глаза слой пыли на зеркале. Пока совершаю раскопки, он наблюдает. Я не вижу, но чувствую.

– Вот, – я извлекаю маленький альбом полароидных снимков, кладу на комод.

Едва ли можно предсказать его реакцию. Если раньше сделать это было сложно, то теперь он стал неуправляем. Может психануть, может растрогаться, а может равнодушно пожать плечами.

Артем подходит и берет альбом в руки. Внимательно смотрит на обложку, будто она ему уже знакома. Открывает. С минуту он молча листает страницы, пленка шелестит. На одной из фотографий задерживается чуть дольше. Я напряженно вглядываюсь. Мне показалось, или губы его дрогнули, черты лица стали мягче? Но лишь на мгновение. Дав слабину, он возвращает привычное выражение.

– Спасибо, – отвечает он, как продавцу в универмаге и бросает альбом на комод. Тот неуклюже шлепается рядом с моей ладонью.

На этом все? Я смотрю на него. Артем стоит, прислонившись к стене. Руки скрещены на груди, ноги тоже скрещены ступнями. Закрытая поза – его любимая. На лице читается равнодушие и холодность. Густые брови нахмурены, чрезмерная растительность на скулах и бороде скрывает эмоции. Мокрые пряди прилипли ко лбу, с них на плечи капает вода. Она стекает вниз, очерчивая контуры рисунка. Одного из многих. Этот изображает то ли дракона, то ли змея. «Ну, все, хватит пялиться!», – одергиваю я себя и беру в руки сумочку.

– Ну ладно мне пора, счастливо оставаться, – подчеркнуто вежливо сообщаю я, и, не дожидаясь ответа, направляюсь к выходу.

– Пора к нему? – доносится в спину так неожиданно резко, что я замираю.

– К кому? – бросаю через плечо.

– Ты мне скажи, – сквозь зубы отвечает он и отталкивается от стены.

Я нервно сглатываю. Какого черта? Что он затеял? Сделав шаг, он становится сбоку от меня. Я не успела ступить за порог, а рука так и лежит на ручке двери. Он смотрит неотрывно, облокотившись рукой о комод. От его взгляда, колючего и злого, пробирает дрожь.

– Что ты хочешь услышать? – я пожимаю плечами.

– Теперь ты спишь с Юркой? – он смеряет меня брезгливым взглядом.

Обозленная, я поворачиваюсь лицом. Хочешь поупражняться в злословии? Что же, давай! Прямо как в старые добрые времена.

– А если и так? – с вызовом отвечаю, и скрещиваю руки на груди. В такой позе и правда, удобнее злиться.

– Дело твое, – он усмехается, – я ж не твой сутенер.

– Просто…, – он продолжает, едва я успеваю оскорбиться, – не могла найти другого еб*ря? Почему он?

– Я не знала, что вы знакомы, – зачем-то начинаю я оправдываться.

– Ну, конечно! – наигранно вторит он, – Мне кажется, знала. И специально дала ему.

Я, опешив, хватаю ртом воздух. Его наезд выбил меня из колеи, и все слова возмущения вмиг забылись. Я была готова к чему угодно, но только не к такому хамству!

– Знаешь что, – я, наконец, обретаю дар речи, – не тебе меня судить! Да кто ты такой? Какое имеешь право?

– Никакого, – он согласно кивает, – говорю же, я не твой сутенер.

Теперь он стоит, гордо расправив плечи, высоко задрав подбородок. Он доволен собой, несомненно! Ублюдок! Внутри меня все кипит. Если раньше он просто выбешивал меня, то сейчас я, кажется, его ненавижу.

– Да пошел ты, – кидаю я сквозь зубы и заставляю себя уйти, – урод! – бросаю на прощанье.

– Лучше быть уродом, чем продажной шлюхой!

Его взгляд бьет в спину так ощутимо, что я сильнее сжимаю дверную ручку. «Спокойно, спокойно», – закрыв глаза, мысленно пытаюсь я утихомирить внутреннего зверя. Я не позволю ему так… Я не заслужила такого обращения!

– Какой же ты…, – я оборачиваюсь, сумочка выскальзывает из рук и шмякается на коврик. Пока я старательно подбираю самое обидное, из известных мне ругательств, он уже выбрал.

– Макс всегда говорил, что ты особенная, что в тебе есть что-то. А я и раньше видел, что ты пустышка. Ты просто бл*дь!

Я сглатываю, желая протолкнуть, загнать поглубже возникший в горле ватный ком. На глаза наворачиваются слезы. Не хватало еще расплакаться перед ним. Эта скотина только и ждет! Я опускаю глаза, зажмуриваю их так крепко, так сильно сжимаю кулаки и вдруг, теряя контроль, в беспомощной злобе, бросаюсь на него…

Одним прыжком, как рассвирепевшая пантера, я обрушиваюсь на него всем своим гневом и пригвождаю к стене. Сама не ждала подобной прыти! Стоит признать, что Артем застигнут врасплох. Потому первую секунду он оторопело смотрит на меня, позволяя себя дубасить. Чем я и пользуюсь, влепляя ему одну пощечину за другой!