Ксения Богда - Беременность от бывшего

– А-а-а-а, как мы…

– Ну да, нам придется эти три дня как-то существовать в одном пространстве.

Окидываю взглядом салон машины.

– Не, не в машине. Надо как-то выбраться отсюда и дойти до домика.

Три дня… наедине… с Мишей.

Можно мне сразу лечь и умереть где-нибудь под деревом?

– А можно я тут останусь? – сползаю по сидению и прячу лицо.

– С чего? Ты меня боишься, что ли?

В его голосе сквозит обида.

Но нет, я боюсь себя рядом с ним! Сейчас, сидя рядом, я очень хочу залезть к нему на коленки и спрятаться от проблем. Желательно в его руках.

Но я не могу позволить себе такой опрометчивый шаг. Потому что он уже сделал больно и нет никаких гарантий, что он не сделает то же самое через время.

– Кать…

– Я тебя не боюсь, Потапов, – мне чудом удается взять свои взбесившиеся желания и хотелки под контроль и изобразить равнодушие, – но у меня будут условия на эти три дня.

Миша

Катена похожа на маленькую амазонку. Сидит серьезная, руки сложены, брови нахмурены.

Сверлит меня пронзительным взглядом.

А я то и дело снова опускаю глаза на животик. И с каждой минутой понимаю, что пофиг на все проблемы.

Я разрулю. Ради них разрулю быстрее! Как я вообще мог подумать, что ребенок может стать проблемой?

Это знак, что нужно действовать быстрее и решать что-то с утырком Любимовым. А то на месте все топчется, уже надоел со своими претензиями и угрозами в мой адрес.

Я тогда тоже знатно протупил. Повелся на его красивые речи и обещания легкого бабла. Втянулся в темную схему. Еле вылез без потерь. Но кто не совершает ошибок…

Хорошо, что вовремя меня выдернули и донесли про этого Любимова правду.

Кошусь в сторону все такой же недовольной бывшей жены. Хотя за четыре месяца я так и не заставил себя думать о ней как о бывшей.

Жил с мыслью, что скоро верну. После встречи понимаю, что так просто она не простит уход.

И от этого больно, мать его. Внезапно для себя я понял, как это, лишиться покоя из-за женщины.

А тут ещё и женщина с моим ребенком.

– Давай сначала вернемся в домик, а потом можешь завалить меня своими условиями, я и не пикну.

Катена выгибает бровь. Не верит, что я могу быть послушным? Не верит, что исполню обещание?

Ну, если подумать, то вполне имеет право после моего поступка и развода.

Только тогда я готов был пойти на все, лишь бы отвести от неё угрозу.

А теперь она даже слушать не хочет.

– Так вот прям и не пикнешь, Потапов?

Пожимаю плечами.

– Я буду очень стараться.

Выдавливаю улыбку, а в ответ только недовольно цыкают.

Катена тянется к ручке, но я успеваю перехватить её. Она вздрагивает и смотрит на мою руку, которой я сжимаю тонкое запястье.

Осознание, что она отвыкла от моих прикосновений, жалит как гадюка. С неохотой разжимаю пальцы, и Катя выдыхает. С облегчением.

А мне хочется долбануться башкой о руль, потому что сам в свое время все испоганил и выбросил.

Теперь стиснуть зубы и терпеть. Ради нас и ребенка, которого Катя носит.

Когда я говорил, что не отступлю, я именно это и имел в виду.

– Ты уже пыталась прогуляться, чуть не познакомилась с лесной дорогой лицом к лицу, так сказать.

Слышу в ответ смешок. Катя быстро соображает, что сделала что-то не то. Прикусывает губу, а мне ещё хочется её смех послушать. Но момент упущен.

Выхожу из машины и подхожу к пассажирской двери. Распахиваю её.

Катя недоверчиво косится на мою протянутую ладонь.

– А ты меня удержишь, Потапов? Или отыграешься и сам меня с грязью познакомишь?

Открываю рот, чтобы возмутиться, но её рука неуверенно опускается на мою.

Её тепло вышибает воздух из легких.

– Дыши, Потапов, а то умереть можно от кислородного голодания, – подкалывает Катя.

Крепко держу крохотную ладошку, наслаждаясь теплом кожи.

– Далеко идти? – с тоской смотрит в ту сторону, откуда мы приехали.

– Думаю, минут двадцать. В лучшем случае.

Рваный выдох. Её плечи опускаются.

– Могу понести тебя на ручках.

Ну а что? Попытка не попытка. Катена смеется.

– Падать, так вместе?

– Я готов с тобой и падать, – намеренно не приглушаю голос, чтобы она услышала.

Её щеки краснеют.

За всю дорогу не удается поговорить, потому что я слишком сосредотачиваюсь на влажной траве и ловлю Катю каждый раз, когда она поскальзывается.

– Блин, у тебя на ногах точно кроссовки? – недовольно бурчу, когда вижу, что красная сеточка становится темной от влаги. – Больше похоже на носки с подошвой.

Пытаюсь заткнуться, но слишком переживаю, что она может простудиться.

– Потапов, – Катя закатывает глаза и опять поскальзывается, дергаю её за руку, выравнивая, – когда ты успел стать таким ханжой?

Катена цокает.

– Когда узнал про ребенка? – задаю риторический вопрос.

– И что? С ним все в порядке.

– Так нужно же, чтобы порядок был и с тобой.

За перепалкой доходим до домика, и Катена радостно вскрикивает:

– Уф, мои ножки, – скидывает обувь.

– Носки снимай тоже.

Оборачивается и прищуривается.

– Хорошо, мамочка.

Вот специально же выводит. По блеску в глазах понимаю. Сцепляю крепче зубы, чтобы не поддаваться на провокации.

Щелкаю чайником. Повезло, что электричество не вырубили, а только связь прерывается.

Завариваю чай, ставлю на стол. Катена как раз выходит из ванной, переодевшаяся и в теплых носках.

Умничка! Хоть это не сделала поперек мне.

– Садись, чай горячий пей.

– Потапов, – она подходит к столу, но застывает в паре шагов от него.

Сижу и с наслаждением смотрю на животик, который оказывается на уровне моих глаз. Ну почти.

– Условия.

– А? Да, я слушаю.

– Мои глаза выше, Миша.

С неохотой отрываюсь от тела Катены и встречаюсь с её взглядом. И понимаю, что пойду на все её условия.

– Давай, я готов.

Катя

Его взгляд смущает. Пристально смотрит на живот. Как рентген. Надеюсь, что он не приобрел суперзрение, которое может сканировать всех.

– Что за условия, Катен?

Опускаю взгляд на исходящую паром кружку с чаем. На ногах пальцы поджимаются от одной мысли, как станет тепло, когда я сделаю глоток.

– Чай остынет, – Потапов кивает на стол, – ты можешь говорить и одновременно греться.

Разумный довод.

Усаживаюсь на стул. Теперь мы с бывшим на расстоянии в несколько десятков сантиметров. Но даже это расстояние не спасает от того, что я ощущаю его запах.

Это грозит срывом. Эмоциональным.

Откашливаюсь и делаю большой глоток. Жидкость обжигает горло. Давлюсь.

– Да аккуратнее ж ты, Катен, – Миша перехватывает кружку, чтобы я ещё и не умудрилась обжечься, – куда ты торопишься? У нас три дня впереди.

Напоминает о вынужденном заточении. И это меня охлаждает. Мысли приводит в порядок.