Элизабет Хой - Любовный дурман

Элисон решила, что это танец, восхваляющий шейха, но Хайди объяснила, что он имеет религиозное значение.

Днем проводились скачки и сражения на равнине за чертой города. Фиона, вернувшаяся домой, уговорила отца пойти на них с ней. Очевидно, Пол уже утратил интерес к празднику.

– Разве он не хочет увидеть битву? – спросила Элисон.

– Он уже снял все, что ему нужно. Сейчас снимает в городе: заклинателей змей, шпагоглотателей и тому подобное.

Элисон была рада, что Фионе удалось на пару часов избавиться от общества Пола. Но ее спокойствие длилось недолго. Вечером в «Ридженс» должны были состояться танцы, и сразу же после обеда Фиона ринулась в комнату переодеваться. Элисон решительно последовала за ней.

– Ты тоже можешь пойти на танцы, – снисходительно разрешила младшая сестра. – Сегодня приглашают всех желающих. Уверена, ты найдешь себе партнера по танцам. А если с тобой захочет танцевать Пол, не забывай, что он мой. Я помню, как ты уговорила его пригласить тебя на ужин, когда мы ехали в Сиди.

– Фиона! – в ужасе вскрикнула Элисон. – О чем ты говоришь? Если я уговорила его, то почему потом отказалась?

– Наверное, из хитрости. Пол такой мягкий, такой добрый, его так легко обмануть. Девушки часто понимают его превратно.

– Если ты называешь «добрыми» его постоянные ухаживания…

– Да. Я понимаю Пола.

– Господи, Фиона! Как ты можешь быть такой дурой?

– А теперь ты злишься, – с сожалением заметила Фиона. Подойдя к шкафу, она вытащила оттуда платье.

Элисон в смятении смотрела, как ее сестра пытается его натянуть. Платье было сшито из кричащего розового атласа и вызывающе обтягивало фигуру.

– Откуда ты его взяла? – удивилась Элисон. Платье выглядело дешевым, вульгарным и самодельным.

– Купила ткань и сшила сама, – с гордостью ответила Фиона, подкрашивая глаза черной тушью. С собранными на макушке кудрями, ярким макияжем и в открытом платье она выглядела нелепо и жалко, но Элисон не решилась сказать об этом вслух.

– Если ты пойдешь на танцы, то надень что-нибудь получше этого скучного белого платья, – посоветовала Фиона.

– Я не пойду. Мы встречаемся с Бреттом в городе. На улице будут жарить целого барана и исполнять арабские танцы. Бретт говорит, это интересно. – Элисон с трудом сдерживала радость. Весь день она мечтала об этой минуте.

– Тогда можешь доехать со мной до отеля, – предложила Фиона, набрасывая на плечи белую шерстяную накидку, так что профессору не пришлось лицезреть ужасающий наряд младшей дочери. Если количество краски на ее юном лице и поразило его, то он ничего не сказал.

Бретт уже ждал на ступенях отеля. Фиона небрежно бросила ему «привет!» и поспешила в фойе, где уже собрались оживленные гости. Вдалеке звучала музыка.

Глядя Фионе вслед, Бретт сказал:

– Я и не знал, что сегодня там будут танцы для всех желающих. Может, лучше сходим на них? Это намного увлекательнее, чем поездка по городу.

– Нет, нет! Мне хотелось бы увидеть арабский праздник. Поехали побыстрее.

Бретт не спешил.

– Значит, тебе больше не по душе твои новые друзья?

– Они не мои друзья, а Фионы. И хотя съемки с ее участием закончились, она почти все время проводит в отеле. Пол Эвертон пригласил ее на танцы.

– Я думал, он пригласит тебя.

– Ты ошибался, – отрезала Элисон, стремясь побыстрее уйти. Что, если появится Пол и бросится целовать ее на глазах у Бретта?

– Так что тебе придется довольствоваться мной, – ответил Бретт. – Идем, Элисон. Посмотрим, что предложат нам магазины в качестве компенсации.

О какой компенсации он говорит? Почему он постоянно напоминает о ее отношениях с Полом? Если бы была возможность, Элисон спросила бы его об этом прямо, но Бретт уже увлек ее за собой по узкой главной улице, где толпился народ. Белые, алые, пестрые одеяния, шум, крики. Попрошайки, продавцы прохладительных напитков и сладостей, погонщики ослов. Из переулка появилось стадо блеющих овец, которых завтра опять погонят на продажу. В лавке, где укрылись Бретт с Элисон, у огромной корзины с жасмином сидел на корточках старик. Почти у всех гуляющих веточки жасмина были воткнуты в головные уборы или за пояс. Бретт тоже купил веточку и нежно воткнул ее в волосы Элисон. Она рассмеялась и почувствовала себя очень счастливой. Старый продавец цветов одобрительно улыбнулся и кивнул, что-то сказав Бретту по-арабски.

– Что он сказал? – тут же полюбопытствовала Элисон.

Бретт широко ухмыльнулся:

– Что я сделал правильный выбор и что ты будешь мне хорошей женой, родишь мне много сыновей.

Элисон густо покраснела, а Бретта, очевидно, ее смущение только развеселило. Вдали послышался грохот фейерверка, и они поспешили туда. Элисон никогда не видела Бретта в таком приподнятом настроении и еле за ним поспевала. Центральная площадь города была залита огнем факелов. Перед мечетью разожгли огромный костер и жарили на вертеле целого барана. Люди, переворачивающие мясо, были похожи на персонажей из «Тысячи и одной ночи». В воздухе стоял удушливый запах.

В другой части площади, освещенной фарами грузовика, сидящие на земле музыканты играли на флейтах и били в барабаны. Перед ними безмолвно стояли мальчики в высоких шляпах.

– Пойдем посмотрим, – предложил Бретт и, взяв Элисон за руку, повел ее сквозь толпу. Люди узнавали его и сердечно приветствовали. Танцоры опустились на колени, покачиваясь из стороны в сторону, их лица были серьезны. Танцу не было конца, и Элисон он показался монотонным, но Бретт объяснил, что каждое движение обладает особым значением.

Когда танцоры наконец ушли, их место занял почти обнаженный факир, который принялся молча извиваться по земле. Внезапно с резким криком он вскочил на ноги, помощник подал ему огромные иглы, и факир принялся вонзать их себе в щеки, язык, губы. После этого он начал свой безумный танец, а помощник подносил к его ступням и подмышкам горящие пучки соломы. Зрелище было жутковатое, и когда факир, издав пронзительный крик, бездыханным упал на землю, Бретт обнял дрожавшую Элисон.

– Все это подстроено, – заверил ее он. – Иначе и быть не может. Ни один человек не выдержит такого жара.

– Наверное, он был в трансе.

Бретт покачал головой:

– У нас, жителей Запада, нет ответов на некоторые загадки этого древнего мира. Возьми, к примеру, иглы. Я их уже видел. Они действительно пронзают щеки и язык, но крови нет, и не остается ни малейших следов.

Элисон вздрогнула:

– Страшно, Бретт! Уйдем отсюда.

– Я знаю одно кафе неподалеку. Там должно быть тихо. Думаю, на сегодня ужасов хватит.

– И, все равно мне понравились танцоры.

Бретт повел Элисон по узкой улочке, полной взволнованных прохожих, – огромных африканцев, грациозных бедуинов, многочисленных арабов, женщин с закрытыми лицами, групп танцовщиц, лбы которых украшали какие-то знаки, а глаза были густо подведены сурьмой. Вдали слышалась жалобная арабская музыка. Элисон казалось, что она видит сон.