Лиза Бетт - Будь хорошей девочкой

Звенящая тишина оглушала. Взгляд не позволял сорваться, и дышать тоже не позволял. Оба замерли, не в силах противиться поглощающей тело дрожи.

Хватка на запястьях ослабла, и рука тут же переместилась на бедро, приподнимая то, чтобы острее почувствовать силу желания этой красивой мерзкой сволочи.

В груди эхом отдавалось биение сердца, и низ живота начал тяжелеть под звериной похотью во взгляде карих глаз.

Руки против моей воли поползли вверх по покрытой свитером груди и замерли на широких плечах, стискивая ткань.

Выдохнула остатки кислорода из легких, и это все, что удалось сделать, прежде чем этот мудак смял мои губы, вгрызаясь в них, как в самое желанное лакомство.

От силы его напора клацнули зубы, язык нагло толкнулся в мой рот, и я, не сдерживая снесшего крышу желания, подалась навстречу, позволяя завладеть моим телом и разумом именно так, как он умел.

Всепоглощающе. Полностью. Безапелляционно.

Ощутила, как отрываюсь от земли, и сильное тело крепче вжимает меня в стену. Грубая ткань его джинсов царапнула нежную кожу, когда он рывком сдернул с меня трусики. Хотела возмутиться, но слишком сладко карамель текла по венам, лишая меня остатков разума и здравого смысла.

Язык прожигал мой рот, а руки впивались в плоть, сминая ту с жадностью до дрожи.

Пальцы разжались, выпуская свитер, и я тут же вцепилась в мощную шею, теперь не скрытую бородой. Ногти впились в кожу, и я вскрикнула, когда он одним точным толчком вонзил член внутрь, буквально подбрасывая меня этим ударом.

Грудь жгло от желания, а клитор пульсировал, когда он терся о него, вставляя так глубоко, что у меня даже не оставалось сил стонать, я могла лишь жадно глотать воздух, рвавшийся с его губ. Каждый толчок отдавался болью и сладкой истомой в моем теле, заставлял вздрагивать от беззащитности перед этим зверем, вынуждавшим хотеть его еще сильнее.

Никита вдалбливал меня в стену бедрами, озверело стискивая мои ягодицы, не давая сдвинуться. Член растягивал меня, скользя по влажным складкам, и каждая венка впечатывалась в мою кожу, оставляя на ней след.

Он клеймил меня грубыми толчками, оставлял на коже тавро своими прикосновениями, заставлял покориться и пасть перед его животной сущностью. И я пала.

Всхлипнула, повинуясь дикому, раздирающему тело оргазму, и забилась в сильных руках, зажатая между грудью этого зверя и стеной собственной спальни.

Волны швырнули мое тело в пропасть, и каждая клеточка тела наполнилась нетерпением, и буквально взорвалась под нестерпимым фейерверком чувств.

Кончики пальцев онемели и разжались, и я как во сне заметила каплю крови, скользнувшую по шее Никиты к горлу свитера.

Дождавшись, когда силы покинут мое тело, Никита перехватил меня удобнее и тут же швырнул на постель, набрасываясь сверху. Грубые руки вздернули платье выше, и прохладный воздух лизнул обнаженное тело. Соски тут же затвердели, и я вскрикнула, когда он прикусил один из них, жадно вылизывая тот языком.

Член снова наполнил меня, и Никита буквально вдавил меня своим телом в матрац, продолжая трахать с каким-то звериным нетерпением.

Каждое движение отдавалось волной удовольствия в теле, только что насытившемся кайфом, провоцируя новую волну нетерпения. Внезапно все закончилось…

Шею сдавило, когда пальцы коснулись щеки, и парень на секунду замер глядя мне в самую душу.

– Ты дала слово, детка.

Отрезвляющее понимание уже взорвало мой мозг, но было поздно, Никита прикрыл глаза, его плечи дернулись, и парень кончил, стиснув зубы. Член дернулся во мне, и я ощутила пульсацию внутри в тот момент, когда он последним толчком прижал меня к матрацу бедрами. Он был так глубоко, что стало немного больно. И в эту же секунду я возненавидела себя за то, что позволила ему сделать это с собой.

Обманщик, ненавижу!

Замахнулась, но он успел перехватить мои запястья, прижимая их к матрацу по обе стороны от головы.

– Ты обещала, что будешь мне доверять, – каждое слово било наотмашь, и это в сто крат унизительнее еще и потому, что я лежала под ним голая, с пылающей от его поцелуев грудью. Ноги раздвинуты, а между ними, словно я принадлежу ему, тяжело дышал Никита. Его бедра все еще вжимались в мои, и он был так глубоко, что я не смогла бы вырваться и сдвинуться, даже если бы захотела. – Ты солгала.

Ярость, до этого утихшая, теперь вспыхнула с новой силой. Дернулась, но тут же вжалась затылком в матрац, избегая прикосновения к его губам. Он был так близко, что было невыносимо терпеть сводящее с ума желание стать еще ближе. Или оттолкнуть.

– Ты обвиняешь меня? Ты… – отвернулась, пряча скатившиеся по щекам слезы. – Уйди… – голос осип и не слушался. Грудь горела под тяжестью ненавистного тела, обжигаемая жаром его кожи. – Просто уйди из моей жизни.

Не смотрела на него. Наверное, должна была, но не было сил взглянуть в эти полные тьмы глаза. Ощущала, как его жесткий лобок вжимается в мой, как его член внутри начинает твердеть, и закусила губу от удовольствия, граничащего с отвращением.

– Я не могу, – слизнул он слезинку губами и прошептал, щекоча дыханием кожу. – Даже если бы хотел уйти, не смог бы… Марина, – снова заставил посмотреть в лицо, сжав подбородок. – Дай мне шанс доказать тебе, что я не лгал. Дай объяснить.

Не было сил слушать эту ложь. Не было больше сил терпеть его близость. И свою беззащитность.

– Мне плевать. Я не хочу ничего знать. Ты трахал мою сестру, и теперь она беременна. Трахал меня, притворяясь другим человеком. А теперь трусливо прикрываешься данным мной словом. Ты мудак, я тебя ненавижу. И уж поверь, больше не дам себя обманывать…

Выплюнула эти слова, наблюдая, как каменеет красивое лицо предателя. Черты, до этого смягченные сожалением, становились все более жесткими. Челюсть напряглась, губы сжались в тонкую линию, а глаза, в которых еще секунду назад плескалась нежность, превратились в осколки льда.

– Что ж… – холод в бархатном баритоне сковывал льдом мое тело, и в душу против воли закрался страх. Если до этого он был уверен, что я, поддавшись желанию, простила его, то теперь ему нечего терять.

А я все так же беззащитна перед ним.

– Н-не надо…

Жалкий писк застрял в горле, когда хватка усилилась. Решимость, граничащая со звериной отрешенностью во взгляде, заставила волоски на теле встать дыбом, когда первый грубый толчок сотряс тело. Нужно было остановить этого зверя, но он не дал мне шанса. Также, как я не дала шанса ему.

– Хватит! – рыдание вырвалось из горла, но Никита не внял моим мольбам. Еще толчок, и, не выдержав захлестнувшей тело ярости, я заорала, но рот тут же зажала его рука.

Он издевался, не скрывая звериного оскала, когда снова и снова грубо врезался в мое тело, заставляя меня корчиться от безысходности. Если сначала его прикосновения пробуждали в мозгу воспоминания о нашей первой ночи, то сейчас они заставляли захлебнуться ненавистью к этому животному, который избрал весьма изощренный способ унизить меня за то, что не дала ему шанса.