Нина Лаврентьева - Ничего не бойся, я с тобой

– Етар, хватит. Я так решил.

Причитания про нерадивых детей и тяжкую женскую долю слушать стало невыносимо. Касим накинул пуховик прямо на обтягивающую мускулистое тело футболку и вышел во двор.

Касим включил телефон и прокрутил контакты. Палец замер у фотографии улыбчивой девушки. @ironman набрал приветствие. Замер. Ответа не было. Через полчаса стёр сообщение и зашагал домой.

Субботнее утро в хрущёвке было тёмным и тесным.

– Вставай, келинг. Пора на тренировку.

Касим потряс плечо заспанного сына и потянул мохрушку. Тот, сопротивляясь, попытался укрыться с головой.

– Ота, дай поспать. В школу не надо.

– Будешь заниматься, как я сильным будешь. Работы много будет.

Желание походить на широкоплечего отца пересилило сонливость. Жасур опустил смуглые ноги на ковёр и в одних трусах поплёлся в ванну. Спортивные награды тускло поблёскивали на тумбе в коридоре.

Субботнее утро в сталинке началось с шахтёрских подвигов. Ниночка застыла с рулоном плёнки под медной люстрой. Вслушивалась. Эхом отдавались звуки в пустом пространстве, между высокими стенами с гипсовой лепниной.

Тонкая костью, как птичка, с очками на остром носике. Длинные пальцы пианистки и мечтательная улыбка на припухших губах. Нет. Не для неё такая работа. Слава богу, сын помогает. Пыхтит от напряжения, ворочая двухметровые доски, но держится. Лоб у пятнадцатилетнего подростка в капельках пота.

– Видишь, Кирилл, как тяжело? Учись, чтоб в университет поступить, а то прямая колея в грузчики. Только спину быстро сорвёшь.

– Ну, маам, понял я всё. Хватит уже.

К обеду удалось упаковать разобранный шкаф в плёнку. Книги распихали по пакетам и свалили на пол. Тяжёлые синие энциклопедии с укоризной выглядывали позолоченными корешками из хозяйственных сумок. «Нельзя так с нами обращаться!» – молчаливый упрёк.

Ниночка пролистнула контакты в телефоне. Палец замер над фото узбека в широкой меховой шапке. Нажала звонок:

– Касим, здравствуйте! Можете помочь завтра с переездом? Вы у меня уже были. Помните, холодильник отвозили на дачу?

Касим замер на пороге, увидев хозяйку. Широкие скулы покрылись предательским румянцем. Так это он ей писал, поссорившись с Алтынгуль. Узнает ли она или нет?

Ниночка вежливо кивнула, пригласила войти. С трудом преодолев смущение, прошёл в длинный коридор. Не узнала или не подала виду.

Работали быстро. Хозяйка пыталась помогать, но Касим остановил:

– Мы все сделаем как нада. Быстро и харашо. А Вам нада отдыхать.

Закончив погрузку, сели в кабину. Колено Касима на поворотах касалось ноги Ниночки. «Йомон, – крутилось в его голове, – плохо». Отодвигался, старался не касаться даже одежды.

Ниночке тоже было неловко в кабине с двумя мужчинами. Она никогда одна не ездила даже на такси. А уж останавливать попутку казалось безрассудством. Тёплое широкое бедро Касима случайно касалось ноги. Тогда она ниже опускала взгляд, поворачивалась к окну. Ощущение чужого мужчины рядом приводило в смятение. Казалось, стыдливый румянец завладел каждым сантиметром тела от мочек ушей до мизинцев. Но в боковом зеркале отражалось испуганное бледное лицо.

На очередном повороте, когда Ниночка почувствовала чужое прикосновение, в голове вдруг всплыло воспоминание.

Лестничная площадка, широкий подоконник с цветами. Маленькая школьница остановилась рассмотреть игру в мяч дворовой ребятни и замечталась. Очнулась от звука ключа на пролёт выше. Глаза медленно поднялись в ожидании увидеть маму. Из двери, её двери, вышел незнакомый мужчина, застёгивая верхнюю пуговицу на рубашке. Девочка каким-то чутьём поняла: нельзя сразу заходить в квартиру. Ещё полчаса просидела на облупленном подоконнике. Потом поднялась и отперла дверь.

– Мам, здравствуй! Я немного задержалась в школе. Извини, – глаза виновато смотрели в пол.

Ниночка подняла взгляд и посмотрела на смуглого Касима. Чужой мужчина тогда был у матери. Чужой мужчина сидел теперь рядом в грузовике. По телу пробежала дрожь. Скорей бы доехать до дома.

Квартира встретила густым мясным духом. Пустой живот заурчал. Касим бросил сумку на пол. Прошёл на кухню. Чёрная коса прыгала по спине жены в такт скалке джуа. Алтынгуль хмуро обернулась.

– Опять в школу вызывали за драку. Уже уши надрала. В следующий раз сам пойдёшь.

– Зачем?

– С тебя пример берёт, вот отвечай. Надоело краснеть перед завучем.

– Не мужское это дело. Моё – деньги приносить, твоё – дети и дом.

– Но…

– Етарли. Есть давай.

Вечером Касим обнял жену. Погладил круглый мягкий живот. Алтынгуль дёрнулась, откатилась.

– О’рнингдан тур. Отстань.

Спустил босые ноги на ковёр. Прошёл на кухню. Обиделась. Маленькая, но, ух, вредная. Открыл социальную сеть. Знакомая фотография. Онлайн. Добрые лучисто-жёлтые глаза, улыбка.

– Здравствуйте. Вы очень милая.

– Здравствуйте! Приятно слышать.

– Как зовут? Могу знакомиться, нет?

– Уже знакомы. Мебель перевозили. Лучше не пишите. Я замужем.

– Вы, Нина?

– Да.

– Эх. Опять не получилось, извините.

Потушил телефон и на ощупь вернулся в спальню к своей Алтынгуль.

Он пришёл в обличье её мужа.

Светлана проснулась среди ночи. Было немного зябко, хоть она и спала под тёплым пледом. Надо было с вечера включить обогреватель. Открыла глаза и увидела в постели Алекса. Он тоже не спал и смотрел на неё. Не раздумывая, Светлана прильнула к мужу. Что может согреть лучше объятий любимого? Он ответил на ласку, тёплые ладони медленно заскользили по её коже, и Светлана поплыла в тёплой неге, снова проваливаясь в сон.

Но вдруг в голове что-то прояснилось, и Светлана резко отодвинулась от Алекса на край кровати. Откуда он тут взялся? Муж уехал в город по делам, и в доме она была одна. Ключ оставила в замке – снаружи дверь не отопрёшь. Какое-то наваждение…

– Господи, помилуй… – прошептал почти беззвучно. – Огради меня, Господи, силой Честнаго и Животворящего Твоего Креста…

Опять вгляделась в угол кровати, но там было лишь одеяло и подушки. Алекс исчез. Примерещилось. Светлана встала и щёлкнула кнопкой обогревателя. Когда нырнула в постель и повернулась на правый бок, то опять увидела мужа. Его пристальный взгляд.

– Огради меня, Господи, – зашептала Светлана, пытаясь молитвой спугнуть наваждение.

Но Алекс не исчезал. Придвинулся и взял её за плечи. В движениях не было прежней ласки. Жёсткие ладони больно сжали тонкую кожу на руке будто клещами. Светлана судорожно вспоминала и твердила слова молитвы. Это не помогало, лишь больше сердило того, кто находился рядом в темноте. В голове мелькнула мысль, что её молитва слаба по неверию. Не от сердца идёт, а по заученному. Поэтому не охраняет, не причиняет вреда злому духу. Лишь дразнит и раздражает нечистую силу.