Элизабет Кейли - Ненависть или любовь?

– Значит, я должен простить ему то, что он бросил нас с Шарлоттой в тот момент, когда ушла Карола? Простить ему попытку самоубийства? Простить ему ночные кошмары Шарлотты?

– Вот когда он придет в себя, ты сможешь рассказать ему обо всем этом. Но сейчас, Скотт, есть ли в этом смысл? Твой отец все равно тебя не услышит.

– Сейчас он не мой отец. Мой отец всегда был веселым. Он любил нас, старался поддержать, всегда внимательно выслушивал. Нет, сейчас он просто похож на отца, но не отец!

– Вот видишь! Так как же ты можешь на него обижаться?

– Вы все вывернули на изнанку, мисс! – то ли с восхищением, то ли с негодованием заметил Скотт.

Сьюзен лишь пожала плечами.

– Кстати, называй меня по имени.

– Сью? – усмехнувшись, уточнил мальчик.

– Если тебе так нравится.

В комнату вошла умывшаяся Шарлотта. Скотт тут же вскочил с кровати и с трогательной заботой усадил сестру. Он нежно обнял девочку за плечи и прижал ее к себе.

– Лотти, думаю тебе пора познакомиться с нашей доброй феей. Ее зовут Сью.

Шарлотта бледно улыбнулась и прижалась к брату. Сьюзен почувствовала, как к горлу подступают слезы. Она отвернулась и сделала вид, что рассматривает плакаты, которыми были оклеены все стены комнаты Скотта.

– Ладно, мне кажется, что нам сегодня все же стоит попытаться уснуть, – пробормотала она, не в силах справиться с волнением.

– Я не буду спать одна! – взвизгнула Шарлотта.

– Тогда, думаю, мне стоит принести сюда твое одеяло. Никто не хочет горячего молока?

Дети дружно скривились.

– Совершенно зря! – заметила Сьюзен. – Я видела у вас малиновый сироп… Вы даже представить не можете, насколько вкусным может быть молоко с малиновым сиропом!

Скотт и Шарлотта переглянулись.

– В общем, – резюмировала Сьюзен, – я сейчас вернусь!

Она спустилась в кухню и согрела молоко, добавив в него сироп. Сьюзен надеялась, что горячее питье поможет детям расслабиться и уснуть.

По пути к спальне Скотта Сьюзен чуть не упала на темной лестнице, но все же сумела справиться с балансирующими на подносе чашками.

– Вот и молоко! – весело воскликнула она.

Скотт и Шарлотта уже удобно устроились на широкой кровати. Сьюзен с удивлением увидела, что посередине между ними лежат ее подушка и одеяло.

– Что это значит? – ошеломленно спросила она.

– Мы боимся спать одни, – разъяснила Шарлотта.

– Вас двое, – поправила ее Сьюзен.

– Ну, пожалуйста, Сью! – попросил Скотт и скосил глаза на сестру, как бы давая понять, что это только страх Шарлотты.

– Хорошо, – согласилась Сьюзен. – Я слишком устала, чтобы пытаться вас переупрямить, а потом еще и переносить свою постель. Но молоко все же придется выпить!

Дети молча взяли по чашке и начали сосредоточенно пить молоко. Сьюзен прыснула, когда сквозь гримасу отвращения на их мордашках проступило сначала удивление, а потом восторг.

– Вот уж не думал, что это может быть вкусно! – воскликнул Скотт.

– Значит, ты никогда не пил молочных коктейлей, – рассмеялась Сьюзен. – А теперь подвиньтесь-ка, чтобы я могла лечь. И выключи свет, Шарлотта.

Сьюзен удобно устроилась на большой кровати Скотта. К ней сразу же с двух сторон прижались дети. Она осторожно, словно боялась их спугнуть, раскрыла руки и обняла их за плечи, понимая, что не только Шарлотта сегодня испугалась. Но она слишком хорошо знала мальчишек, чтобы пытаться добиться этого признания и у Скотта.

Если ему проще все свалить на сестру, ну что ж, с улыбкой подумала Сьюзен. Главное, что они согласились принять не только мою помощь, но и мою любовь. Сьюзен прислушалась к детскому дыханию. Измученные бесконечным днем, они сразу же уснули в ее теплых и нежных объятиях.

Интересно, этих детей хоть иногда обнимала мать? Мне почему-то кажется, что Бьюинс был для них и отцом, и матерью. Как много им пришлось пережить за их маленькую жизнь!

Сьюзен улыбнулась и осторожно наклонилась к Шарлотте, чтобы поцеловать девочку в лоб.

В этот момент мальчик беспокойно зашевелился, и Сьюзен сразу же поспешила его успокоить, осторожно прикоснувшись к его лбу.

– Спи, мой дорогой, – пробормотала она.

Скотт затих и, как показалось Сьюзен, улыбнулся.

Как хорошо, когда дети спят. Я только надеюсь, подумала она, что сегодня в своих снах они увидят что-то хорошее. Надо будет утром у них спросить.

Сьюзен и сама не заметила, как уснула. Она часто просыпалась ночью, чтобы сказать Скотту или Шарлотте что-то успокаивающее, когда они начинали что-то бормотать или просто беспокойно спали. Но это не только не раздражало Сьюзен, а наоборот, приносило ей удовольствие. Ей нравилось чувствовать возле себя тепло их тел, понимать, что им очень нужна ее ласка и любовь.

Не важно, что случится в конце всей этой истории, сквозь сон подумала Сьюзен, в очередной раз поправляя, оделяло на Шарлотте, главное, этой ночью я поняла, что такое материнство. Поняла, почему мама, несмотря ни на что, родила нас, четверых. Но с меня пока что довольно и этой пары. Что-то мне подсказывает, что у детей характер отца, а это значит, что легкая жизнь меня не ждет. Если бы только он мог хоть как-то мне помочь! Если бы только он понял, как много они стали значить для меня всего за один вечер! Как же мне хочется, чтобы ты, Бернард Бьюинс, пришел в себя и помог мне сделать всех вас счастливыми! Только тогда я сама смогу быть счастлива…

Сьюзен представила, как на семейном снимке одна рука Бернарда лежит на ее плече, а другая – на плече Шарлотты. Скотт же с серьезным видом стоит рядом, но все же по-детски доверчиво прижимается к Сьюзен.

В конце концов, это мои мечты! О чем хочу, о том и мечтаю! – подумала Сьюзен. Да, этого никогда не будет, но хотя бы пофантазировать я могу? Надоело быть реалисткой. Хочу мечтать о том, как мы с Бернардом будем счастливы. Как я решусь назвать его по имени не только в мечтах…

Сьюзен и сама не заметила, как уснула. Проснулась она от того, что кто-то над ее ухом хрипло пробормотал:

– Кто вы такая, черт возьми?! И что вы делаете в моем доме?

– Профессор? – сонно спросила Сьюзен, осторожно снимая с себя руку Шарлотты. – Говорите, пожалуйста, тише. Дети не спали полночи.

Сьюзен не стала уточнять, по чьей вине они не спали. У Бернарда Бьюинса и так был довольно потрепанный вид, чтобы заставлять его испытывать еще и стыд.

– Да, я профессор. А кто вы? – вновь повторил он свой вопрос.

– Пап? – недоверчиво спросил Скотт, садясь на кровати. – Ты как себя чувствуешь?

– Не очень, сын, – честно признался Бернард и осторожно притронулся к большому синяку на скуле.

– У тебя отлично поставленный удар правой, Сью! – весело сказал Скотт.

Сьюзен покраснела. Она даже представить не могла, что когда-нибудь сможет причинить боль другому человеку, и уж тем более Бернарду Бьюинсу!