Кимберли Кейтс - Ангел Габриеля

Алана».

– Нет! – закричал Тристан срывающимся голосом, соскочил с кровати и принялся натягивать на себя одежду. – Алана! – закричал он еще громче и сбежал вниз по лестнице. – Умоляю тебя, Алана, не покидай меня!

Он ворвался в гостиную и остановился, услышав мелодичный бой часов. Она запустила их. Время чудес кончилось.

Тристан метался в отчаянии, не зная, что ему предпринять. Бросился в прихожую и торопливо накинул на плечи плащ.

– Папа? – донеслось до него. Габриель стоял наверху лестницы, глядя на отца испуганными глазами. – Что случилось?

– Алана! Она исчезла!

– Она вернулась на небо, не попрощавшись с нами? – Губы мальчика задрожали.

– Если это так, Габриель, то я найду ее там и верну обратно. Обещаю тебе.

И Тристан выбежал на улицу в пронзительную стужу зимнего дня, громко повторяя имя Аланы.

Было уже за полночь, когда Тристан, измученный душой и телом, возвратился домой. Он побывал на всех почтовых станциях и даже в порту, во всех местах, где, по его мнению, могла быть Алана. Он обошел весь лабиринт улиц у Флит-стрит, где ютилась городская беднота, но и там не было никаких следов Аланы. Как если бы Всевышний протянул десницу и забрал ее к себе на небо.

Опечаленный Берроуз встретил Тристана на пороге, но не стал ничего спрашивать, догадавшись о неудаче по мрачному лицу хозяина.

– Вы обязательно найдете ее завтра, мистер Тристан, – утешал дворецкий, снимая с него покрытый снегом плащ. – Я уверен, что дорогая мисс Алана не могла уйти далеко. У вас большие связи и множество знакомых, вы можете завтра с их помощью снова начать поиски.

– Но как найти Алану среди множества лондонских бедняков? Она решила, что мы отвергнем ее, как только узнаем, кто она и откуда. Она, должно быть, очень сильно обиделась, если не попрощалась с Габриелем.

Тристан направился в гостиную, где все еще стояла елка, лишившаяся части своих украшений, но по-прежнему величественно красивая. А под нею – его нетронутый подарок для Аланы… Все так же с потолка свешивался увитый алыми лентами венок из омелы и, свернувшись клубочком, у елки спал Габриель в ночной рубашке, прижимая к себе старого игрушечного пони, на шее которого поблескивала волшебная брошка Аланы. Неужели он провел тут весь день, дожидаясь возвращения своего ангела?

Еле передвигая усталые ноги, Тристан дошел до своего кресла, упал в него и закрыл лицо руками.

– Где же ты, мой ангел? – пробормотал он. – Если бы только я мог высказать тебе все… Но тебя здесь нет, ты больше не стоишь в снегу у окна. Теперь я буду проводить здесь дни и ночи, думая о том, в тепле ли ты, и не голодна ли, и не грозит ли тебе опасность. К кому обратишься ты, Алана, в час беды? Габриель захныкал во сне, и Тристан снял с себя сюртук и укрыл сына. Его взгляд снова упал на окно, блестящая стеклянная поверхность которого отражала языки пламени, пылающего в камине, и развесистые ветви елки, и возглас надежды вырвался из его груди.

Тристан выбежал из гостиной, бросился в прихожую, отворил дверь и выбежал на заметенное снегом крыльцо.

Не чувствуя обжигающего холода, он обогнул угол дома и оказался перед окном, сияющим, как маяк, в темноте ночи.

И тогда он увидел ее: съежившись под своей накидкой, она стояла за кустом боярышника, укрываясь от пронизывающего ветра.

– Алана! – позвал он, и она повернулась к нему. Ее лицо выражало испуг и казалось очень бледным в свете луны. Она бросилась бежать, но он в три прыжка настиг ее, схватил за плечи и повернул к себе.

– Нет! – закричала она, вырываясь. – Отпусти меня! Я не должна была сюда возвращаться. Я только хотела еще один, последний, раз взглянуть на тебя…

– И снова исчезнуть, на этот раз навсегда? – негодуя, спросил Тристан. – Как ты могла провести со мной эту ночь и после всего, что было между нами, убежать?

– А как иначе я могла поступить? Я не могу остаться! Это невозможно!

– Возможно, если ты выйдешь за меня замуж.

– Выйти за тебя замуж? Как такое могло прийти тебе в голову? Что скажут люди? Что скажут те, с кем ты ведешь дела? А их жены? Что скажут все твои знакомые?

Она выглядела такой несчастной и подавленной, как будто слишком долго один на один боролась с драконами.

– Я потратила столько сил, чтобы выбраться из лондонских трущоб, – сказала она, – но, будь я наряжена даже в придворное платье, женщины твоего круга все равно будут с ужасом смотреть на меня и смеяться надо мной, прикрываясь своими веерами. Для них я навсегда останусь дочерью бедняка. Вот почему я хотела уехать из Англии. Навсегда покинуть эту страну, чтобы стать кем-то другим.

– Ты не представляешь себе, Алана Макшейн, какое зло ты причинишь всем нам. Ведь ты больше не будешь ангелом Габриеля. Ты больше не будешь той женщиной, которая ворвалась в мою жизнь и вернула мне способность радоваться и сердиться, надеяться и трепетать от страха.

Он заметил, каких усилий ей стоило высоко держать голову, с вызовом выставляя вперед подбородок, – привычка, которая уже стала ему мила.

– Я очень рада, Тристан, что сумела помочь тебе и Габриелю. Но это не значит, что ты обязан на мне жениться и что я подхожу на роль твоей жены. Тебе необходимо найти прелестную молодую женщину твоего круга, которая станет хорошей матерью Габриелю. Вы забудете меня. Пройдет время, и я исчезну из вашей памяти.

– Ты искренне считаешь, что Габриель когда-нибудь забудет свою первую елку? Своего первого пони? Или женщину, которая подарила ему брошку от плаща сказочной феи?

– Прошу тебя, Тристан, я…

Он схватил ее руки в свои и торопливо заговорил:

– Я помнил о тебе все эти годы. Мне хотелось узнать, что же случилось с тобой, когда ты взяла гинею и выбежала за ворота. Мне так хотелось сделать для тебя что-то хорошее! Остановить тебя и отвести на кухню к миссис Берроуз, чтобы она угостила тебя своими вкусными булочками. Или отдать тебе одну из теплых накидок Бет. Но ты тогда убежала. Я даже нарисовал тебя в своем альбоме, Алана, на скамеечке у огня с тарелкой печенья на коленях.

– Но по другую сторону окна. На улице, – уточнила Алана.

– Я прошу тебя, Алана, войти в волшебную дверь и навсегда остаться со мной по эту сторону окна. Мне нужна твоя поддержка, если я вдруг потеряю веру в себя. Твоя мудрость в минуту сомнений. Твоя любовь, если я потерплю неудачу… Ты подарила мне коробку с красками и доказала, что безраздельно веришь в меня. Я даже избавился от чувства вины, которое разъедало мою душу.

Он взял ее за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза.

– Каждый день я наблюдал, как мой сын смотрит в это окно с той же безнадежностью и глубокой печалью, с какой ты смотрела в него с другой стороны. Каждый день я хотел подойти и утешить его, но считал, что у меня нет на то права. Я ощущал себя таким беспомощным. Но ты упала в мои объятия, и все переменилось.