Владимир Козлов - Разбитый калейдоскоп

Серёжка оказывается, к этому времени объездил многие известные музыкальные коллективы Советского Союза, но нигде не мог долго задержаться, и виной тому была неограниченная тяга к спиртному. Его пригласил на этот раз к себе Орех, выдернув, из ресторана «Муза», где он был лабухом в оркестре слепых музыкантов. От друзей он тогда узнал, что Анюта тоже не окончила институт, родив после его отъезда сына, неизвестно от кого и работает медсестрой в заводской поликлинике. Живёт с родителями. До сих пор не замужем, но надежд на замужество не теряет.

– Как – же она без мужа? – спросил Павел, – тяжело ей одной ребёнка воспитывать.

– О чём ты говоришь, Паха, – возразил Орех, – у неё папа ещё не вышел на пенсию, – по сей день работает директором завода. А мама главный врач, СЭС города. Она живёт как принцесса. Я её вижу иногда, когда в заводской поликлинике бываю. Спрашиваю, чего замуж не выходишь? Она мне отвечает, что за женихом надо ехать в другой город. Здесь якобы ей опостылели все. Говорит куда не взглянешь, везде одинаково грубые лица, на которых выразительно отштамповано «Мужлан». О тебе как – то спрашивала, но я ей сказал, что связи с тобой не имею. Говорю ей, если интересно, сходи во дворец культуры к твоей матери или к твоему брату на обувной склад. Они тебе всё расскажут про жизнь Павла. Она мне ничего на это не ответила. Но то, что у тебя два сына растут, Лисовской известно. К ней Золотов Васька сватался несколько раз, но она его отшивала. Говорит лучше одной век куковать, чем с этим косноязычным под одной крышей жить. Она ему открыто говорит: «Вася возвращайся на кладбище и больше не сбегай оттуда». Ты знаешь Паш, у него, что – то с речью произошло. И на ухо он туговатым стал, но это не мешает ему передвигаться вверх по партийной лестнице. Он мне сильно помог в покупке инструментов и новой аппаратуры, после этого я к нему не обращаюсь. Неудобно вроде надоедать, хотя просьбы к нему ещё есть.

– Лично меня Золотов совсем не интересует, ты мне лучше расскажи, как сложилась судьба у Мельниковой? – спросил Павел.

– Альбина поступила со второго захода в медицинский институт, это при тебе ещё было.

– Да я это помню, – подтвердил его слова Павел. – Но дальше мне про неё ничего не известно.

– Она успешно его окончила и работает врачом в нашем санатории. А Жигунова, – её лучшая подруга в молочном магазине заведующей работает. Обе семьями обзавелись, живут вроде нормально. «В общем ты Паха можешь за них порадоваться», – сказал Орех. Но тут в разговор вмешался Платов:

– Жигунова нормально живёт, – знающе сказал он, – а Альбина вроде вдовой стала, у неё муж военный в Афганистане в первые дни войны сгинул.

– Я этого не слышал, – удивлённо сказал Орех, – может оттого, что давно не видел её.

– Я тоже с ней последний раз встречался пять лет назад. Мы вместе с Александрой Викторовной как – то ехали в автобусе, и она мне рассказала про беду Альбины. Александра Викторовна дружит с ней и в гостях у неё часто бывает.

– Знаешь, что Паха я тебе скажу. Чем расспрашивать про городские новости у нас, – давно бы сам приехал и воочию увидел всех, кто тебя интересует. Неужели на Родину не тянет взглянуть? – Приезжай, а то некоторые думают, что ты в тюрьме сидишь, поэтому и носа в город не показываешь.

– Желание приехать у меня велико, – сказал с грустью Павел. – Но ты забыл, что у меня хроническое заболевание почек и все свои отпуска я использую на санаторное – курортное лечение. Беру ежегодно путёвку в Трускавец или Кисловодск и еду лечить почки и рушить свои зубы минеральной водой. Больше туда не поеду, пора по другим местам ездить, но надо сказать, что болячка моя давно уже не беспокоит. Может, излечился?

Павел три раза сплюнул и постучал по столу, пообещав при удобном случае обязательно навестить родные места. И он сдержит своё обещание, приедет вскоре в свой город не по собственной инициативе, а по срочному вызову матери для того, чтобы быть третейским судьёй у своих родителей. Мать с отцом прожившие вместе больше тридцати пяти лет, решили расторгнуть свой брак. Отец, уравновешенный и серьёзный семьянин запал на новую молодую жилицу в их подъезде, у которой муж Геннадий, был рыболовом – любителем и трудился с отцом на одном заводе. Геннадий работал посменно, а его молодая жена Катя была парикмахером в комбинате бытового обслуживания, иногда принимая клиентов женского пола у себя на дому.

Геннадий, часто развешивал пойманную рыбу, вялится на балконе второго этажа, и когда он выходил проверять рыбу, запрокидывал голову наверх и громко кричал:

– Алексей, спускайся ко мне? – У меня пиво есть, и рыба созрела.

Отец часто стал туда спускаться не только пиво пить с рыбой, но и по личному вызову Кати, когда её супруг находился на рыбалке или на работе. На втором этаже отца стригли, брили и одаривали ласками. Затем парикмахерша соберёт своему мужу рыболовецкие снасти с узлами и выставит своего благоверного за дверь. А Алексей Тарасов, со своими узлами перекочует с четвёртого этажа на второй, прочно заняв место, на кровати рыбачка Гены.

Эмоциональная мать спокойно мимо двери «молодожёнов» не могла проходить. Она ногой часто выбивала им филёнчатую дверь и сносила кирпичом электрический звонок. Соседка – сластёна до соседских мужей панически боялась попадаться ей на глаза. Мать это чувствовала и назло ей пускала в ход сумки, и длинные когти. А дальше шла серьёзная артиллерия. Смачные плевки, вылетающие изо рта матери, словно из зенитки, точно ложились в цель. Разлучницу такой штурм морально валил наповал.

Директор завода Лисовской ценил старшего Тарасова, как хорошего специалиста и по просьбе отца обменял ему квартиру с новой женой в другом доме. Разрешить их семейную проблему было не под силу ни Павлу, ни тем более его брату Николаю, который был старше Павла на один год. Время было упущено, Катя запустила свои чары в отца мёртвой хваткой. И ни о каком заднем ходе новой семьи, речи не должно быть. Павлу это было ясно. Он тогда все претензии высказал старшему брату, которого давно турнули из военного училища, после чего он уехал в Мурманск ловить рыбу, где зарабатывал неплохие деньги. Каждый свой отпуск он приезжал с кучей денег, и обязательно обзаводился временной гражданской женой. Имея иногороднюю прописку, он не шёл домой, а селился в гостинице. К нему ежедневно приходили друзья, и пить они начинали с Шампанского и коньяка. Потолок в номере от пробок, когда он съезжал из гостиницы, требовал свежей побелки. Водку и вино он не пил по началу, но к концу отпуска самогон и брага для него были лакомством. Однажды он сжёг номер в гостинице и его копчённого в нетрезвом состоянии отвезли в вытрезвитель. Хоть он и выложил приличную сумму за причинённый ущерб, но его больше после этого случая ни одна гостиница города к себе не селила. Одевался он всегда, как Лондонский денди. Последний раз он приехал весной с длительного рейса в дорогой шубе из натурального бобра, какие раньше носили бояре. Он советовался с отцом, что лучше приобрести автомобиль или катер?