Елизавета Домина - Ню

Предательство? Опишу его просто, чтобы степень моей циничности не позволила считать меня жертвой обстоятельств. Это когда ты в полном доверии целуешь в губы. А тебе лижут анус, положив марку под язык. Чтобы через слизистую, напрямую вкачать в тебя гадость, которую ты категорически не приемлешь как явление.

Два часа ночи. Город белой пеленой окутан туманом. Звуки громкой музыки из художественной мастерской этажом выше не дают уснуть.

Вставать утром рано.

Накинув халат на голое тело, я поднимаюсь.

Стучу в дверь.

Музыка затихает.

Дверь открывает молодой художник, изрядно выпивший.

– Добрый вечер, у вас вечеринка, не могли бы вы слушать музыку тише?

– Нет, я один. Хотите кофе?

– Мне утром рано вставать, поднялась попросить вас не шуметь.

– Это не займёт много времени, – пристально глядя в глаза, с лёгкой улыбкой в уголках губ настойчиво продолжил он. – Если мы останемся тут на площадке, то нарушителем тишины уже явитесь вы. Я с девушкой расстался, не откажите мне в компании в этот вечер.

– Ночь уже!

– Поэтому я предложил вам не шуметь. Проходите.

Мы прошли в просторную мастерскую.

– Для кофе уже поздно.

– Мне просто надо с кем-то поговорить.

– Это ваши картины?

– Да.

– Красиво.

– Хотите побыть натурщицей?

– А что, миру не хватает второго произведения «социальный работник спит»?

– Вам далеко до таких форм.

– Я постараюсь к ним прийти, если этого требует искусство. Воспользуюсь предложением, обязательно. Но только в следующий раз.

– Прекрасно, дверь закрыта изнутри, насколько вижу, вы без телефона. Ключи я убрал.

– Неожиданный поворот!

– Не шумите, вы нарушаете тишину. Располагайтесь.

– Это все похоже на маниакальный психоз.

– С вашей стороны да. Вломиться полуголой ночью в квартиру к незнакомому мужчине.

– Я в халате! – не сдерживая нотки строгости в голосе, ответила я.

– Да и от холода в подъезде ваши соски напряглись и чётко просвечивают через шёлк. Можете не прикрывать. Вы всё равно нужны мне обнажённой. Я вдохновился.

– Как фотограф, я всё-таки немного могу вас понять. Но выпившим творить не стоит.

– В этом вы правы. Обещайте вернуться завтра ночью. Иначе каждый раз буду включать музыку достаточно громко, чтобы ваши ночи перестали быть до умопомрачения одинокими и тихими.

– Я подумаю над вашим предложением.

– Меня Матвей зовут.

– Откройте дверь, и я уйду.

– Она открыта.

В таких ситуациях прекрасно понимаю, что завтра он проспится и мало будет помнить о произошедшем. Плюс один – в квартире тихо и есть время выспаться.

Обнажённая натура. Что стоит за этим определением в искусстве? В извращённом восприятии публикой попыток автора – явить миру красоту своего мировоззрения. Сколько споров и негодований порой рождает явление картины обществу! Интимный момент – открытие наготы модели.

Чем отличается искусство эротического арта от банальной порнографии? В чём кроется смысл провокации свободы проявления художника через язык тела натурщика? Ответы на вопросы в готовности индивидуума наблюдать композиционные приёмы вопреки социальным рамкам. Много лет назад (выбирая направление деятельности в фотографии) я решила, что хочу развиваться в направлении «nu».

«Ню (фр. nu – «нагой, обнаженный» ) – художественный жанр в скульптуре, живописи, фотографии и кинематографе, изображающий красоту и эстетику обнаженного человеческого тела» (Wikipedia.org).

Анализировать историю и развитие данного направления в искусстве не берусь, могу лишь рассказать историю своего опыта.

Что таят в себе две заветные буквы жанра, который не всегда принимается художественным миром как принадлежность к творчеству.

Москва, 2008 год.

– Хочешь, оформим тебе членство в Союзе фотохудожников?

– Давно мечтаю об этом, собиралась отправить портфолио на комиссию.

– Я могу тебе помочь это сделать, у меня есть знакомые, достаточно одного звонка.

– Спасибо, я сама могу.

– Ню – это не тот жанр, который одобрят в Союзе.

– Почему?

– Понимаешь, есть своеобразные правила по умолчанию. Подготовь что-нибудь более нейтральное. Погуляй по городу, поснимай архитектуру, природу, жучков, цветочки, но ню – нет категорически, – строго посмотрев в мою сторону, подчеркнул интонацией. – Завернут!

– Не понимаю этого, разве фотохудожник не рассматривает работы по характеристикам художественности произведения, свету, композиционным приёмам?

– Есть определённые нормы, и фотография не исключение, в этой среде не совсем хорошо относятся к фотографам, которые специализируются на голых задницах.

– Тогда я не хочу тратить силы и время на получение членства.

– Но почему – это же статус! Это плюс для фотографа.

– Я не люблю лицемерить. Почему, если есть шедевры искусства обнажённой натуры, легендарные произведения, направление в искусстве, – это неприемлемо сегодня? Мы говорим о свободе слова, об отсутствии цензуры и предвзятости?

– Искусство не нуждается в революционных идеях.

– Я и не планировала революции. Просто не могу понять, почему, как только речь заходит о настоящем, все стыдливо опускают глаза в пол или борются за догмы нравственности.

– Это путь одиночки.

– Творческий человек, стремящийся к принятию общества, становится рабом его желаний.

– Что в этом плохого?

– Держать талант в заточении – это высокомерие.

– Чтобы доказать наличие таланта – необходим признанный статус. Хватит пытаться оперировать постулатами, известными только тебе.

– Признанный обществом, которое считает наготу чем-то непозволительным?

– Непозволительной роскошью скорее. Представь, если убрать рамки и дать свободу в этом самовыражении всем! Тогда мы получим смесь глупости и порнографии.

– Порнографию можно победить лишь прививанием понимания эстетичности эротического жанра.

– Чем отличается эротика от порнографии в твоём определении?

– Эротика пробуждает в человеке высокие чувства, порнография – сексуальное влечение.

– Поверь мне, когда мужчина видит сиськи, он видит сиськи. Не рассматривает в этом никакого таланта или творческого посыла. Какие бы средства и инструменты передачи ты ни использовала. Всегда на это будут смотреть как на объект вожделения. Когда подберёшь комплект нормальных фоторабот?

– Пока мне не понятны подобные настроения, отложу этот вопрос на время.

– Надо повзрослеть. В тебе юношеского максимализма слишком много для зрелого художника.

– То есть, чтобы стать членом, мне надо себя подпилить под стандарты?

– Хорошо, что понимаешь.

– Тогда я не хочу быть членом.