Джоан Пикарт - Глори из Техаса

А что, если Брэм уже приехал и, как все мужья, устроившись на диване, ждет, когда она приготовит обед?

Нет, если он уже приехал, то ему придется сидеть в своей «телеге» или торчать на ступеньках крыльца – ни у нее, ни у Брэма даже мысли не появилось обменяться ключами.

Глори нахмурилась. Никогда в жизни она не отдавала ключа от своего дома, тем более, упаси Господи, мужчине.

Медленно подъехав к дому, она увидела, что Брэм еще не приехал. Значит, у нее есть несколько минут, чтобы успокоить свои расходившиеся нервы и войти в образ «жены».

Может быть, надо было воспользоваться учебниками и инструкциями?

За последние два дня она тысячу раз обдумывала, что и как должна делать жена. И каждый раз приходила к заключению, что лучше всего оставаться самой собой, то есть вести себя как обычно.

– О'кей, – пропела она.

Скинув на ходу обувь, Глори бросила сумочку в кресло, потом опустилась на диван, чтобы просмотреть свежую почту.

Услыхав шум подъезжающей машины, она прошептала:

– О, Господи.

Через несколько мгновений раздались шаги. Повернулась ручка, дверь открылась, и появился Брэм!

Сдерживая волнение, Глори разглядывала конверт так пристально, будто более очаровательной вещицы она никогда в жизни не видела.

– Привет, Глори, – сказал Брэм. – Вот и я. Наконец я дома.

– Привет, – сказала она, все еще рассматривая конверт.

– Я по дороге сюда подумал, что нам надо обменяться ключами от наших домов. О, черт!

Глори повернулась на возглас и увидела, что Брэм уставился под ноги.

– Что случилось? – спросила она.

– Я раздавил туфлю.

– Что? – Глори вскочила, и конверты разлетелись во все стороны. – Мои новые туфли! Что вы прикажете делать с одной туфлей? – Глори уперла руки в бока. – Обычно люди смотрят под ноги, когда входят.

– Обычно люди убирают обувь в шкаф.

Они стояли, сверля друг друга взглядами.

– Какое паршивое начало! – сказал наконец Брэм. – Но теперь я буду знать, что моя… «жена» сбрасывает туфли, как только входит в дом. Ну ладно. Вернемся на минуту назад. Я вошел в дверь, а вы должны подойти поздороваться со мной. Ведь не очень красиво уткнуть нос в почту и приветствовать появление мужа после тяжелого трудового дня крепкой бранью.

– О да, конечно, вы правы. – Она испуганно оглядела его. – Но вы такой грязный!

– Я знаю и привез чистую одежду, но она в машине. Сейчас приму душ и переоденусь.

– Вы собираетесь принимать душ в моем доме? – смешно пискнула она и съежилась.

– Я здесь живу. Понятно?

Глори приложила руку ко лбу:

– Мне никогда с этим не свыкнуться.

– Свыкнетесь, это вопрос времени. Так на чем мы остановились? Ах да, я вошел в дверь, и вы должны приветствовать меня. Так, приветствуйте меня, радостно и громко.

– О'кей. Добро пожаловать домой, Брэм.

– Спасибо, любимая, – сказал он. – Как дома хорошо!

Потом одна рука Брэма скользнула ей за шею, он склонился и поцеловал ее…

Брэм проскользнул языком между ее губ, и ее ресницы опустились. Требовательный мужской язык встретился с ее робким язычком.

Потом Брэм крепко обнял Глори. Руки ее медленно поплыли вверх, и кончики пальцев осторожно погрузились в его густую шевелюру.

Господи, подумала Глори, как давно она никого не обнимала, не целовала. А этот поцелуй был изыскан, как никакой другой. Она была охвачена таким жгучим желанием, точно языки пламени лизали все ее тело.

Она чувствовала себя полной жизни и женственности. И ей хотелось, чтобы этот поцелуй, этот экстаз длился вечно…

Вдруг Брэм разжал объятия, и она едва устояла на ногах.

– Ну вот, – сказал он слегка охрипшим голосом. – Теперь я дома. Пойду, пожалуй, возьму из машины чистую одежду.

Он повернулся и вышел. Когда он добрался до «телеги», открыл дверцу и сел на сиденье, сердце его колотилось с такой силой, что он был вынужден придержать его рукой.

О, Господи, этот поцелуй, этот невероятный поцелуй, вызвал в нем взрыв такой жгучей страсти, какую он никогда прежде не испытывал.

Доктор Карсон, эта сплошная Мисс Профессия, без сомнения, самая чувственная, самая желанная женщина, какую он когда-либо встречал.

– Бишоп, ты идиот, – сказал он сам себе, крепко растирая лицо руками. – И притом, провалиться мне на этом месте, выдающийся!

Неудивительно, если теперь дверь дома Глори закроется перед ним.

Бишоп забрал свою спортивную сумку с одеждой, хлопнул дверцей с гораздо большей силой, чем требовалось.

На крыльце он было заколебался, но, обозвав себя трижды трусом, настороженно вступил в гостиную.

Глори все еще стояла там, где он ее оставил. Вся ее одежда была покрыта грязью и цементной пылью.

Брэм остановился перед ней.

– Брэм, – неуверенно проговорила Глори, глядя куда-то в центр его груди, – когда в следующий раз вы вознамеритесь приветствовать свою жену, я посоветовала бы вам принимать во внимание состояние вашей рабочей одежды. Вряд ли стоит рассчитывать на безмятежный вечер, если ваша жена начинает с чистки испачканной вами одежды.

– Справедливо, – сказал он.

– Душ за моей спальней, надо только спуститься в холл. В холле в шкафу есть льняные полотенца.

– Черт подери, Глори Карсон, а что вы скажете по поводу поцелуя?

Глори приподняла брови:

– По какому поводу?..

Брэм даже рассердился – точно маленький ребенок, который принес из школы нарисованную им картинку и ждет маминой похвалы.

Что хотела сказать Глори, не сказав ничего? Хорошенькое дельце!

Была ли она так же возбуждена, как и он? Или ничего не почувствовала? Или он всего только посторонний человек?

Выражение лица Глори было совершенно безмятежным: похоже, она действительно презирает удовольствия. Он забрал свою сумку и поплелся вниз, в холл.

Глори медленно сосчитала до трех, подошла к дивану, тяжело опустилась на него и снова взялась за почту.

Силы небесные, она погибла. Сердце, казалось, намерено было совсем растаять. Она прижала руки к щекам. Остынь, Глори, сказала она себе. Брэм не разгадал, что его поцелуй поверг ее в сильнейшее волнение. Пусть не воображает, что она поддалась его мужскому очарованию.

Теоретически она допускала, что он все сделал так, как должен делать муж, вернувшийся с работы домой и приветствующий свою жену. Но, наверное, стоит устранить из их эксперимента излишний натурализм, тем более что день приближается к концу. А если бы она рискнула вспылить, Брэм мог бы подумать, что его поцелуй произвел на нее неотразимое впечатление – факт, который она не собиралась признавать.

Глори вскочила и начала старательно очищать свою одежду от грязи и пыли. Она больше не собиралась думать об этом поцелуе.

Что сделано, то сделано. Поцелуй теперь принадлежал прошлому, стал воспоминанием. Просто они с Брэмом разыграли, как пришли с работы домой и как приветствовали друг друга. Но двух недель такого мероприятия она не переживет.