Алиса Перова - Восьмая Марта

– Нет, – я интенсивно замотала головой. – Всё в порядке, Сонь, оно мне нравится.

– Отлично! – подруга скрылась из виду, и в этот момент за стеной послышалась музыка.

И это вовсе не те громкие и раздражающие звуки, из-за которых хочется стучать соседям по стенам и батарее. Там, за стеной кто-то грустит под… «Арию».

– Сонь, ну не надо!

– Надо.

– Да как я ему потом в глаза буду смотреть?

– Гордо!

– Сонька, но уже поздно, мы Сашку ведь разбудим. А соседи могут полицию вызвать, – вставила я последний весомый аргумент.

Подруга смерила меня насмешливым взглядом, прижалась к стене, граничащей с соседской квартирой, и… протяжно застонала. Спустя несколько секунд музыка за стеной стала тише, а Сонька, воодушевлённая возможными слушателями, прибавила свою громкость и стала размеренно стучать кулаком по стене. Ну… такая себе колыбельная.

– А это ещё зачем? – удручённо поинтересовалась я и поморщилась.

– Да-а! Вот та-ак, быстрее! – провыла Сонька вместо ответа и застучала ещё интенсивнее.

Готовая провалиться от стыда, я прикрыла ладонями уши и зажмурилась. Я не ханжа, но это ведь моя новая квартира – чистая и тихая… Приличная, в конце концов!

– А-ахренеть! – раздалось над моим задраенным ухом, и я подпрыгнула от неожиданности.

Лохматый полуголый Сашка со вздыбленными трусами и нездоровым блеском в глазах вытаращился на Софи, которая артистично извивается у стены и явно наслаждается процессом. Заметив Сашку, она призывно облизнула губы и шепнула ему:

– Покричи.

– Че-го-о? – заорал Санёк, а Сонька яростно закрутила пальцем у виска, громко приговаривая:

– Да, мой тигр! Я уже! – после чего взвизгнув на высокой ноте, посильнее приложила кулачком о стену и сползла на пол.

Её короткая полупрозрачная сорочка и так-то мало чего скрывает, а теперь задралась так, что без неё вид был бы куда эстетичнее.

– И что ты выставил на меня свой малокалиберный скорострел? – зашипела Сонька на моего брата.

Я покосилась на упомянутое «орудие» и, стремительно краснея, подумала, что с калибром Сонька либо ошиблась, либо я не завидую её опыту.

– Ну что ты, коброчка моя желтоглазая, я против войны, – ласково заговорил Сашка, делая решительный шаг к Софи. – Это я тебе мирный сладкий пончик принёс, ты ведь поди устала, проголодалась.

– Изыди, чертяка похабный! – приказала я Сашке, не без труда выталкивая его за дверь своей спальни.

– А что это было, систер? – он вытягивает шею, продолжая пялиться мне за спину.

– Иди спи уже, завтра расскажу, – я захлопнула дверь и повернулась к довольной Софийке.

– Ну как я тебе? – она потянулась, как сытая кошка.

– Как дура! – выплеснула я, не скрывая злости.

– Чего это? – обиженно промурлыкала подруга, одёргивая сорочку.

Но, больше не обращая на неё внимания, я плюхнулась на кровать и накрылась с головой одеялом. Господи, в каком же пошлом мире я живу – у всех в голове один секс! А где же романтика? А оно – разумное, доброе, вечное?

– Геныч, ты самый хреновый будильник, – сонно жмурясь, я прошлёпал босиком в кухню, где уже вовсю хозяйничает мой неугомонный друг.

Ключи у него, что ли, отобрать? Хотя аромат кофе начинает понемногу компенсировать раннее вторжение Геныча.

– Ты не прав, Максимушка! Знаешь, кто рано встаёт…

– Тот – бабка в поликлинику. Знаю.

– Правильно, – покладисто согласился Геныч, – но не только она. Ещё бойцы невидимого фронта, которые всю ночь стреляли по мишеням, не покладая орудия.

– А что ж ты своё орудие домой не повёз? – я примостился на барный стул и с наслаждением сделал глоток кофе.

– Брат, ты мне не рад? – Геныч отставил в сторону посудину, в которой только что интенсивно взбивал какую-то мешанину, и посмотрел на меня непривычно серьёзно.

– Прости, братишка, – я ощутил себя сволочью под этим прямым и бесхитростным взглядом. – Я не привык ещё к… Да ни к чему не привык, здесь всё не то! Не надо никуда подрываться, бояться проспать, торопиться пожрать. Я дни считал, мечтал вернуться! И все мне вроде рады, а я… понимаешь…

– Я всё понимаю, – Геныч широко улыбнулся, – ты полтора года жил по звонку, пахал на износ, отвык от друзей и общения. И от заботы ты, Максимушка, отвык. Поэтому я здесь с важной миссией – вернуть в твою унылую жизнь домашний уют и задать тебе верное направление к твоему безоблачному счастью.

– Так, значит, притащив в мою берлогу эту скамью, ты о моём уюте заботился? – усмехнувшись, я кивнул на серо-бурое убожество, оставившее минувшей ночью пару заноз в моей заднице.

Сам не знаю, зачем я сегодня притащил эту девку к себе домой. Но завалить её на розовых слоников показалось мне кощунственным – пришлось расположиться на скамье и ощутить всю прелесть домашнего уюта. И когда я взвыл от первой занозы, вонзившейся в мой зад, девчонка, похоже, приняла это за призыв к активным действиям и устроила на мне зверские скачки, вереща, как дурная сирена. Вторую занозу я принял с героическим молчанием и наше бурное свидание подытожил достойно. Если вообще можно считать достойным – вызвать девушке такси сразу после секса. Но свой розовый постельный комплект я не осквернил.

– Скамья, Макс – это есть атрибут большой и дружной семьи, чтоб ты знал. Сейчас накормлю тебя оладушками и помчим с тобой организовывать твой домашний быт, – Геныч ловко плюхнул на разогретую сковороду заготовки будущих оладий и так радостно разулыбался, словно для него и не существует ничего важнее и приятнее, чем организация моего комфорта.

– Да ты прямо хозяюшка! – восхитился я. – И с каких пор ты стал таким ревностным блюстителем семейных ценностей?

– Всегда им был! – искренне возмутился Геныч. – Ты на своей каторге малость одичал и память подрастерял. У тебя там хоть совокупления случались или ты только самок белых медведей видел?

– Не, брат, там ток оленихи, – рассмеялся я.

– А, так вот в чём секрет ветвистых оленьих рогов! – Геныч поддержал моё веселье, подсовывая мне первую порцию ароматных пышных оладий и придвигая розетки с вареньем и сметаной. – Ты давай, малыш, на сметанку налегай, здесь наши девочки тебя быстро разморозят.

День выдался продуктивным. Мы с Генычем заехали в институт, где я к своей радости выяснил, что есть возможность не потерять этот учебный год при должном усердии и, конечно, некотором взносе в фонд капитального ремонта спортивного зала. Отлично – я снова на третьем курсе!

– Ну что, теперь пошопимся, малыш? Девки говорят – это первейшее лекарство от депрессухи.

Мы приобрели здоровенный холодильник, стиральную машину и гигантскую плазму. И когда с предметами первой необходимости было покончено, отправились меня прибарахлять. Геныч сегодня в ударе – кудахчет надо мной, как заботливая бабуля, при этом не забывая хохмить и кадрить всех продавщиц, попавших в поле зрения. И что удивительно, меня, привыкшего к суровым ледяным будням, не раздражает его активность, и я постепенно втягиваюсь в эту игру, заражаясь бесшабашным весельем.