Анна Яковлева - Варенье с косточкой

– Поднимайтесь, гражданин Гож, – снова потряс за плечо полицейский.

– А что такое? Почему я не могу у себя дома поспать? Я в законном отпуске. – Что-то подсказывало Андрею, что визит этот – неофициальный, и Клару с капитаном связывают неформальные, возможно, даже интимные отношения.

– В отпуске он, – фыркнула Клара, – отпуск у тебя, как у полярника, полгода? Две недели уже прогуливаешь, твой начальник тебя обыскался, телефоны оборвал. Всегда знала, что ты латентный тунеядец и алкоголик.

Начальника Андрей не боялся. Начальник и друг Валерка был един во всех лицах.

– Ну и че? – чувствуя, что наглеет, и ему это нравится, спросил Андрей.

– Да что вы с ним церемонитесь, товарищ капитан, – заторопила Клара не в меру гуманного опера.

– А не имеете права. Я в своем доме. – Андрей перевернулся на бок и подпер голову ладонью.

Клара сорвалась с места, безо всякого почтения выдернула подушку, на которой покоился локоть Андрея:

– Нет у тебя ничего своего! Вставай, гений непризнанный, – прошипела она.

Андрей безвольно рухнул на матрас и призвал в свидетели полицейского.

– Господин офицер, а че она бесчинствует?

– Клара Николаевна, – одернул капитан наводчицу, – ну, зачем вы так? Гражданин сам сейчас встанет.

В голосе капитана Андрею почудился намек на сочувствие, и он обнаглел окончательно.

– Когда надо, тогда и встану.

– Встанет он, как же. Он уже все лежа делает. В ночлежку квартиру превратил, животное.

– Ой-ой-ой, – паясничал Андрей, – правильная ты наша. Непогрешимая. Бескрылый серафим.

Клара восприняла это как намек.

– Да он же издевается! – задохнулась она от негодования и подалась к постели.

– А может, у меня больничный?

– Я тебе сейчас организую больничный! – Под руку Кларе подвернулись джинсы, и она хлестнула ими латентного тунеядца и алкоголика.

Капитан перехватил ее руку, посуровел:

– Так! Прекратили базар! Гражданин Гож!

– Я! – Андрей как мог быстро сел, выпростал из-под одеяла длинные худые ноги в светлой опушке.

– Одевайтесь, – лейтенант сунул джинсы Андрею.

Андрей прижал их к сердцу, отбросил одеяло и встал с кровати, явив миру полосатые трусы – красные с серым.

Поджав губы, Клара отвернулась.

…Когда от вас бежит удача, она выбирает тореный путь: дом – здание суда.

Заседание было назначено на девять утра – Клара, видимо, рассчитывала, что зятек проспит.

Андрей не доставил свояченице такого удовольствия. Он сидел квелый, потный и отупевший и в нагромождении слов не различил угрозу:

– Суд постановил: недвижимое и движимое имущество – двухкомнатную квартиру на улице Гагарина, машину марки «фолькосваген», а также моторную лодку типа «Корсар», принадлежащие Марине Николаевне Лиховец, признать неделимым. На время отсутствия Марины Николаевны Лиховец права на имущество передать ее сестре, Кларе Николаевне Битюцкой. Ответчик и истец, получите копии решения в секретариате.

Стукнул молоточек, судья поднялась. Все было кончено.

Андрею показалось, что его преследуют химеры – последствие злоупотреблений алкоголем. Так не бывает. Они же все «движимое и недвижимое» наживали с Маринкой вместе, сообща. Он же продал однушку в пригороде… Как же это? Или Клару с теткой-судьей тоже связывают интимные отношения?

За лодку почему-то было особенно обидно – она и так была в полном распоряжении родственников: они с Маринкой купили ее, чтобы рыбачить в отпуске.

– Судью на мыло! – хотел крикнуть Андрей, но из горла вырвался невнятный клекот.

Покинув здание суда, Андрей в заметном смятении поплелся мимо скамеек к своему «фольксвагену».

Клара метнулась наперерез:

– Так, зятек. Гони ключи.

Андрей растерялся:

– Какие?

– Все! От машины и от квартиры. – Клара протянула раскрытую ладонь.

– А мне куда деваться?

– Куда хочешь. Ты теперь вольная птица.

– Но ты же знаешь, что я продал квартиру в Сосенках, куда же мне теперь?

– Ты здоровый, крепкий мужик, а скулишь, как щенок. Развратила тебя Маринка опекой. Все! Некому больше тебе сопли вытирать. Теперь попробуй, пробейся сам, и поймешь, может, что почем в этой жизни. Давай. – Клара в нетерпении пошевелила пальцами с накладными ногтями.

Андрей завороженным взглядом следил за этим шевелением. Венерина мухоловка, а не женская ладонь.

– Оставь мне хотя бы машину на время.

– Обойдешься. – Снова нетерпеливое покачивание ногтей-лепестков.

Вытащив из кармана, Андрей поднял связку ключей над ожидающим хищным зевом и разжал кулак. Упрашивать – я лучше сдохну…

Цветок-убийца накрыл связку и поглотил.

…К утру понедельника щиколотку разнесло, а с внешней стороны прямо под косточкой оформился устрашающего вида и размеров синяк. Олимпиада запаниковала: вдруг разрыв связок? А если перелом?

Она постаралась взять себя в руки. Набрала в грудь воздуха и выдохнула.

Так, вспоминай симптомы перелома: крепитация, отек, острая боль при движении… Зря, что ли, в институте целых два года тебе вдалбливали курс «медсестра гражданской обороны»?

Липочка осторожно пальпировала опухоль, наплывшую на ступню – ничего. Пошевелила сначала большим пальцем ноги, потом остальными четырьмя – получилось. Может, пронесет?

Соблазн обойтись без хирурга был велик, но страх оказался сильнее.

Закусив губу, проскакала на одной ноге к телефону, набрала номер.

– Кафедра современного русского языка, – ответила трубка голосом Натальи.

– Наташ, – захныкала Липочка, – я ногу подвернула вчера, мне в поликлинику нужно.

– Нашла время. Что, сильно подвернула?

– Сильно. Ступня опухла и синяк жуткий.

– Надеюсь, ты не собираешься на больничный? – на всякий случай уточнила Наталья.

– Нет, конечно, – поразилась Олимпиада, – только покажусь хирургу и приеду.

– Хорошо, я твоих займу чем-нибудь на пару часов.

– Спасибо, Наташ, ты настоящий друг, – рассыпалась в благодарности Липочка. – Я отработаю.

– Да уж, не сомневайся.

В поликлинике Олимпиаде показалось, что отек стал спадать, и боль уменьшилась, и вообще все пройдет. Уже проходит. И она еле удержала себя на новой, обтянутой синим дерматином кушетке.

Высеченный из скалы, грубый на вид дядька-хирург развеял иллюзии:

– Сдается мне, тут растяжение с разрывами связок. Так, барышня. Сейчас на рентген, потом снова со снимком ко мне.

Липочка проделала все в точности до запятой, вернулась с сырым еще снимком.

Не вставая с места, дядька-скала развернулся всем корпусом к окну, посмотрел снимок на просвет.

– Угу, угу, – пробубнил он, – так-так-так… Ничего непоправимого. Обойдемся тугой повязкой.

Тут он достал бланки больничных листов, и у Олимпиады опустилось сердце: