Тереза Саутвик - Ты – мое cолнце

– Нет ничего хуже надоедливого посетителя, – пробормотала она, идя к двери.

Сердце ее ухнуло вниз, когда, открыв узенькое окошко рядом с дверью, она увидела, кто стоит на улице.

– Люк! Что случилось?

Она поняла, что что-то произошло. Впрочем, догадаться было нетрудно. Она оставила его наедине с братом совсем недавно, и они наверняка повздорили. Он был мрачнее тучи.

– Почему ты не сказала мне, что беременна? – прорычал он. – Или, возможно, вопрос нужно сформулировать иначе – ты собиралась сообщить мне, что у нас будет ребенок?

Мэдисон покачнулась и ухватила ь за дверь, чтобы не упасть.

– Я… я не знаю, что сказать. Откуда ты узнал?

– Вы с Эбби посещаете одного и того же врача. Ты не видела ее там? – сердито спросил он.

Мэдисон, подумав, покачала головой.

– Нет.

Офис врача был устроен таким образом, что пациенты могли выйти из смотрового кабинета, пройти по коридору к регистратуре и выйти из офиса, не проходя через приемную. С каждой стороны были матовые двери, так что Эбби могла видеть ее, а Мэдисон нет. То, что они с невесткой Люка выбрали одного и того же врача, не было просто совпадением. Этот гинеколог был одним из лучших специалистов и имел прекрасную репутацию. К нему было очень трудно попасть, и сначала Мэдисон предложили другого врача. Но ей все-таки удалось добиться приема к доктору Вирджинии Ольсен после того, как она пообещала ей заняться юридическими вопросами, связанными с ее любимым детищем – женским приютом.

– Входи, Люк. Мне не хотелось бы обсуждать это на пороге. – Она вошла внутрь и закрыла дверь. – Хочешь что-нибудь выпить?

– Да.

Он последовал за ней в кухню и оперся о стойку, отделяющую ту часть кухни, где стоял холодильник, плита и готовилась пища, от обеденного стола. Отчасти она была рада, что он сохраняет дистанцию между ними. Но еще больше ей хотелось, чтобы он заключил ее в объятья и покрепче прижал к себе. Она хотела, чтобы он сказал ей, что все будет хорошо, даже если это не так. Никогда прежде у нее не было человека, на которого она могла бы опереться. Нет причин думать, что сейчас все изменится. Главное, что она не могла ему этого позволить, даже на короткое мгновение слишком тяжело будет потом, когда он уйдет.

– А, меня только что осенило, почему ты так категорично отказывалась от вина. Потому что ты беременна, – сказал он.

Она кивнула и поставила маленькую лестницу перед холодильником.

– Поэтому у меня в последнее время нет аппетита, да и пища не всегда задерживается в желудке, – она вскарабкалась на вторую ступеньку.

– Что ты делаешь? – тревожно спросил он.

– Хочу налить тебе выпить, – объяснила она. – Я держу виски в верхнем ящике.

– Я думаю, не стоит. – Он обошел вокруг стойки, взял ее за талию и легко снял с лестницы.

Несмотря на его напористость и сердитый вид, ее сердце не могло не откликнуться на этот жест заботы. И опять ее охватил жар от его прикосновения. Почему она не может быть к нему равнодушной? Почему простое прикосновение, взгляд или улыбка Люка Марчет-ти делают ее такой податливой и согласной на все? Почему сердце бьется так быстро, когда он просто берет ее за руку?

Чтобы испытывать какие-либо чувства к нему, надо быть либо дурочкой, либо мечтательницей, либо и тем и другим одновременно. Всю жизнь Мэдисон прилагала усилия, чтобы не быть ни тем, ни другим. Она научилась не надеяться достигнуть того, чего ей хотелось. Чем сильнее надежда, тем тяжелее и болезненнее удар, когда она понимала, что ей этого не добиться.

Он подошел к шкафу и снял с полки бутылку. Его движения были такими простыми и в то же время такими мужественными, что ей захотелось вздохнуть, как девочке-подростку с разбитым сердцем. Она была воском в его руках, стоило только ему прикоснуться к ней. И он, конечно, догадывался об этом. Как же глупо было признаться ему, что она не сожалеет о поцелуе!

Она наблюдала, как он берет бокал и наливает в него немного янтарной жидкости. Закрутив крышку, он в два глотка выпил содержимое и слегка поморщился.

– Итак, на чем мы остановились? – спросил он. Но, прежде чем она успела ответить, сказал: – Ты собиралась на примере Фло и Тома Марчетти объяснить мне, почему не проинформировала меня о том, что беременна.

Она покачала головой, поражаясь мгновенной перемене, произошедшей в нем. Только что он был ласковым и нежным, а сейчас опять нападал на нее. Он явно не собирался оставить ее поступок безнаказанным. Она искренне сочувствовала его переживаниям, старалась смягчить их, а он обвинял ее в том, что она сразу же не сообщила ему новость о ребенке. Как он мог быть таким саркастичным и колким! По крайней мере, мог хотя бы ее выслушать.

– Мне не очень нравится твоя позиция. Ты уже израсходовал квоту сочувствия, которая была у меня по отношению к тебе. Синдром несчастной жертвы заведет тебя слишком далеко.

– Жертвы? – переспросил он обманчиво-спокойным голосом, совершенно не вязавшимся с выражением глаз. – Будь ты на моем месте, ты бы уже метала громы и молнии.

– Посмотри на себя. – Что?

– Ты уже не раз говорил мне, что я не представляю, что ты сейчас испытываешь, и что никто этого не понимает. А что ты сказал до этого? Ах, да: чтобы я делала, как ты говоришь, а не как я делаю.

– О чем ты?

– Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что я чувствую и что мне приходится испытывать. Ты ведь не знаешь, что такое беременность. И поэтому не смей разговаривать со мной таким тоном. – Она смотрела на него, ощущая тяжесть в груди. – И если ты припомнишь, то перед тем, как позвонил твой брат, я сказала, что собираюсь кое о чем с тобой поговорить. Именно этой новостью я и собиралась с тобой поделиться.

– А как насчет других возможностей, которые ты могла использовать? – буркнул Люк. – Ты ведь не сегодня узнала, что беременна.

– Я начала подозревать это в тот день, когда сообщила тебе, что Том Марчетти не твой родной отец. Мне так и надо было сказать тебе: «Послушай, твой отец вовсе не твой отец. А твой настоящий отец на днях умер. Да, кстати, у меня будет ребенок от тебя», так да?

– Не слишком удачное оправдание, Мэдди.

Иногда упрямство бывает положительным качеством характера. Но сейчас его упертость вызывала в ней желание вбить ему в голову чуточку здравого смысла. Она оглядела его большую, мускулистую фигуру и едва не рассмеялась при мысли о том, как она, ростом в два раза меньше его, пытается вбить здравый смысл в его голову.

– Я поступила так, как, думала, будет лучше. Так же поступили и твои родители. Ты был ошарашен свалившимся на тебя известием, и мне не хотелось нагружать тебя еще больше. Я решила дать тебе время справиться с одной новостью, прежде чем обрушивать на тебя другую.