Сергей Салтыков - Чудо

Только с возрастом, насовершав ошибок, понял, что в них есть своя логика, определенный глубинный смысл и безусловная польза. Я женился по любви, но несколько сумбурно и скоропалительно. С того момента, как будущая жена случайно заглянула в мой служебный кабинет и до того момента, как я повел ее в ЗАГС, прошел очень короткий срок, в течение которого мы виделись всего лишь несколько раз. Женились без родительского благословения и свадьбы, поставив всех друзей и близких уже перед свершившимся фактом. Наши родители, не сговариваясь, обоснованно предполагали, что после такого начала брак навряд ли будет счастливым и долгим. У меня была странная привычка- в моменты сильного эмоционального и умственного напряжения пальцами левой руки крутить и мять на безымянном пальце правой руки тонкое и податливое обручальное кольцо. От этого оно приобрело форму многоугольника, а на внутренней поверхности этих углов появилось несколько едва заметных микротрещин. Обнаружив это, жена грустно пошутила, что точно так же я своим поведением и ненормальным образом жизни погнул, смял и надломил ее молодую жизнь, и в один прекрасный день потеряю и кольцо и ее. Тогда мы оба улыбнулись этой шутке. Кольцо я действительно вскоре потерял и обнаружил его отсутствие на пальце совсем случайно, во время очередного заслушивания в кабинете начальника.

На последнюю примету-предупреждение я среагировал быстро и правильно. При получении российского паспорта уже дома заметил отсутствие в нем штампа о зарегистрированном на Украине браке. Перезвонив в миграционную службу, узнал, что причина – банальная халатность и недосмотр сотрудников. Мне предложили приехать в приемное время с оригиналом свидетельства о заключении брака и устранить оплошность в течение нескольких минут. Сначала не было свободного времени, потом занимался ипотечным кредитом, а потом и вообще, свидетельство о браке осталось на Украине. В статусе холостяка требовалось меньше документов и согласований. Когда без всяких задних мыслей рассказал об этом жене, она уже не шутила и не улыбалась. По ее плохо скрываемой тревоге и абсурдным уточняющим вопросам понял, что она мне не верит. То ли обида и гонор, то ли интуиция подсказали мне, что проставлять этот злополучный штамп не следует. Потом не раз убеждался в правильности принятого решения.

Отцовскую досаду по поводу отсутствия внука и предстоящей потери нашей семейной фамилии, помнил все последующие годы. Сначала было искреннее желание рожать до победного конца. Но даже в относительно спокойные 80-е годы семья столкнулась с ощутимыми материальными трудностями. Жить вдали от родителей с двумя маленькими детьми в съемной квартире на зарплату старшего лейтенанта, инспектора уголовного розыска – совсем не просто. Рождение третьего ребенка из года в год откладывалось на потом. А после распада СССР, в лихие девяностые, да еще в связи с моим переходом в управление по борьбе с организованной преступностью, вопрос стоял уже не о рождении сына, а о сохранении жизни и здоровья всех членов семьи. За четыре года руководства отделом по борьбе с бандитизмом, рэкетом и незаконным оборотом оружия мне неоднократно приходилось прятать жену и дочерей у ее родственников за 200 километров от города. Я практически перестал обращать внимание на угрозы в собственный адрес, но даже на малейшие намеки и угрозы в адрес семьи реагировал мгновенно и жестоко.

Ретроспективно вспоминая то время в плане анализа рассматриваемой нами истории, я пришел к выводу, что именно оперативно-служебная деятельность этого периода самым серьезным негативным образом повлияла на изменение моей личности и взаимоотношений в семье. Я сутками пропадал на работе, часто выезжая в командировки за пределы города и области. Утром выходя из дома, понятия не имел, когда вернусь обратно. Ежедневное нахождение в состоянии хронического стресса, грозило серьезными изменениями психики. Вокруг постоянно гибли молодые парни. Не столько от рук бандитов, сколько от неизбежных последствий этого самого стресса – от инфарктов и инсультов, пьяных ДТП, немотивированной агрессии в быту, самоубийств. Я и сам вполне серьезно осознавал, что вряд ли доживу до сорока. Перспективы у таких, как я были однообразно-удручающие – тюрьма, больница или кладбище. Больше всего опасался подставы и незаконного, заказного ареста.

Алкоголь употребляли почти ежедневно, по поводу и без, от радости и от горя, после каждого удачного завершения силовой операции по задержанию опасных вооруженных преступников. Часто с существенными излишествами и возвращением домой под самое утро. У многих, в том числе и у меня, развивался особый сдвиг психики. Я называл его синдромом победителя. Суть его одновременно проста и непостижимо сложна. От реальных и заслуженных побед, добытых в тяжелых и опасных схватках, у человека подсознательно завышается самооценка и развивается ощущение вседозволенности и безнаказанности. Такой «герой» вполне искренне полагает, что все окружающие люди за то, что он регулярно защищает и спасает их, не щадя живота своего борется со злом, до конца дней своих обязаны ему, должны закрывать глаза на все его ошибки, прегрешения и даже хамские, разнузданные выходки.

В тридцать восемь с половиной лет, почувствовав полное профессиональное выгорание, неимоверную усталость, моральное опустошение с признаками начала опасной деградации личности, подал рапорт на увольнение по состоянию здоровья. Обязательная амбулаторная медкомиссия зафиксировала целый букет серьезных диагнозов – язвенную болезнь 12-и перстной кишки с регулярными внутренними кровотечениями, нарушение мозгового кровообращения, гипертонию, неврастению, посттравматические осложнения в поясничном отделе позвоночника и несколько более мелких нарушений, которые сейчас даже невозможно вспомнить. Руководство медсанчасти УВД выдвинуло ультиматум: с таким состоянием здоровья они не могут выдать мне заключение для выхода на пенсию! Меня направляли на длительное стационарное лечение сначала в ведомственной санчасти, потом – в специализированных гражданских клиниках. Я много видел маразма и несуразностей в нашей системе, но к такому – явно не был готов! Получалось, что с таким состоянием здоровья я мог служить и дальше, а вот уволиться с обычной пенсией – нет! Большинство выявленных нарушений по патогенезу и тяжести «тянули» на профзаболевания, инвалидность и совсем другие материальные компенсации. По своему подполковничьему званию и молодому возрасту я не мог претендовать на подобные милости и льготы от весьма не бедного ведомства. Через полгода я все-таки был отпущен на «гражданку» с формулировкой «по состоянию здоровья» и пенсией за выслугу лет.

Читать дальше