Мишель Селмер - К чему лишние слова?

Интересно, что бы она могла ему предложить?..

Он забрал в ладонь ее грудь, поцеловал нежную кожу, потом продолжил путешествие дальше, вдоль ребер к плоскому загорелому животу. Мэгги застонала, вытянулась, не сопротивляясь, когда он раздвинул ее бедра и, опустив голову, попробовал ее на вкус. Наоборот, она вцепилась в его волосы, стараясь удержать на месте, словно боялась, что он вдруг остановится.

Ни за что! Он не остановится, пока она не будет извиваться в экстазе, пока не сделает с ней того, о чем раньше мог только мечтать.

А когда они оба насытятся и выдохнутся, он начнет все сначала.

Сквозь занавески просачивался розовый свет, снаружи заливались птицы. Мэгги проснулась в одиночестве. Зевнула, потянулась. Дрожь удовлетворения прошла по ее телу, когда она заметила состояние постели. Простыни были сбиты, одеяло валялось на полу.

Прошлая ночь была чувственной, сладкой и... полной приключений. Она не знала, что заниматься любовью можно так весело. Или с таким энтузиазмом. Утомленные, ноющие мускулы запротестовали, когда она перекатилась по кровати и, поднявшись на ноги, пошла в ванную. Приняла душ, почистила зубы, наспех привела в порядок волосы и, накинув на голое тело простыню, отправилась на поиски Пита.

Она нашла его на террасе. Натянув лишь шорты, он глядел на воду и потягивал кофе. Над гладью озера порхали стрекозы, паутина блестела росой. Воздух был насыщен влагой, пах мхом и сосной.

– Доброе утро!

Обернувшись, он ласково улыбнулся.

– Доброе утро!

– Ты рано встал.

– Не спалось.

Он снова отвернулся к воде. Мэгги чуть встревожилась. Неужели что-то не так?

Она присела рядом с ним, обняла его и положила подбородок на его плечо. Он поставил чашечку с кофе на стол и тоже обнял ее. Как приятно касаться его, быть рядом!

– Опять дурные сны? – напряженно спросила она.

– Никаких снов прошлой ночью. Похоже, твоя теория верна.

Хотя голос нельзя было назвать расстроенным, что-то все равно ее тревожило. Придется вытягивать из него правду по частям.

– Что ты тут делаешь? – спросила она.

– Думаю.

– О чем?

– О моем выздоровлении и лечебном курсе. Последние недели мы почти не занимаемся упражнениями. Я ждал, что вот-вот начнется новый этап курса, но ничего подобного. Мы гуляем, плаваем, собираем ягоды... это и есть твое лечение? Да? – Пит с любопытством взглянул на нее.

Ее сердце упало. Когда-то он должен был догадаться, что она уже ничем не может ему помочь. Теперь все зависит только от него самого, от его терпения, от его силы воли.

– Пит...

– Да нет, ничего. Все нормально. – Он сжал ее руки. – Ничего особенного. Все те вещи, которых, как я думал, будет мне не хватать... не слишком я страдаю от их утраты. Думаю... думаю, я смирился.

Именно это она и ждала услышать, почему же тогда он просто разрывает ее сердце?

Потому что теперь, когда он принял свою судьбу, реабилитационный период закончился, ее работа выполнена. Скоро им предстоит ехать домой. Там все изменится. Даже если они не хотят этого.

Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Все закончилось, не успев начаться.

– Я хочу что-то сказать тебе, Мэгги, но не знаю, как. Полчаса сижу – ломаю голову, подыскиваю слова, которые ты поймешь, которым ты поверишь, но я не большой спец по этой части. Так что я просто скажу, ладно?

У нее упало сердце. Что бы он ни хотел ей сказать, ничего хорошего ждать не приходится. Преодолев свой страх, она кивнула.

– Хорошо.

– Я люблю тебя, Мэгги!

Ничто не могло бы вызвать у нее большего удивления. Неизвестно, какого бога следует благодарить за своевременное вмешательство, но факт остается фактом – это все равно лишь временная отсрочка.

– Знаю, что ты, вполне вероятно, мне не веришь.

– Нет, верю. – Возможно, он сейчас действительно так думает, но это не значит, что шесть месяцев спустя он будет думать точно так же.

– Тогда откуда такой несчастный голос? Не потому ли, что ты меня не любишь?

Она прислонилась лбом к его плечу.

– Не в том дело.

– Так значит, да? – Он резко повернулся к ней лицом. – Ты любишь меня?

– Есть разные формы любви. – Она съежилась, осознав, что не знает, как объяснить ему свою мысль.

– Неужели трудно ответить на такой простой вопрос: Мэгги, ты меня любишь или нет?

Слезы обожгли ее веки. Зачем он так ведет себя? Разве не видит, что делает ее несчастной? Или получает удовольствие, мучая ее?

– Какие проблемы? Мы завтра-послезавтра едем домой, ты вернешься к своей привычной жизни, и то, что касается меня, отойдет на второй план.

Пит подхватил ее, усадил к себе на колени, лицом к себе. Простыня сползла на землю, оставив Мэгги обнаженной.

– Ты меня любишь, Мэгги? Да или нет? Мне нужно знать. – Пит взял ее лицо в ладони, заставляя смотреть ему в глаза. – Если твой ответ «нет», не бойся произнести его.

Как это жестоко! Он просто убивает ее. Солгать – значит ранить его. А сказав правду, она ранит саму себя.

Но обидеть Пита невозможно, вот и получается, что придется снова отдать свое сердце на растерзание мужчине.

– Мэгги! Ну почему ты молчишь?

– Да! Я люблю тебя!

Медленная улыбка приподняла уголки губ Пита, и он нежно поцеловал ее. Она поцеловала его в ответ. К чему разговаривать? Да и думать не стоит.

Его руки заскользили по ее голой спине, вдоль плеч. Когда он так страстно целует ее, так нежно ласкает, легко притвориться, что у них есть шанс. Заставить себя поверить, что роман их может иметь продолжение.

Она начала таять под его нетерпеливыми руками, становящимися все смелее. Но тут она вспомнила, что они находятся на улице и она полностью обнажена.

– Пит, – задыхаясь, произнесла она. – Кто-нибудь может нас увидеть.

Он пересадил ее поудобнее.

– Никто не увидит.

И начал целовать ее губы, шею, грудь. Она так опьянела от желания, что ей уже было все равно, видят их кто-нибудь или нет. Ей хотелось чувствовать Пита внутри себя. Приподнявшись, она расстегнула его шорты.

– Люби меня, Пит.

Очень медленно, смакуя каждое движение, она опустилась на него, пока он не оказался глубоко, глубоко внутри нее.

– Я люблю тебя, – прошептал Пит. – Повтори еще раз, что тоже меня любишь, Мэгги.

– Я люблю тебя, Пит.

Как сладко и больно обманывать себя!

Мэгги сидела в тени за столом на задней дворе дома Джереми, следя за бурлящим вокруг весельем, с грустью думая о том, что у нее никогда не будет такой жизни. Жены толпились кучками, обсуждая больничные сплетни, детишки плескались в громадном бассейне.

Столы были заставлены едой. Мясо, картошка с подливкой, овощи и фрукты... И все кругом жевали. Интересно, сможет ли она когда-нибудь есть так же беззаботно? Сможет ли когда-нибудь смотреть на еду без отвращения, а не как на великое зло? Теперь стало полегче, но вряд ли когда-нибудь ей удастся окончательно избавиться от страха снова стать толстой. Но теперь никто не будет принуждать ее много есть.. Пит уйдет, и она снова может заниматься сколько угодно своей фигурой.