Шэрон Кендрик - Жить лишь тобой

Тара провела деревянной ложкой по краю миски, а затем принялась взбивать смесь. Она твердила себе, что его высокомерие или плохое настроение не должны беспокоить ее. Наверное, именно так и ведут себя богачи вроде Лукаса Конвея, которого считают самым желанным любовником во всей Ирландии, если верить тому, что о нем говорят.

Тем не менее мало кто знал о живущем в Дублине миллиардере, как бы ни пытался это выяснить. Даже в Интернете о Лукасе немного информации – Тара знала это наверняка, потому что искала о нем сведения вскоре после того, как начала работать на него. Его акцент было трудно определить. Он определенно не ирландец и говорит на многих языках – французском, итальянском и испанском, а также на английском, но, в отличие от Тары, он не знает гаэльского. Ходили слухи, что после приезда в Ирландию он работал портье в модном швейцарском отеле, а потом сколотил состояние, но Тара в это не верила. Такие, как Лукас Конвей, не могут работать портье! Поговаривали, что он родом из Южной Америки, если судить по его густым темным волосам и необычным зеленым глазам, которые резко контрастировали с его сияющей оливковой кожей. Скорее всего, это правда.

Она разглядывала его, пока готовился его любимый кофе. У него было больше подружек, чем у большинства мужчин. И женщины быстро ему надоедали. Поэтому он бросил почти идеальную Шарлотту, когда она – как и многие другие до нее – не приняла его нежелание жениться на ней. Но это не мешало ей посылать ему валентинки и ящик винтажного шампанского на день рождения.

– Я не люблю шампанское, – проворчал он тогда, угрюмо поглядывая на деревянный ящик, а Тара подумала, до чего он неблагодарный человек.

Однако его обожали не только красотки и супермодели, но и мужчины. А старушки чуть не падали в обморок, когда он подходил к ним. Тем не менее, несмотря на всеобщее обожание, Лукас Конвей всегда сторонился лести, которая его окружала. Он словно наблюдал за миром, как беспристрастный ученый.

До сих пор он относился к Таре с уважением. Так, словно она была ему небезразлична. Словно она не просто домработница, которая работает на его кухне. И вот он обвинил ее в том, что она забыла свое место.

Она облизнула внезапно пересохшие губы. Тара всю жизнь жила с чувством стыда, считала себя неудачницей из деревни. Она сторонилась односельчан, поэтому сбежала в город, как только смогла.

Она убеждала себя, что надо забыть о том, что сказал ей Лукас. Просто вежливо кивнуть, и тогда Лукас уйдет с кухни. Все забудется к тому моменту, когда она приготовит легкое сырное суфле на ужин. Но по непонятной причине успокоиться Тара не могла. Была ли это та странная атмосфера, которая царила в доме с тех пор, как Лукас получил письмо, и она слышала приглушенную ругань из его кабинета? Или это как-то связано со странной погодой, из-за которой воздух кажется тяжелым, как свинец? Ее сердце замерло. А может быть, причина в том, кого она увидела вчера идущей по Графтон-стрит?

Сердце Тары едва не выскочило из груди, когда она заметила из магазина Мону О’Салливан. В школе она всегда выделялась из всех учениц. Туфли на высоком каблуке и кожаный плащ подтвердили пророчество ее учителя, пока она шла по главной улице Дублина с таким видом, словно ей было на все наплевать. Бриллиантовое кольцо сверкало на ее пальце, как гигантский трофей, а волосы были идеально уложены.

Тара нырнула в дверной проем магазина, испугавшись, что Мона увидит ее, остановится и начнет задавать наводящие вопросы, от которых она краснела до корней волос и хотела провалиться сквозь землю. Вопросы, напоминающие Таре о том, почему ей так стыдно за прошлое, которое она старалась забыть. Но на самом деле прошлое не забывается. Оно преследует тебя как призрак, готовый наброситься, когда ты меньше всего этого ждешь. Оно возвращается бессонными ночами и скрывается за якобы невинными вопросами, которые задают люди. Не поэтому ли Тара согласилась на безопасную, хорошо оплачиваемую работу в доме богача на окраине города, где ее никто не знает?

Ей стало любопытно, не ослепила ли ее радость от получения такой удобной работы на человека, который решил, будто он имеет право говорить с ней, как с ничтожеством, только потому, что у него дурное настроение.

Тара перестала взбивать смесь в медной миске. Внезапно ей стало все равно, что съест на ужин Лукас Конвей. Ей пора подумать о себе.

– Тогда, может быть, тебе стоит найти того, кто знает свое место? – заявила она.

Лукас отвернулся от кофемашины, выражение его лица стало слегка озадаченным.

– Что-что?

Она покачала головой:

– Слишком поздно извиняться, Лукас.

– Я не собираюсь извиняться, – выдохнул он. – Я стараюсь понять, о чем ты, черт побери, говоришь!

Теперь он говорит с ней так, будто она двух слов связать не может!

– Я говорю о понимании своего места, – негодуя, повторила Тара и почувствовала, как ей становится легче. – Я пыталась быть доброй с Шарлоттой, потому что она плакала. И потому, что я потратила несколько месяцев своей жизни, отстирывая ее помаду с твоих наволочек. Поэтому она для меня не совсем посторонний человек. А однажды я нашла одну из ее бриллиантовых сережек-гвоздиков, которая застряла в половице столовой, и Шарлотта подарила мне большой красивый букет цветов в качестве благодарности. Что мне оставалось делать, когда она пришла сюда сегодня вся в слезах? – Она свирепо уставилась на него. – Надо было ее прогнать?

– Тара…

– По-твоему, она была в нормальном состоянии, чтобы вести машину?

– Тара, мне кажется, я чего-то не понимаю. – Лукас поставил свою нетронутую кофейную чашку на стол и посмотрел на Тару со странным выражением лица. – Что вдруг на тебя нашло?

Тара по-прежнему не понимала, что с ней. Связано ли это с пренебрежительным взглядом босса, которым он одарил ее непослушные волосы, войдя на кухню? Как будто она была не женщина вовсе, а робот, предназначенный для приготовления пищи и уборки. Ей стало интересно, посмотрел бы он так же на Мону О’Салливан, если бы та готовила ему сырное суфле, стоя на кухне в туфлях на шпильках и облегающем платье.

«Но ты же нарочно одеваешься как чувырла, – напомнил ей тихий голос разума. – Ты всегда так делала. Тебя учили, что самый безопасный способ быть среди мужчин – выглядеть невидимкой, и ты хорошо усвоила этот урок. Так чего же ты ждешь?»

– Я решила сменить вид деятельности, – твердо сказала она.

– О чем ты говоришь?

Тара колебалась. Лукас Конвей, возможно, бывал невыносимым, но он наверняка дал бы ей отличную рекомендацию, поскольку она работала на него с восемнадцати лет – с тех пор, как приехала в большой город.

– О новой работе, – уточнила она.