Пэтти Стэндард - Останься со мной!

Якоб кивнул.

– Ее родители – владельцы соседнего ранчо. Либби с дочерью приехали домой в прошлом месяце, чтобы позаботиться о них, потому что они уже совсем старые. Я имею в виду родителей, а не Либби. Но беда в том, что Либби вернется не раньше понедельника. – Якоб произносил слова уже почти со слезами в голосе. Несчастное выражение его лица уже не оставляло сомнений: он хочет, чтобы Сара осталась. – Я прекрасно справляюсь с работой по дому и могу приготовить вкусный ужин, – продолжал он. – Два вечера подряд мы можем готовить буррито, да и Майкл будет делать все, что я ему скажу, но...

– Ага, остается еще стирка и мытье посуды, – догадалась Сара.

– И траву на газоне надо косить. Я думаю, что туда лучше пустить попастись козу.

Сара вздохнула. Эта чертова корка хлеба на столике все время не выходила у нее из головы. Сможет ли она уехать прямо сейчас?

Мак вспомнил, как когда-то давно он страдал от похмелья: язык прилипал к небу, глаза словно песком засыпало, затылок ломило от боли. Утешала только мысль, что хоть здорово повеселился. Он медленно открыл глаза, покосился на часы сквозь солнечный свет, заливавший комнату с нежностью отбойного молотка.

Половина двенадцатого. Он зарылся головой в подушку, надеясь, что свет станет не таким ярким, но тяжесть, давящая на ногу, заставила его резко повернуться. Он с трудом открыл глаза и сразу же выпрямился, как от удара, потому что боль пронзила его тело от кончиков пальцев до грудной клетки. По мере нарастания боли к Маку возвращалась память. Он неподвижно лежал, как в коконе, в провисающем матрасе и ждал, когда боль утихнет. Сегодня она его терзала меньше, чем вчера. Вчера! Он снова свирепо посмотрел на часы, никак не желая признавать тот факт, что проспал почти двадцать четыре часа. Проклятье! Он с трудом сел в постели, упрямо игнорируя боль. Мальчишки, наверное, с ума уже посходили, дом, наверное, превратился в хлев, вся эта домашняя работа... И почему его никто не разбудил!

Мак поставил здоровую ногу на пол, обеими руками медленно опустил загипсованную ногу и подтянул ее к здоровой. Он почувствовал покалывание по всей коже. Мак дотянулся до ботинка, стоящего рядом с кроватью, хотя и не помнил, что ставил его туда, и подтащил к себе. Опираясь на костыли, он медленно поднялся, неловкими движениями заправил рубашку в джинсы и подождал, пока пройдет головокружение. Вокруг него все плыло, перед глазами мелькали черные точки, но Мак попытался отделаться от этого ощущения.

Он знал, что его мальчишки довольно самостоятельные – а другими они просто и не могли быть, так как с детства занимались хозяйством на оторванном от всего мира ранчо, – но сейчас они сильно обеспокоены. Он должен был быть на ногах еще вчера днем, заниматься делами, а не лежать в постели в наркотической коме. А все эти чертовы таблетки! Он взял со стола маленький пузырек, где еще оставалось много таблеток. Мак вспомнил, как Сара протягивала ему одну таблетку, а глаза ее излучали тепло и заботу. Он помнил ощущение, оставшееся от прикосновения ее нежной маленькой руки, помнил, как она успокаивала его, когда он все больше погружался в сгущающийся туман боли, пока таблетка не начала действовать. Она сейчас, должно быть, уже в Йеллоустоне, одна, в своем уютном, но пустом фургончике. И он потерял ее. Он позволил себе роскошь отпустить Сару, зная, что мгновение – это все, что у них было. Только короткий миг во времени.

Он швырнул пузырек в мусорное ведро, стоящее у стола, и, крепко ухватившись за костыли, направился к двери.

Проходя через гостиную на кухню, Мак был приятно удивлен, увидев, как там чисто. Он подумал, что теннисные туфли на телевизоре стали уже неотъемлемой принадлежностью этой комнаты. Стопка газет исчезла с журнального столика, а сам столик выглядел так, как будто ребята стерли с него пыль. Он потянул носом – в воздухе витал легкий лимонный запах полироля. На кухне Мака ожидал другой сюрприз. После вчерашнего ужина не осталось никаких следов, хотя он точно знал, что мальчишки рыскали повсюду в поисках еды. Кухня была безупречно чистой, как ему показалось, и он нахмурился. Он гордился тем, что ребята так рьяно взялись за уборку и привели в порядок весь дом, но если в доме все было так хорошо убрано, то вне дома они наверняка что-нибудь не успели сделать. Просто не могли успеть.

Направившись к черному ходу, скользя костылями по плиточному полу, он услышал, как заработала газонокосилка. Нет, нет, подумал он, Якоб предпочел бы поливать газон, чтобы трава росла до тех пор, пока не надо было бы укладывать ее в скирды. Он открыл плечом сетчатую дверь и шагнул вперед. Стоя на крыльце, он слушал, как нарастал звук приближающейся косилки, а воздух наполнялся ароматом скошенной травы.

Одетая в шорты и футболку, из-за угла дома показалась Сара, толкая перед собой красную с пятнами ржавчины газонокосилку. Увидев Мака, она остановилась и попыталась улыбнуться ему, при этом глаза ее были широко раскрыты, как у испуганной лани. Мак невольно ответил ей улыбкой. Он был рад, чертовски рад, что их мгновению суждено было еще немного продлиться.

Сара наклонилась, нажала на кнопку и отключила мотор газонокосилки, затем выпрямилась и нервно провела руками по шортам.

– Привет, – сказала она.

Мак не ответил. Едва заметная улыбка совсем исчезла с его лица, и Сара не знала, как понимать странное выражение его глаз.

Он спросил:

– Где дети?

– Майкл на бензоколонке, а Якоб что-то говорил про поливку люцерны. – Она положила руку на косилку и провозгласила то, что было и так очевидно: – А я вот кошу траву на газоне.

Интересно, что его беспокоит? – с некоторым испугом подумала Сара, испытывая при этом стыд и неловкость. Что он никак не может избавиться от нее? Или что она, несмотря на восторженный отзыв Сайреса, все-таки сумасшедшая бродяжка? Или что она не понимает слов прощания? Сара снова посмотрела на него.

Мак по-прежнему стоял на крыльце с непроницаемым выражением лица. Он торопливо пригладил волосы, убрав их со лба, после сна его рубашка была сильно помята, лицо заросло двухдневной щетиной, и Сара подумала, что он выглядит взъерошенным и слегка уязвимым, но при этом невероятно сексуальным.

– Я думал, что ты уже со своей камерой в Йеллоустоне, – сказал он.

– Сначала так и было. Но теперь...

– Отлично! Спящая красавица наконец-то проснулась и встала с кровати! – Из-за угла дома показался Якоб, в одной руке он держал грязную лопату, а резиновые сапоги чуть не спадали с его ног. Он улыбнулся отцу: – Правда, здорово, что Сара останется у нас еще на пару дней? Мне, конечно, пришлось ее упрашивать чуть ли не на коленях, но только сюрприз, который Майкл приготовил на ужин, – похлебка из тунца – заставил ее остаться.