Амелия Борн - Я беременна, профессор!

– Расслабьтесь, больно не будет.

Конечно, не будет! Но было бы еще и приятно, если бы это все делал профессор, а не его престарелая сотрудница. Или я бы такого не хотела?

Закрыв глаза, представила, как Альберт Венедиктович находится между моих ног. Эта картина вызвала желание, чтобы он в этот момент был облачен совсем не в медицинский халат. А лучше вообще был бы безо всего. Ооооо… Как же мне этого хотелось!

– Вот и все! – минут через десять, которые я провела в фантазиях, объявила та, которую я мысленно окрестила бабулькой. – Ножки ровно кладем, лежим минут десять так. Потом переложу вас на диванчик, часик полежите. И выпишу свечки.

– Что за свечки? – устроившись удобнее, спросила я.

– Гормональные. Вам нужно.

Вот ведь! А я ведь врала по поводу гормонов! А на деле, оказалось, что попала прямо в яблочко.

– А Альберт Венедиктович скоро придет? – снова попыталась я выяснить то, что волновало меня в первую очередь.

– Скоро, да. Только совещание закончится.

Через десять минут меня уложили на небольшой диванчик в тихой комнатке. Даже сон отовсюду навалился, как будто не спала несколько ночей. Зачем мне был нужен этот отдых, я не совсем понимала, но полагалась на тех, кто был в этом более сведущ.

Или может, это Поклонский распорядился, чтобы я была устроена с комфортом, пока он не вернулся с совещания?

Я устроилась удобнее и мгновенно провалилась в блаженную темноту.

– Дарина Николаевна! Дарья… просыпайтесь.

Меня потрясли за плечо и я вынырнула из сновидения. Весьма развратного, к слову, где мы с Поклонским предавались плотским утехам.

– Альберт Венедиктович вернулся?

Я села на диванчике и потерла глаза руками, сразу же вспоминая, где именно нахожусь и зачем. Свидание с профессором! Которое я, к своему стыду, чуть не проспала.

– Альберт Венедиктович не вернулся, но он позвонит вам завтра. Я сообщила ему, что все прошло хорошо.

Я насупилась. Ох уж эти занятые профессора! Ни минутки на ту, кто ради него проехал путь в полгорода.

– Ладно. Тогда я пойду домой, – пробурчала и поднялась с дивана.

– Сегодня просто какое-то важное совещание. Но Альберт Венедиктович совершенно точно позвонит вам завтра!

Меня проводили до дверей, за которыми я и осталась наедине с осознанием, что сегодня не увижу профессора. А завтра уже суббота, и это значит, что лекций ждать еще целых два дня.

Что ж! Если Поклонский не соврал (ну или его сотрудница не приукрасила действительность) завтра профессор обязательно мне позвонит. А уж что сказать ему, когда это случится, я обязательно придумаю. Не будь я Дашей Ивановой!

***

– Чем это пахнет?

Я повел носом, пытаясь определить, что за аппетитный аромат витает в доме. А главное – откуда в моем холостяцком жилище вообще может пахнуть чем-то хоть сколько-нибудь съедобным?

Ответ на оба вопроса обнаружился на кухне. Я наконец понял, что это пахнет рыбой. А рыба в моем сознании была прочно связана с одним-единственным человеком. Моим дедом – заядлым рыбаком, превосходно умевшим готовить то, что наловил.

Именно он и стоял у плиты, обжаривая на сковороде рыбу. Наверняка свежепойманную.

– Дед! – позвал я его, когда он при моем появлении даже взгляда не отвел от своей добычи.

– Альберт!

Обернувшись, дед сгреб меня в крепкие объятия и я приветственно похлопал его по спине. Приезжал он ко мне нечасто, предпочитая деревенскую жизнь городской суете. Но если уж приезжал, то выполнял по максимуму все родительские задачи. И кормил, и мозг выносил, чтоб жизнь медом не казалась.

– Я тут рыбку тебе привез. Сейчас есть будем, – сообщил мне дед и я, молча кивнув, с блаженством рухнул в кресло, устало вытянув вперед ноги. День получился суетным – на совещании в клинике решали какие-то настолько важные вопросы, что я уснул уже через пятнадцать минут. А проснулся от ужасного осознания, что высокое собрание все еще не разошлось, а у меня важная пациентка.

Конечно, Серафима Петровна (это моя ассистентка) прекрасно знала, что нужно делать, но я, как правило, предпочитал контролировать все сам.

– Держи, поешь, – сказал дед, вручая мне тарелку, а сам полез в холодильник. Что он хотел там найти, я не знал, но зато знал, чего бы он найти не хотел.

Но таки нашел.

– Это что за грибы? – поинтересовался дед, доставая с полки банку с одним из моих сокровищ.

– Не трогай! – предупредил я. – Это яичник.

– Батюшки! – охнул он, спешно возвращая банку на место. – Зачем он здесь?

– Все для науки, – откликнулся я.

И это было действительно так. Я не уставал раздвигать границы того, что было уже изучено до меня, в надежде найти то, что еще никому не известно. И друг-патологоанатом в этом плане мне был очень кстати.

Закрыв холодильник с таким видом, что стало ясно – вся рыба достанется сегодня мне одному, дед опрометчиво решил присесть на диван.

И в тот же миг с дивана донесся надрывный звук. Дед, схватившись за сердце, вскочил на ноги с такой скоростью, с какой даже ради рабы не скакал.

– Ты сел на шлюшку Молли, – спокойно пояснил я, кладя в рот первый кусочек рыбы.

Дед испуганно перекрестился. Потом спросил:

– Ты что, завел резиновую женщину?!

Я кинул на него удивленный взгляд. Зачем мне резиновая? Мне и живых хватало с лихвой. К тому же резиновые женщины не могли рожать, а значит, не представляли из себя никакого интереса.

– Это всего лишь кошка, – невозмутимо пояснил я.

Молли, словно понимая, что речь шла о ней, поднялась с дивана, изящно потянувшись. Зевнув с царским достоинством, села обратно, предварительно кинув на деда оскорбленный взгляд.

Дед от такой встречи явно растерялся. Я так и видел, как его мысли удивленно мечутся от факта того, что я вообще завел кошку, к тому, что назвал ее шлюшкой Молли.

– И давно у тебя это… животное? – спросил он наконец.

– Что-то около месяца.

И, чтобы дед дальше не ломал голову, добавил:

– Прибилась к моей двери как-то ночью и орала, мешая спать. Я вышел шугануть ее и обнаружил, что она рожает.

– Господи Иисусе, – пробормотал дед. – Но зачем ты назвал ее шлюшкой Молли?

Я искренне не понимал его удивления.

– Вообще-то, это комплимент, – заявил я.

– Давно ли слово шлюха стало комплиментом? – дед перекрестился еще раз. Я наблюдал за этим с привычным скепсисом. Для меня не было иного божества, кроме науки. И иного чуда, кроме чуда рождения.

– Эта кошка осчастливила как минимум одного кота – разве это не прекрасно? – откликнулся я и, спешно доев рыбу, собирался было улизнуть в спальню, да не тут-то было.

– Жениться тебе надо! – заявил дед и тут уже я сам чуть не перекрестился.

Ну уж нет, наука не терпит конкуренции! В этом я убедился в очередной раз, когда от меня ушла последняя девушка, с которой я встречался. А ведь эта еще была из лучших! Мне казалось, что она понимала меня, насколько вообще ученый-физик может понимать репродуктолога. Однако и Лера не выдержала содержимого моего холодильника. Да и мозга тоже.