Ксюша Вежбицкая - Ночные тропы

Цифры. Цифры застилали зрение и бесцеремонно лезли в сны. Алина устало отбросила конспект. Какой это по счету зачет? Распахнутым окном дышала весной комната. Искрилась далекими огнями майская ночь – бархатная и ласковая. Медовый ветер заигрывал с занавеской. Алина сидела дома, словно царевна, запертая в башне.

Вздохнула. Ветерок оставил занавеску и устремился в дом. Алина закрыла глаза и позволила ему коснуться щеки и всколыхнуть волосы. Затем она свернула на компьютере текстовый документ с нудным конспектом, открыла городской чат и зачем-то написала:

«Ветер – странствует. Вот почему он такой пряный весной».

Странное сообщение потонуло в общей переписке. Никто не ответил. Что удивляться?

Вернулась к зачету. Чат замигал ответом, но в переписке обсуждали только смешные картинки. Попыталась сосредоточиться. Цифры острыми углами занозили мозг, воспаляя виски, а затем вязли в тягучке времени.

Алина устало протерла глаза. Чат вновь замерцал. На этот раз в нем появился удивительный ответ. Настолько удивительный, что девушка перечитала его несколько раз и даже вслух, чтобы слова обрели звуковой вес:

«Ветер приносит с собой запах трав и древних крепостей с замшелыми стенами, а еще океанский бриз. Иначе почему ни с того ни с сего посреди степей и лесов вдруг чувствуешь запах моря?»

«Тогда я бы хотела путешествовать вместе с ним – и к замкам, и к океану», – написала Алина незнакомцу.

Они говорили про ветер, и их сообщения никто не замечал в потоке болтовни, как будто это был шифр или слова на другом языке.

В углу экрана возник квадратик личного сообщения.

«А какой он, твой ветер?»

Алина улыбнулась. Кто такой этот Lorin с аватаркой рисованного персонажа в яркой чалме?

– Ло-рин, – произнесла, пробуя на язык.

«Мой ветер зовет меня встать из-за стола и отправиться куда-нибудь, где нет дурацких зачетов».

«Что же мешает?»

И правда – что? Между окном и Алиной лежала кипа тетрадок и распечаток с забором из цифр. Ну да. Зевнула. Который уже час? Уставшие глаза молили о пощаде. Компьютер жалобно пискнул и затих.

***

– Ненавижу лето, – жаловался Ромка, запивая слова обжигающим лимонадом. Лед позвякивал в стакане. – Как же жарко! Я просто умираю!

Они сидели на летней веранде кафе возле университета, Алина подставляла солнцу лицо, скучавшее по теплу. Солнце пломбиром плавило белую с зимы кожу, стекало в венки, и обжигая, и горяча.

– Как тебе не жарко на солнце сидеть? – Ромка ерзал на стуле. – Сгоришь, потом не жалуйся!

Алина ленилась отвечать. Хотелось просто наслаждаться солнцем и жмуриться, радоваться минутке без конспекта.

– Они с ума сошли столько лабораторных работ задавать! – нудил Ромка, смахивая со лба потные липкие волосы. Исходившая от него суета казалась Алине болезненной.

Подул теплый ветерок. На этот раз он принес Алине пушинку с семечкой на тонкой ножке. Пушинка ласкалась, но разморенная жарой девушка не спешила стряхнуть ее и с ленивой полуулыбкой наблюдала, как пух щекочет кожу.

– Еще и пух этот дурацкий! – Ромка принялся яростно отряхиваться, выдувать пушинки из носа и откашливаться.

Закончив, он уставился на Алину немигающим взглядом и медленно наклонился. Она ощутила исходящий от него жар и беспокойное дыхание у начинавшего бронзоветь плеча.

– Сегодня ко мне поедем.

Алина едва заметно поморщилась, не открывая глаз. Ветер исчез, и стало невыносимо душно, захотелось уйти.

– Мне к экзамену готовиться.

Даже не врала. И правда – нужно готовиться. Действительно, много лабораторных сдавать.

– Неделю у меня не была, – канючил Ромка, лез целоваться, но Алина вспорхнула со стула.

– Пойду. Пока. Потом.

Знала – провожает ее тем же взглядом, и взгляд этот хотелось стряхнуть, как назойливое насекомое. И ведь есть на что посмотреть. Она была хороша в той юбке, схваченной на талии ремешком, легкой блузке, купающей тело в облаке воздушной ткани. Конечно, не первая красавица потока – губы тонковаты, ресницы бы подлиннее – но и не последняя. Без косметики, без краски ее лицо казалось бледным, невыразительным и как-то терялось, ничем не выделялось. Но все же она была аккуратная, хрупкая, с тонкими запястьями, задумчивыми глазами, отчего выглядела серьезнее, чем на самом деле. Но теперь солнце пускало в прямые светло-русые волосы задорную золотинку.

Дома – душная комната и коричневые библиотечные книжки, пахнущие столетней пылью, и белый мерцающий на мониторе лист с лабораторной работой. До боли в глазах вглядывалась в этот лист, потом сдалась и позволила мареву разлиться по телу, сковать сухой воспаленной дремой.

С сумерками пришла прохлада. Зябко кутаясь в плед, Алина открыла глаза. Темная тихая комната. Монитор, как прожектор, растворял сумерки и обжигал яркостью. Там что-то мигало. Алина продолжала лежать, в дремотной растерянности глядя на комнату, казавшуюся нереальной, как часть сна. Вставать и браться за конспекты не хотелось. Монитор все мигал и настойчиво звал к себе, подобно свету в окне, призывающему мотыльков.

Алина подошла к столу, и сердце ее кольнуло. В сообщениях была только одна фотография без подписи. От Лорина. На фотографии запечатлен одинокий фонарь, рассеивающий тьму. Вокруг фонаря клубилась светлая дымка. На землю падала причудливая тень, странно ажурная в нечетком мире сумерек. Ветви дерева, камень и обод фонаря образовали целый театр теней, сцена которого уходила дальше по аллее, словно приглашая в неизведанный и загадочный мир.

«Я знаю эту аллею. Никогда не замечала на ней таких фонарей».

«Бывала там?»

«Живу в этом районе».

«И я».

«Веришь в случайности?»

«Веришь в тень от фонаря, которая открывает порталы?»

Алине хотелось написать: «Да!», но пальцы застыли над клавишами. Кто же он такой?

Тишина. Алина не зажгла свет, и комнату освещал только монитор, совсем как тот одинокий фонарь на фото.

«Я выхожу на поиски новых теней. Какой у тебя дом?»

Алина рассмеялась. Вот ведь, и дом ему скажи! Отвечать было боязно, но любопытство разгоралось в иссохшей от цифр душе.

«Знаешь, где поляна черных тополей?»

«Конечно».

«Это мой двор».

Он поставил смайл, и зеленый значок «В сети» потух.

Алина едва справилась с желанием броситься к окну немедленно. Подкралась тенью, скрылась за занавеской. Кошачья шерстка ночи уже поблескивала своим боком. Запоздалые пешеходы торопились домой. Далекие голоса, ухающий в арке смех. Потом вдруг разом все затихло, только занавеска шуршала в комнате, ласкаясь о ноги.

Прошло десять волнительных минут, прежде чем в дальнем конце улицы показалась черная точка. Постепенно она приближалась и увеличивалась. Это был парень, высокий парень в темной одежде, почти невидимый во влажной тьме. Подойдя к тополям, он облокотился на дерево и подставил лицо тусклому фонарю, позволив Алине разглядеть его. Забыв об осторожности, она подалась вперед, и в этот момент незнакомец повернул голову в ее сторону и кажется, даже улыбнулся.