Илона Броницкая - Наше вам с кисточкой, босс

– Ты только компот не выливай, – процитировала я и улыбнулась. – Компот я буду.

– Вот в яблочко, – вздохнул Меркулов. – Один в один я и твоя мать. А теперь такое… Ладно, выкрутимся. Поехали.

Садилась я к нему в джип уже с лёгким сердцем и совсем другим настроением.

***

На следующий день я решила одеться попроще и чуть более стандартно. Как там было в положении о дресс-коде? Чёрный верх, белый низ? Нет, кажется, наоборот, но не суть. Я вытащила из шкафа белое кружевное платье. Слишком прозрачное и откровенное, чтобы носить только его. А поверх надела чёрную тунику с подолом, обрезанным по косой линии. Монохромный образ как он есть. Должно прокатить, но скучно ведь. Покрутившись перед зеркалом пять минут, я сдалась. Повязала на шею яркий платок. Волосы бы ещё покрасить а-ля Мальвина, но в “Арт-Строе” точно не поймут.

Матери я сказала, что записала её сегодня на приём к врачу. Отчасти нам повезло. Денег на частную клинику не было, а в учреждениях бесплатной медицины до сих пор велось бумажное делопроизводство. Анализы подклеивались в карточку. Саму карточку нужно было взять в регистратуре и самостоятельно принести к врачу. Я рассчитывала сфотографировать нужные страницы, пока мама будет в туалете. А она туда обязательно пойдёт из-за особенностей самочувствия.

– Уф-ф-ф, как бы теперь отпроситься на пару часов? – простонала я, разглядывая в мониторе забракованный проект индийских подушек.

Выдав порцию негатива вчера, сегодня Марина Эдуардовна старательно меня игнорировала. Ходила из кабинета в кабинет мимо моей каморки и ни разу не заглянула. Меня даже посетила идиотская мысль бросить ей под ноги кожуру от банана. Ну, чтобы она смачно на ней поскользнулась, упала, а я, высунув нос из каморки, с состраданием в голосе спросила бы: “Вы не ушиблись? О, кстати, а можно мне в больницу отлучиться?”

Оскар мне за сообразительность, да! В номинации “лучший сценарий”. Но ничего умнее не придумывалось. Я вся извелась и почти взвыла, когда в дверь постучал Паша.

– Такос, такос, такос, такос, – напевал он слова очередного хита Little Big, – такос, такос, буррито, буррито.

– Пицца, – подхватила я тоненьким голоском, – карри, суши, бо-о-о-орщ.

– Пошли обедать, – расплылся в улыбке полиграфист, – хватит киснуть над работой.

– Не могу. Мне нужно в больницу, а я не знаю, как отпроситься у начальницы.

– У Зарецкой-то? – Паша сегодня был в бирюзовой рубашке и белых джинсах. То есть с дресс-кодом я всё-таки угадала. – Даже не надейся. Сердце её двулико, сверху оно набито…

– Мягкой травой, – подпевала я шедевру Агаты Кристи, – а снизу каменное-каменное дно. Интересное у тебя настроение. Певческое. Делаешь рекламу для караоке-бара?

– Если бы, – расхохотался он. – Не предлагают. Уж я добавил бы строгого стиля в их многоцветную безвкусицу. Но мы отвлекаемся от Марины Эдуардовны. В прошлом году она никого из сотрудников на первое сентября не отпустила. “Работы много, а это не государственный выходной”. Мне лично было всё равно, а у Ольги дочь в первый класс пошла. Без мамы.

– Да уж, – скривилась я. – Прям офисная Малефисента.

– Хуже, – поддакнул Паша и задержался взглядом на моём мониторе. – Баба-Яга, которая всегда против. Упс, а это что?

– Где? – не поняла я.

– Ну вот же. Кто тебе фотографии делал? Где ты нашла такое чудо с оригинальным взглядом на композицию?

– Швея принты прислала, – смущённо призналась я. – От производителя. Там как раз подушки были. Ну я и намиксовала, что мне надо. Сильно плохо, да?

– Ужасно, – полиграфист развернул к себе монитор и нервно сдул кудряшку со лба. – С такой картинкой их даже даром не возьмут. Ненавижу, когда экономят на визуале.

“Дёшево, – вспыхнуло у меня в мозгу. – Именно на это ругался Давыдов”.

– Слушай, Паш, а как сделать, чтобы было дорого? В смысле выглядело дорого и хорошо?

– Уже никак, – отрезал он. – Переснять фотосессию. Ну или вырезать саму ткань, обработать её и вставить в интерьерный мокап.

“Твою ж натурщицу, – мысленно выругалась я. – Мокап!”

– Паша, ты гений! Я сейчас клипарта накачаю с беседками посимпатичнее, вставлю туда визуализацию из проекта и сверху налеплю своих подушек. А то директор запретил показывать прежнюю версию заказчику.

– Царедворскому-то? – парень сдвинул ухоженные брови. – Тому вообще надо, чтоб “лухари” было. Иначе даже не посмотрит. Марьяна от него рыдала. Пятнадцать раз переделывала, а потом вернула самый первый вариант и услышала: “Ну вот же! То, что надо. А сразу так сделать не могли?”

– Да, стандартная фишка, – развеселилась я. – Клиенты её любят. Спасибо, Паш, я посижу над проектом. Вечером, наверное, сейчас придётся на прогул нарываться.

– Больница же, – кивнул он и задумался. – А перенести нельзя?

– Нет, – мотнула я головой, не успев сообразить, на какую степень откровенности могу пойти. – Маму веду к онкологу. Там каждый день на счету. Без записи ломимся. Внаглую.

– Сочувствую, – ответил Паша и вдруг распрямился, как пружина. – Знаешь, что? А дуй-ка ты в больницу. Прямо сейчас, ага. От Марины я тебя прикрою. Создадим эффект присутствия. Оставим включённый компьютер, небрежно бросим твой шарф на спинку кресла. Типа на минутку вышла в туалет и скоро вернёшься. Бумаги ещё нужно разбросать, начеркать в них цифр и непонятных слов. Ручки чтоб лежали, карандаши.

– Нет, ты точно гений, – я чуть не задохнулась от избытка чувств. – Спасибо, спасибо, спасибо!

– Беги давай, – кивнул он на дверь. – Шарф оставь.

Я всё-таки чмокнула его в щеку, разбросала вещи на столе и сбежала из офиса “Арт-Строя”.

***

Давыдов любил спокойные рутинные дни. Когда расписание никто авралами не ломает, встречи идут одна за другой и есть возможность спокойно поработать над каким-нибудь проектом. А то закрутился он последнее время в управленческом колесе, времени на творчество почти не осталось.

“Сергей Геннадьевич, – в мессенджер пришло сообщение от Павла. – Есть новости. Могу зайти?”

Директор “Арт-Строя” набрал ему в ответ: “Давай, жду”, и закрыл ежедневник с рабочими пометками. Об Алине Василевской хотелось узнать побольше. Вчера вечером, вернувшись домой, он набрал в поисковике “наше вам с кисточкой”. Собирался задним числом уточнить, не соврал ли он, пересказывая историю с парикмахерами, и смеялся минут пять. Буквально не мог остановиться. Таких совпадений с огурцами нарочно не придумаешь. Потрясающее создавалось настроение и почему-то девушка никак не шла из головы. Забавная, симпатичная и руки у неё красивые. Ладошки маленькие, пальцы аккуратные. Когда волосы поправляла, будто струны на арфе перебирала.

– Тьфу, – сплюнул Сергей. – По Щелкунчику соскучился? Вступление к вальсу цветов покоя не давало?