Анна Яковлева - Королевская щука

Макс был оптимистом и верил в судьбу.

И действительно, Бодайбо давал возможность расти над собой.

Вдали от городской суеты Макс потихоньку учил немецкий язык, а потом играючи просаживал заработанные деньги на курсах. Для начала совершил вылазку за сертификатом по немецкому языку в Дюссельдорф, через год окончил курсы режиссуры в Москве.

Это было невероятно, захватывающе интересно.

Этюды, съемки, монтаж – все это звучало как песня и захватило Макса целиком.

Курсы режиссуры документального кино открывали дверь в волшебный мир. Еще не на фабрику грез, но уже в сенцы этой фабрики.

Сам собой сложился план: курсы немецкого, плюс курсы режиссуры, плюс исторический факультет университета в Потсдаме – и он, наконец, из хобби сделает профессию. Учиться на историка в Германии – это было так круто, что перехватывало дыхание от одного только слова: Geschichte.

Правда, чтобы взобраться на эту вершину, предстояло еще годик оттрубить бухгалтером в Бодайбо, но, черт возьми, Париж стоил мессы!

Неприятности начали валиться на голову новоиспеченного режиссера-документалиста одна за другой, и все без предупреждения.

На рейс в Бодайбо он опоздал – тупо проехал остановку, на которой нужно было пересесть на экспресс в аэропорт. Рассеянность – удел гениев, говорила мама. Первая часть этого афоризма присутствовала, со второй, стал догадываться Максим, они разминулись.

Везение точно отвернулось от него.

Пришлось торчать в аэропорту сутки, несколько раз предъявлять документы патрулю, но это еще куда ни шло. Какая-то блондинка с собольими бровями элементарно увела у него триста рубчиков.

– Не подскажете, где здесь еще обменный пункт может быть? – Дело было как раз у обменника, на котором висела табличка «Не работает».

– Нет, не знаю.

Девица вертела в руке десять долларов:

– А вы не разменяете? Мне срочно надо положить на телефон деньги, – чертовка просительно улыбнулась, и в Максиме проснулся покровитель.

– Конечно.

Дома выяснилось, что десятка фальшивая. Не бог весть какая сумма, а все равно обидно.

Дальше – больше.

В головной конторе тетки-кадровички взялись воспитывать, грозить статьей за опоздание, Макс посыпал голову пеплом, приниженно оправдывался.

Тетки явили божескую милость, переписали командировку на следующий рейс – через два дня.

Рейс на Бодайбо вылетал в семь утра, и Макс проспал. Никаким объяснениям, кроме потустороннего вмешательства, это не поддавалось: будильник, служивший верой и правдой несколько лет, будильник заслуженный, не вызывавший нареканий, с новой батарейкой – этот будильник вдруг остановился.

Макс чуть не на пузе полз к кадровичкам-сколопендрам.

Сколопендры задирали ядовитые хвосты, жалили:

– За опоздание у нас предусматривается штраф – лишение квартальной премии. Посмотрим, что решит руководство, может, и полугодовой тоже.

Прямо в отделе кадров Макс впал в состояние транса. До него стало что-то доходить. Он отложил на виртуальных счетах: опоздание на рейс «Москва-Иркутск» – первый щелчок костяшек.

Девица с десятью долларами – второй щелчок.

Опоздание на рейс в Бодайбо – третий. Счет 3:0, ведет фортуна. Судьба. Провидение. Планида. Дальше только контрольный выстрел в голову.

Макс стряхнул с себя оцепенение.

Бодайбо на глазах стремительно удалялся в историю: именно премии делали место бухгалтера привлекательным – они были больше зарплаты.

Недолго мучаясь, Макс написал заявление.

…Тетки тетками, но решение было эмоциональным, и Макс быстро осознал ошибку: нет Бодайбо – нет денег. Нет денег – нет Geschichte.

С судьбой не поспоришь.

Так он и сказал Лешке Сыроваткину.

– Не судьба мне учиться в Германии, – уныло подытожил Макс. Они сидели в недавно открывшемся ресторанчике мексиканской кухни «Амиго».

– Макс, а как же курсы? Неужели все было зря? – Брови на лице у Лешки от возмущения вылезли за линию лба.

– Ну ты же видишь: не получается.

– Почему ты так легко сдаешься?

– Предлагаешь биться головой о стену?

– Если б я тебя не знал, я бы решил, что ты слабак.

– Ты меня не знаешь. Я и есть слабак.

– Для того чтобы признать себя слабаком, – со знанием дела заявил Лешка, – нужна сила.

– Нужна честность, – не согласился Макс.

Ему очень хотелось, чтобы Лешка оказался прав, и возражал он, скорее, из желания, чтобы его разуверяли и разубеждали.

– Знаешь, Талли меня спросила когда-то: «Кем ты себя представляешь в сорок лет?» – Лешка имел в виду двоюродную сестру.

Двоюродную сестру Лешка цитировал направо и налево, и как-то выходило, что она стала чертовски умной девицей, путеводной звездой и мотиватором – это было Лешкино словцо.

Психолог и сестра спасала Лешку от неразделенной любви, от деспота-начальника и в целом – от житейских неурядиц, которые в двадцать семь кажутся непреодолимым.

По странному стечению обстоятельств, после того, как Лешкина сестра вернулась из Израиля, Макс ее ни разу не видел, а воспоминания о ней были размытыми. Когда Талли уехала, ему было тринадцать, ей – шестнадцать. Очевидно, сочтя лишним, детская память не сохранила подробностей. Так, какие-то обрывки, окрашенные в рыжий цвет…

Копившееся в душе Макса возмущение готово было прорваться наружу: просто какой-то заговор. Как будто опытный путевой обходчик переводит стрелки, меняет расписание, идет на должностное преступление и путает станции и номера поездов, лишь бы Макс не встретился с Лешкиной сестрой.

– Интересно… – Макс понял, что произнес это вслух.

Обрывочные сведения о Талли постепенно сложились в очень привлекательный образ: психолог, кандидат наук, директор Центра помощи каким-то детям… Что еще? Красавица, умница. По неуточненным данным – фея.

– Вот ты. Кем ты себя представляешь в сорок лет? – продолжал нудеть Лешка.

– Режиссером документального кино, – думая о превратностях судьбы, рассеянно ответил Макс.

– Так это и есть мечта. А за мечту нужно бороться.

Интересно-интересно.

– Леш, я хочу повидаться с Талли.

– Зачем это? – неприятным голосом поинтересовался Лешка.

– Вдруг она мне даст какой-то совет?

– Ну-ну, – Лешка окинул друга скептическим взглядом. – Я сам могу дать тебе совет.

– Не нужен мне твой совет, – с легкой обидой возразил Макс. – Устрой мне встречу с Талли. Вдруг мы с тобой породнимся?

Впервые за их многолетнюю дружбу Лешка ответил категорическим отказом.

– Макс, она тебе не подойдет.

Макс моментально оскорбился:

– Почему это?

– Ну, потому что… потому что она старше нас.

– Ой, подумаешь! На целых три года.

– Потому что она слишком умная.

– А я, значит, дурак? Ну спасибо. Ты настоящий друг.