Алина Верходанова - Сказка про Ливень

– Таня.

– Таня? А не…?

– С ней мы расстались.

– Давно?

– Давненько. Я говорил, не помнишь?

– Нет.

– Это потому что ты не слушаешь.

Она насупилась.

– Не правда.

– Правда-правда!

Они оба рассмеялись, но как-то неискренне. Он подумал: «Эта, как ее…. Я тоже все время забываю…»

Она подумала: «Если бы все было так просто…»

– Я больше не буду болеть. Мне осталось всего несколько страниц.

– А все-таки, какого лешего ты полезла в этот ливень? Да еще раздетая?

Она только хитро улыбнулась и вытащила книгу. Все задают Ей этот вопрос вот уже неделю – Она улыбается и молчит. Она не знает. Не знает ни зачем, ни почему, ни с какого перепуга, и какого лешего ей тоже неизвестно…

Она снова утонула в одеялах и давно заученных словах. Дима клюнул Ее в макушку и вышел из комнаты. Через 2 минуты он крикнул:

«Закрывайся», и ушел, прикрыв за собой дверь.

Она вылезла из постели и прохлюпала босыми ногами по коридору. А потом еще очень долго стояла у закрытой на все замки двери и думала, что возможно этот человек прав, и ей пора уже поменять книгу.

***

Перестань – думал я, старательно делая вид, что крепко сплю, но настойчивые женские руки не отступали, и где-то вдалеке слышались мурлыкающие звуки, даже отдаленно не напоминавшие кошку.

Я не думал о Ливень. Я совсем не думал о Ливень. Я так и повторял себе в сотый раз за сегодняшний вечер:

«Я не думаю о Ней. Я совсем о Ней не думаю».

Не помогало. Да и не могло помочь.

Наконец, кошка смирилась, заворочалась на подушке, сложила лапки под щечку и затихла. Возможно, она тут же уснула, но рисковать не стоило, и я все также молча повторял себе:

– Я не думаю, я не думаю, я не думаю о Тебе, Ливень.

Я не думал о Ней, я совсем не думал о Ней. Я видел дорогу. Дорога петляла по полю, противореча тем самым всем законам логики, которые, признаться, и так не особо часто соблюдаются в наше странное время. Такое же странное, как и любое другое. Наше время. Но кто мы такие, чтобы иметь собственное Время?

Мои мысли петляли по полю, подчиняясь не столько логике, сколько мимолетным озарениям, странно связывающим воедино странные мысли странного времени. Было, должно быть, около полуночи. И что тут странного?

Кошка совсем не по-кошачьи засопела на подушке. Я открыл глаза – тень старого тополя колыхалась на стене. Я видел дорогу. Я шел по ней в далекую и, нет, не странную, – таинственную страну грез, где меня ждали вот уже столько лет, и где некому было меня ждать.

Я шел по дороге сквозь сумрачный тополиный лес, освещенный призрачным серебряным светом луны. Я знал, что, а вернее, кого я ищу. И знал, что не найду. Узкая петляющая дорога вела не туда, она вообще никуда не вела. Тополя сменялись тополями, такими же или ужасно похожими – не важно. Тусклый свет время от времени озарял мрачный покой моей спальни, а я все шел. Я шел куда-то, блуждая взглядом по стенам, угадывая в темноте очертания мебели и не думая о Ней.

– Что со мной? – вот о чем я думал. – Что со мной?

Я мог бы уснуть через мгновение, но я не смыкал глаз:

– Что со мной?

Я повернулся на другой бок, туда, где спал, обиженно свернувшись клубочком, маленький псевдо-котенок – милое юное создание. Я улыбнулся, обнял ее, прижимая к себе, и мягкая грусть накрыла меня своим невесомым одеялом.

А где-то шла Ливень. Я вдруг подумал о Ней и чуть не вскрикнул от досады. Я бросился к стене, разрывая порочную связь. Готов был биться головой о все стены мира лишь бы выбить из своих мыслей эту чудную девчонку. Ливень.

Шорох льющейся с неба воды наполнил мой дом. Она падала на ступени лестниц в подъезде и шумно катилась вниз пролет за пролетом, вырываясь на улицы неудержимым потоком.

Ливень шла. Я слышал ее легкую босую поступь. Только Она, только Она…. Я вскочил с постели и бросился к двери. Я стоял, прижимаясь к равнодушному дереву, я обратился в слух – я слышал, как медленно Она подходит все ближе, как тонкие пальчики касаются стен и перил. Я не дышал. Я знал, прямо сейчас Она касается моей двери, ставя ножку на следующую ступень, тихо замирает на миг, смутно ловя тень моего присутствия, смущается немного и отводит глаза. Я знал, еще мгновение – и Она уйдет, всего мгновение – и Она уже никогда не будет так близко.

Я знал, что всему виной моя бессонница.

***

Она медленно шла, стараясь ступать совершенно бесшумно, придерживая подол своей не к месту шуршащей юбки. Она шла, скользя по стенам своим аккуратно подточенным ноготком. Она коснулась чьей-то двери и на миг замерла, вглядываясь в спокойную твердыню, хранящую чей-то драгоценный сон.

Почему же мне не спится? – подумала Она, отводя взгляд и медленно поднимаясь выше. Ее там ждали. Она знала, что ее там ждут.

Она незаметно прошуршала в приоткрытую для нее дверь, уронив короткий взгляд на хозяина, и проскользнула по коридору на льющийся свет, занимая свое место в чьем-то доме и чьей-то жизни.

***

Утром я проснулся абсолютно нормальным человеком. Чертово полнолуние! Нет, утром я проснулся абсолютно нормальным человеком. Только легкое чувство вины немного омрачало в целом доброе утро. Уходя, я поцеловал своего любимого котенка особенно нежно, надеясь, что она все-таки ничего не заметила вчера. Словом, утром я проснулся абсолютно нормальным, если меня можно было когда-либо назвать таковым.

Сбегая вниз по лестнице, я усмехнулся себе: мальчишка, что за ребячество? Словно мне снова семнадцать и в голове ничего, кроме романтики. Разве я был таким когда-либо?

Старый тополь стоял чинно и даже не качнулся в приветливом поклоне, увидев меня, как это бывало когда-то. Разве такое бывало?

Я замер, встревоженный смутным ощущением, что все-таки что-то изменилось в моем мироздании… чертова бессонница!

Нет! Утром я проснулся Абсолютно Нормальным Человеком. И хлопнул дверью авто.

***

Они просидели вдвоем почти до рассвета и еще пару часов после него: Она, все еще не научившаяся жить дальше, и Он, ее любимый собеседник, все еще не умеющий жить. Каждый из них видел лишь свое отражение, и, болтая о всяком, пытался разобраться в том, что видел напротив. Их голоса гулким эхом отражались в пустых вселенных их душ, их мысли были не здесь.

У него был кто-то, кто спал за стеной. У него всегда был кто-то.

У нее не было никого. У нее опять не было никого.

Она не хотела его любви, он не стремился в ее постель.

Они были чужими друг другу во всех отношениях, но только для нее его дверь была всегда открыта, только он знал ее, знал на самом деле.

Они просидели вдвоем почти до рассвета и еще пару часов после него, измеряя свое время вдохами, а расстояние друг от друга – миллионами световых лет. О чем говорили они? О чем молчали? Было сказано много лишнего, главное осталось не высказано.