Макс Линн - Спасибо, было хорошо…

— Эти рубашки из того каталога, дорогого? Да? Отложи в шкаф! А бруки?

— Мама Деба, это джинсы. В одних штанах я лечу, в других домой вернусь! Вам что, жалко? Да пара шортов — по дому у матери носить. Вы меня бы голым отправили? Что за кипиш? Мая, где носки? Футболки все мятые…

Мая включила утюг.

— Серожа, ты там смотри! — предупредила тёща. И сначала потрясла указательным пальцем, потом махнула рукой и отошла на диван, к работающему телевизору. Там она села спиной к экрану, чтобы видеть дальше, что ее дочь и я делаем. Даже любимый внук, Йони, копошившийся на голом плиточном полу с конструктором Лего, в данный момент ее не интересовал.

Кто-то заметил, как она меня называет? Я Сергей! Тёщу со дня свадьбы, по ее же просьбе, называю мамой Дебой. И, хотя в Израиле принято обращение на «ты», я ей, как был воспитан в России и, как старшей по возрасту, выкаю. Ее полное имя Дебора. Она же ко мне обращается только так: «Серожа». Звуки «Ё» и «Ю» в ее произношении отсутствуют. Вместо них мы в семье слышим «О» и «У». И это не комедия! Это — ходячий еврейский юмор, вместе с интонациями и выражением лица мамы Дебы. Сначала я угорал со смеху! Майя меня одергивала. Шикала. Теперь это меня бесит! Самое удивительное, что звуки «Я» и «Е» тёща произносит. Без проблем!

Есть люди, которые картавят. Не выговаривают звук Р. Матери моей жены повезло больше: всю свою нелюбовь к зятю она вкладывает в подходящее для этого имя. С акцентом на рожу.

Я что? Терплю. Привык. Вынужденно и безвозвратно. Как можно привыкнуть к пустыне, к отсутствию снега и самой любимой на свете реки Дон — в окнах моей бывшей спальни в Ростове, к палящему без отдыха солнцу и к песчаным бурям, оставляющим скрип на зубах? К постоянной тоске по родине. По родному языку. По России. Ее гражданином я уже не являюсь… Так я привык к моей еврейской теще.

Хотя, что я трепыхаюсь? Майя у меня без гонору, тихоня, покладистая. Только тёща просекает все на раз! Леваки. Опоздания домой с работы, на пару минут. Загулы. Даже их планирование! Как у нее получается? Или у меня при мыслях сходить на сторону, потрахаться, уже все на лице написано?…

И тут она меня тоже просекла. Сидела, смотрела, рентгенила насквозь.

Как хорошо, что мама жива и у меня есть повод иногда вернуться на родину! В Ростов-на-Дону!

Жена из Таганрога. Угораздило меня однажды там в командировке подгулять. Две недели станки на фабрике менял, потом новые налаживал. С коллегами. Я инженер. Технологические машины и оборудование — моя специализация. Она начальником отдела была. Деловая. Чернявенькая. Полноватая, но упругая. На ощупь. Все было на месте и в пышном состоянии. Клюнул на приглашение перекусить после работы. Перекусил. Все две недели подряд…

Потом звонок. На мобилку. Жена Анжелка как раз сидела рядом, обедали. Все слышала:

— Серёжа, у нас будет ребенок. Ты рад?

«Конечно рад! Вон там, это не я бегу впереди паровоза, с плакатом «Я до хрени рад!?» — промелькнуло у меня в голове и сопроводилось параллельно парой крепких слов.

— Да, Майя. Но ты же говорила, что у тебя спираль? — вырвалось у меня при жене.

— Ну, так вышло…

Это ее «так вышло» меня достаёт по полной!

— Майя, ну как можно было въехать в зад Бентли? Попроще на дороге никого не нашла?

— Ну, так вышло!

— Майя, как так? Почему ты беременна?! Ты ж сказала, что у тебя уже климакс!

— Ну, так вышло.

Спокойная она у меня. По жизни. И в спальне тоже…

Замуж успела, уже в последний вагон запрыгнуть. Вагон подогнал я.

Ей тридцать шесть стукнуло. Старая дева. Мне было 29. Сажень в плечах, здоровый, сила есть и ум в придачу, курносый и обаятельный. Бугаем еще в школе прозвали. В папу я. И брат у меня тоже такой…

Какой чёрт лысый меня тогда на эту фабрику послал? Оставался бы сейчас в Ростове! Дома! Правда, от первой своей жены я бы все равно ушел. Без Майкиного тогдашнего звонка.

Там у меня давно хмурилось. Пока гроза не разразилась. Анжела, по молодости, очень видная была! А как сошлись, а потом еще расписались зачем-то, она себя запустила. Ни косметики дома, ни дезиков ей не надо было… Лишь хавку в холодильник загружай!

Ночью в туалет встаю. Сидит на кухне, хомячит.

— Анжела, ты что тут котлеты с булкой жуешь? Ночь ведь!

— Да, чего-то прижало совсем. Еда снится.

— Ну, ну. Приятного аппетита!

К тому случаю с Майкой, у нас в постели с Анжелой была уже тишина. Ей исполнилось как раз сорок пять. «Ягодка опять!»

— скажите? Ага! Ягодка! Разве что гигантский арбуз — в сто восемнадцать кило.

После разговора по телефону, Анжела сначала смахнула мою тарелку с едой на пол, а потом пощечину залепила. Усидел! Стул мой качнулся. Я в стол уцепился! А то б впечатался башкой в кафель…

Чего уж там!? Детей совместных с ней не родили. А Ванюха, приемный сын, как друг мне, уже техникум заканчивал… Она старше меня на шестнадцать лет. С квартирой.

Собрал в спешке манатки. Разбежались.

Развод оформил. Майка уже на пятом месяце к тому времени была…

Моя мать, когда увидела меня с парой картонных коробок и чемоданом, не удивилась! Спокойно покормила. Выслушала обещание, что, через минимум неделю, я найду квартиру и съеду туда, и выдала:

— С одной отмучился! Хорошо! А чего ж ты, сынок, на грабли снова запрыгнул? Смотри, живого места не останется! Все по голове тебя жизнь бьет. Дурной твоей! Ты ж ее не любишь!? Как жить-то будешь? Я с твоим папкой в любви до его смерти дожила, и то. Не все гладко было… Сережа, а может ну ее? Алименты отплатишь. Найди себе молодую девушку! Только обязательно полюби ее! Создай семью…

— Ма, у тебя внук или внучка родится! Чего ты? Уже скоро с Маей роспись. Приедешь?

— Я-то приеду. Только как мне спокойно смотреть, что сын в кабалу новую идет? Неужто счастье в нашу семью путь забыло? Вот и ты, Стёпа — неприкаянный, — мать обернулась к окну, на курящего там в форточку моего, на семь лет старшего, брата.

— А я чё? Мне это не грозит, как Сереге. Я по бабам только с гарантией хожу. Ма, ты не жди! Ни невестки, ни внуков! Я себя в узы семейные заковывать не буду. Лучше так, с гарантией жить, чем как тебя, брат, то одна, то другая наё#ывает!

— Не ругайся при мне. Я мать. Забыл? И что за глупости ты несешь! С какой гарантией?

— Мама, мои бабы занятые все, мужнины. Все по списку. Понимаешь? Вот и не будет у меня осечки, как у Сережки! — он заржал.

— Ага, а кто весной весь побитый домой явился? Что? Осечка за жену отомстила?

— Ма, то ж единичная промашка вышла. Рискнул один раз. По времени не рассчитал…

Нас с Майкой расписали.

Наступил на грабли снова. Теперь на семь лет старше взял. «Нет! Будь честным, Серега! Тебя взяли. Со всеми твоими потрохами! Брат был прав. А мама вдвойне!» — рассуждаю сам с собой.