Сергей Левширбанов - Меня зовут Гектор Льюис

Дед мой был финансовым менеджером на большом заводе и, живя среди цифр, счетов и других «бухгалтерских прелестей», привил мне интерес к точным наукам, истории, аккуратности и пунктуальности. А еще любовь к долгим пешим прогулкам по городу, во время которых он рассказывал о заводе, о том, что и как работает, об истории нашего города Мериполиса.

Отец мой, выходец из простой семьи, уроженец маленького провинциального поселка, тем не менее был полон амбициозных планов и неимоверно любил технику. Он с ранней молодости что-то паял, собирал, чинил и, когда я немного подрос, пробудил мой интерес к технике.

У всех у них были разные характеры, и я впитал в себя в той или иной степени понемногу от каждого из них. Я любил их, а они любили меня. У меня были замечательное детство среди прекрасных людей!

Я взрослел, пошел в школу, и, будучи непоседой, при этом хорошо учился и мне это нравилось. Я находил со всеми ровесниками общий язык, и в друзьях у меня были как «отличники», так и неисправимые «хулиганы».

Кем я хотел стать во взрослой жизни? Кем только не хотел! Помню, в раннем детстве я мечтал стать машинистом поезда. Я обожал железную дорогу и все, что с ней связано! Помню металлургический завод в Мериполисе, который был рядом с нашим домом. Как живой организм, он жил своей непонятной, а оттого так привлекательной, жизнью.

Днем и ночью пыхтели доменные печи, будто дышали. По путям сновали блестящие локомотивы, таская за собой огромные котлы с раскаленным металлом. А ночью весь завод светился миллионами огней, как рождественская елка, озаряемая красными сполохами от разливаемого чугуна.

Я часто заходил в магазин игрушек, чтобы полюбоваться на, как мне казалось, самую лучшую в мире, игрушечную железную дорогу. Еще бы: набор почти настоящих рельс, пассажирский и грузовой составы с маленькими вагончиками, стрелки, которые можно было переводить – все это было живым воплощением моей мечты!

А еще море! Как чудесно было ранним утром погрузиться в немного подернутую мелкой рябью прозрачную зеленоватую воду, рассекая поверхность золотистой полоски от восходящего солнца. Легкий бриз приносил пряный запах на пустынный песчаный пляж. Это было так здорово!

Бабушка Мирей видела мое будущее в медицине. «Ты станешь замечательным хирургом или семейным врачом» – говаривала она. Я стал читать медицинские книги, мне было интересно узнать, как устроен человек, как его можно вылечить от болезней и даже спасти ему жизнь. Но перспектива резать трупы во время учебы врачебному искусству вводила меня в холодный пот – я до жути боялся покойников!

Позже я всерьез увлекся биологией, стал читать научную литературу, немного изучать латынь. Подоконники были уставлены множеством цветов, и не было года, чтобы в доме не появилась какая-нибудь живность. Кто только у нас не жил – и рыбки, и замерзшие зимой или выпавшие из гнезда весной птички, и бурундук, и кот!

Родители порой подшучивали надо мной: «Вот поступишь в университет на биологию и будешь изучать пестики и тычинки, а вокруг одни девочки!». Жуткая вырисовывалась картина, не правда ли?!

В итоге, подумав и взвесив все за и против, я поступил в университет на техническую специальность и, окончив его, всю оставшуюся жизнь посвятил работе с «бездушными железками».

Глава 3. Хельга

Время шло, и, наконец, лет в четырнадцать я первый раз серьезно влюбился в девочку-одноклассницу, которая сидела за партой впереди меня. Она пришла к нам из другой школы и понравилась мне не сразу, но потом… Потом я по уши влюбился в нее.

Звали ее Хельга. Такое странное для наших мест имя, то ли немецкое, то ли скандинавское. Она была белокожа, бледное лицо обрамлялось длинными волосами цвета зрелого ореха каштана. Длинные густые ресницы, серые глаза, резко очерченные брови – все это скрывалось за очками с толстыми стеклами.

Она была отличницей, хорошо эрудированна и могла поддержать беседу на любую тему. Про таких говорят «умница и красавица», таких женщин побаиваются мужчины. Наверное поэтому у нее никого не было.

До этого я мало интересовался девочками, поддерживая с ними просто приятельские отношения, такие же, как с мальчиками. Да и девочки интересовались мной больше как консультантом при решении школьных задач. Но теперь все изменилось!

Я стал сентиментальным романтиком, любителем классической и вообще грустной музыки, стал писать стихи. Маленький сорванец Гекти умер во мне…

Я, сидя на занятиях за ее спиной, тайком наблюдал за ней, лелея надежду, что моя скромная особа привлечет внимание Хельги. Иногда она во время занятий поворачивалась ко мне, чтобы спросить о чем-нибудь по учебе, и это заставляло мое сердце замирать, а уши и щеки краснеть.

Однажды я не успел отвести взгляд. Видимо все мои чувства были так явно написаны на моем лице, что она сказала, томно закатив свои серые глаза:

– Ты так смотришь на меня… За такой взгляд я пойду с тобой хоть на край света!

От таких слов в моей груди все оборвалось! Краска залила мое лицо, и я нервно хихикнул. Тогда еще я ничего не знал про женские хитрости, которыми они пользуются, чтобы очаровывать нас, мужчин!

На следующий день она села за мной за одну парту, поменявшись с другой девочкой местами. Во время перерыва она кокетливо взглянула на меня и неожиданно положила свою прелестную головку на мое плечо. «Мой Бог!» – только эта мысль пронеслась в моей голове, и больше не о чем я уже думать не мог: как будто электрический разряд пошел через мое тело, парализовав тело и мозг.

– Мой гордый, одинокий и не понятый… – тихо прошептала она мне на ухо, гладя по голове.

Мои одноклассники, не ожидая от нас такого, были ошеломлены. Как же – парочка из отличников!!! Такого быть не может! Невероятно!

Девочки шушукались и переглядывались меж собой. Мальчишки хитро подмигивали мне и друг другу, глупо ухмыляясь. Но какое мне было дело до них – я же влюблен и, трудно поверить, но все же наверняка любим!

Мое воспитание не позволяло мне большего, чем просто дружить с ней, и как бы мне не хотелось, я так и не смог решиться взять ее за руку, не то, чтобы хотя бы поцеловать. Я даже стеснялся просто потанцевать с ней на школьных вечеринках. Мы просто были очень в хороших отношениях – я провожал ее домой, неся ее портфель, мы очень хорошо общались, дружили, а у меня замирало сердце, когда я видел ее… Она часто меня называла «гордый, одинокий и непонятый», и это был один из немногих людей в моей жизни, кто понимал меня по-настоящему. Точнее их всего было двое – Хельга и бабушка Мирей…

Но моя нерешительность сыграла со мной плохую шутку. Через примерно год у Хельги появился более решительный кавалер из нашего же класса – Алекс Стоун, который даже как-то меня хорошенько побил, за что был потом отвергнут всеми нашими мальчишками и стал изгоем в классе. А она его хорошо поцарапала! Через некоторое время он попросил у меня за это прощение и был прощен…