Ольга Борискова - Без права на отказ

– Что ты здесь забыла, Абрамова?

– Меня из общаги выгнали, – честно призналась я и гневно добавила: – Не знаете, почему?!

Он выдержал мой взгляд, на его лице не дрогнул ни один мускул. Скотина идеальная, чтоб его! Всё в нём было прямо-таки идеально! Идеальна была даже прядь, вылезшая из гладко зачесанных назад волос. И ладони его большие с длинными тонкими пальцами, которые он сейчас держал на своей груди, тоже были идеальными. И губы, вытянутые в тонкую линию… Наверное, я и правда дура, раз не согласилась спать с ним. Уж точно лучше, чем Сашкины слюни. От воспоминаний об уже бывшем парне меня аж передернуло. Нафига он мне сдался, спрашивается?! Маменькин сынок.

– Не знаю и знать не хочу, – наконец ответил Коршунов и грубо поднял меня с дивана. – Забирай свои шмотки и выметайся! – он кивнул на приставленный к дивану чемодан и сумки. – Ты больше здесь не тренируешься.

Меня охватила паника. Он ведь – кремень. И плевать ему, что мне идти некуда! Внезапно в носу у меня защипало, а к глазам подступили слезы. Если он меня сейчас выгонит…

– Пожалуйста, – захныкала я, но мое состояние на него никак не подействовало, наоборот, судя по тому, как сомкнулась его челюсть и потемнели глаза, еще больше разозлило. – Это же Вы меня из общаги поперли!

– Много чести!

– А кто тогда?!

– Язык тебе, Абрамова, оторвать надо, тогда может чесать им меньше будешь. Если я тебя выгнал за хамство, то и из общаги могли за то же самое.

– Ну конечно! – фыркнула я. Дернулась, скидывая его руку со своего плеча и, гордо вздернув подбородок, заявила: – Вы мерзкий ублюдок, Олег Евгеньевич! – помирать, так с музыкой, Яна.

– А ты посредственная фигуристка, Абрамова. Чтобы духу твоего здесь не было через пять минут!

Я хотела плюнуть Олегу в лицо. Честно. Не знаю, что меня сдержало. И не знаю, как у меня не потекли слезы. Мы, спортсмены, сильные люди. Мне хотелось сказать ему что-то оскорбительное, мерзкое, но я понимала, что ему мои слова… Поэтому просто пихнула его в грудь, пытаясь убрать с дороги, но он остался стоять на месте. Тогда я снова толкнула его уже сильнее. А потом снова и снова, пока слезы бессилия все же не покатились по моим щекам.

– Ненавижу Вас! – заорала я исступленно, полоснув Коршунова взглядом. – Зачем Вы мою жизнь рушите?! Что я сделала?! – а он смотрел на меня абсолютно спокойно, никак не реагируя на мою истерику, и я, в бессилии зарычав, снова толкнула его. На этот раз Олег сделал шаг назад, а я, едва не упав, тут же оказалась прижатой к нему.

– У тебя есть возможность вернуть все, Яна, – услышала я его горячий шепот у самого уха. Дрожала всем телом и продолжала реветь навзрыд. – Просто скажи мне «да». Скажи «да», и все будет хорошо.

– Нет! – закричала я, пытаясь вырваться, но безрезультатно. – У Вас, вон, Алька есть, её трахайте! Козел!

Он отпустил меня. Резко отошел и указал на дверь:

– Вон пошла. И шмотки не забудь.

Больше он не сказал мне ни слова. Стоял и смотрел, как я, корячась с сумками и чемоданом, покидаю его кабинет. Как бесславно закончилась моя спортивная карьера, надо же. Я-то думала, что это только в шоу бизнес можно пробраться лишь через постель, а и в спорте та же фигня. Черт бы их всех побрал! Если у меня нет богатых родителей, я – никто. И какой бы талантливой ни была, продолжу оставаться никем.

К выходу меня несло единственное желание – поскорее убраться из этого центра. И вещи мои мне не мешали. Пошло оно все! Еще унижать будет… Даже если это не Коршунов меня выпер из общаги, в чем я сильно сомневалась, я больше не собиралась иметь с ним дело. Слезы все еще стояли у меня в глазах, но это были скорее слезы злости. Я уже знала, куда пойду. Это мой последний шанс зацепиться за этот сезон. Если мне и Нина Николаевна откажет, тогда… Об этом я решила подумать в случае, если Лапышева даст мне от ворот поворот. Она женщина хоть и справедливая, но гордая. А я была так ослеплена возможностью перейти к Коршунову, что слишком поспешно сожгла мосты. Как теперь смотреть ей в глаза?

Я так увлеклась мыслями о предстоящем походе к Нине Николаевне, что не сразу заметила вывернувшую из-за угла Ермакову. А когда увидела её, несущуюся на меня с оскалом разъяренной кошки, не успела сообразить, куда бежать. Встала на месте, удивленно глядя на неё. Она же, подлетев, без разговоров напрыгнула на меня и, ухватив за волосы, больно потянула.

– Я тебя убью, Абрамова! – шипела она, а я безрезультатно пыталась её от себя отцепить. – Это все из-за тебя! Он это сделал из-за тебя! – орала во всю глотку Алька, не обращая внимания на то, что мы, собственно, стояли посреди коридора, и нас видело и слышало порядочное количество персонала и спортсменов.

– Отпусти, дура! – в тон ей зашипела я, толкая её от себя. Я хоть и тощая, но силы у меня порядочно.

– Ты мне всю жизнь испортила! Ты!

И тут я услышала всхлип, а хватка Али чуть ослабла. Я совершенно ничего не понимала, о чем она говорит и как связана я с её испорченной жизнью. Она все еще сжимала мои волосы, я же в ответ ухватилась за её, распущенные, и резко дернула. Взвыв, Ермакова отпустила меня и, тяжело дыша, заговорила:

– Он меня должен был продвигать после Селезнёвой, а он… – она, уже совершенно поникшая, громко всхлипнула и сделала от меня шаг назад.

Я тоже выпустила чёрные прядки её волос и непонимающе качнула головой.

– Что ты несешь, Аль?

– Только не говори, что ты ничего не знаешь! – глаза её снова загорелись яростью.

– Я ничего не знаю.

Она засмеялась. Как-то сухо и надтреснуто.

– Аль, что случилось?

– Олег Евгеньевич вчера сказал мне, что у меня нет перспектив в одиночном и предложил перейти в пары, – вытирая слезы, прогундосила Алька.

Вот это новости! Значит, Коршунов не спал с Алькой вчера? Значит, просто хотел объявить ей, что она недостаточно хороша. Я едва сдержала улыбку, уже готовую растечься по моим губам. Черт возьми, мне было радостно! И не от того, что Ермакова, судя по всему, уходит в пары, а что Олег… Олег Евгеньевич ничего ей не предлагал. Только мне. Я знаю, что я эгоистичная сволочь. И себе не ам, и другим не дам.

– Ладно, вытри сопли, – я достала из сумки упаковку бумажных платков и протянула своей сестрице по несчастью. – Если тебе будет легче, я тоже больше тут не тренируюсь.

Поглощённая своими горестями, Алька, похоже, только сейчас заметила мои сумки. Осмотрела их с озадаченностью, а после подняла взгляд на меня.

– Почему? – недоверчиво спросила она, забирая платки и принимаясь приводить себя в порядок. – Ты же классная.

Я фыркнула.

– Серьезно, – высморкавшись, Алька вновь посмотрела на меня. Лицо её приобрело более доброжелательное выражение. – Думаешь, я не видела, как Коршунов на тебя смотрит на тренировках?