Александр Суханов - Ты ведь даже не знаешь, что я люблю тебя

– Дальше ты поведёшь, – спокойно сказал он. -Выдержишь часик?

Он подошёл, даже не дождавшись пока я окончательно оденусь и протянул пачку влажных салфеток:

– Держи.

– Спасибо, – я вытерла руки, -Да.

Тимур достал пачку сигарет и прикурил. Я подумала и, вытащив сигареты из его кармана, присоединилась к нему.

– Фу, курящая девушка, – наигранно и сонно сказал он.

Я улыбнулась, затянувшись и выпустив струйку дыма в рассветное небо:

– Ты знаешь, я знаю.

Он обернулся:

– Обожаю эти фразы. Теперь я знаю, что ты знаешь, что я знаю.

Я кивнула, хихикнув и бросила быстрый взгляд на спящих в машине музыкантов. Утро начиналось хорошо. Небо впереди нас всё ярче разгоралось алым, широкими мазками разлитым от края до края. Подумав с миг, я выкинула сигарету под буханку и, подойдя к Тимуру, взяла его за руку. Он докурил и стоял, смотря мне в глаза. В этот момент, в молчании на обочине пустой трассы, освещаемые рассветным солнцем, мы понимали больше, чем шумными вечерами после концертов. Молчание и взгляд были куда красноречивее всех песен, намёков в моих рассказах и сведённых к шуткам комплиментов спьяну. Встав на цыпочки, я поцеловала Тимура. Его губы всё ещё хранили вкус сигарет. Это добавило поцелую больше искренности. Сурового привкуса реальной жизни в мягкой теплоте ванильного момента.

– Ты мне тоже нравишься, – шепнула я.

16.11.2018

Я чувствую, как никотин из электронной сигареты медленно оседает в моих лёгких. Губы дрожат, а, среди двух полосок тонкой шёлковой ткани халата, распахнутого спереди, торчат от холода, или отвратительно грязного возбуждения соски. Я вижу, как всё тело дрожит. Вижу, или ощущаю в дурмане электронной убивающей меня палочки. Дым окружает лицо, он щекочет нос и хочется его потереть. Это совсем не похоже на ставшие такими родными обычные сигареты, что своими бычками вдоволь забили банку на краю стола. Банка. Ещё немного и она переполнится. Так же, как я. Каштановый никотиновый яд стекает в воду внизу. Он копится там. Так же, как и в моём теле.

Пустые обещания, чужие обнажённые тела в памяти моего фотоаппарата. Я думаю о них, о девушке с волосами цвета охры, о ёжике волос у неё между ног и моя ладонь сама медленно опускается вниз. Пальцы скользят по прохладному плоскому животу и спускаются ниже. Там тепло. Я смеюсь. Отвратительно и глупо. Жизнь протекает медленно, то и дело подсыпая яда ошмётками, что выпадает из недокуренных сигарет. Справа от меня отвратительно токсичный "снежный шар". Табачные листья вместо снежинок и никотиновый яд вместо воды.

А она… она была хороша. Красива собой. В лёгкой атласной пижаме, что я заставила снять. Что это было? Морок? Бессилие?

Доведшее до сумасшествия одиночество?

Я вспоминаю её нежные губы, и тут же в сознание врываются мужские руки. Увы, лишь в сознание. В комнате лишь я в никотиновом облаке, медленно тонущая в собственных пороках. В носу щекочет, руки дрожат. Дрожат и продолжают делать своё дело. Я бы закинула ноги на края стола, если бы не боялась свалиться на пол вместе со стулом в самый неподходящий момент.

Иногда просто хочется кому-то принадлежать. Иногда просто хочется гореть. Надеть под кожаный плащ чулки и бельё и отправиться на встречу с человеком, что так давно тебя желает и добивается. Что я потеряю от этого?

Затяжка, момент, похожий на парение на пике и падение. Выдох. Облако вокруг становится плотнее. Сильнее окружает меня. Губы пересыхают, но между ног отвратительно мокро. Я чувствую, как пальцы по самую ладонь стали влажными и понимаю, что не хочу это делать сама. Зажав электронную сигарету в губах, я второй рукой сильно сжимаю грудь и думаю о том, что позволила бы ему увести меня в тот отель с джакузи. А почему нет? Многие из вас трахались в джакузи? О, это слово. Я видела, как люди морщатся, когда его слышат. Люди, у которых есть дети. Интересно, как эти дети были созданы, если их раздражает такое слово? Слегка соприкоснувшись рукавами, или же после посещения дамы высшим духом? Нет? Тогда, почему бы не получать от подобного удовольствие? Зачем тратить время впустую? Если видишь порох вокруг – можно сжечь!

Снова затяжка. Я закрываю глаза и держу в лёгких дымный яд. Чувствую, как он чадит никотином внутри.

У моей подруги роскошная талия и длинные пшеничные волосы. Я лежу и понимаю как давно хочу увидеть её обнажённой. Хочу ли я её? Хороший вопрос. Но я бы хотела лишь сделать снимки. Такую красоту надо успеть поймать. Пока не стало поздно, пока она ещё здесь. Именно в том образе, что, я уверена, сжигает ночи в пепел.

Чувствуешь этот запах? Это запах секса. Ничто в мире так не пахнет. Я обожаю запах секса поутру. Однажды я трахалась почти двенадцать часов подряд. А, потом, вся простыня была мокрой. Тело дрожало, измученное негой. Вино, что мы пили ночью, почти всё выветрилось. Оно было лишь прекрасной вяжущей вишенкой на торте. Прелюдией перед прелюдией. Бордо, прямо как я люблю. А потом, мы сидели под душем, не в силах встать. Мои волосы облепили тело, они закрыли глаза мокрыми прядями, и я не хотела их открывать. Лишь покурить тут было бы прекрасно. Сидя так, я ощутила его руки на мне. Хотелось воспротивиться, но зачем лишать себя приятного? Он потом уйдёт? Да. Так всё устроено. Но, чем торчать в пузыре одиночества, почему бы мне не сжечь эту ночь. Почему бы не оставить столь яркое воспоминание, что потом будет со мной всю жизнь и что я потом буду вспоминать ночами.

Я выдыхаю носом две серые струйки дыма и шепчу: «Какие же дрянные эти электронные сигареты!». В них, как и в цифровом звуке, нет души. То ли дело винил.

На запястьях всё ещё остаются следы наручников. Волна постепенно подкатывает, и я замечаю, как, среди укрытого облаками неба, проскальзывают лучики солнца. Сжав кончик пластикового мундштука электронной сигареты, я вспоминаю как там, в душе, он снова взял меня. В то же время, в мыслях смешались образы двух девушек. Никотин с шумом врывается в моё тело и тут же яростно выходит обратно.

Однажды, это одиночество закончится.

11.11.2020

Он пришёл в город после заката и почти сразу же увидел её. Не понятно, где и сколько времени блуждало сознание и каким невероятным образом одинаковые, казалось, улочки сошлись возле старого кирпичного особняка, но там стояла она. Возле портрета благочестивого господина Дарна. Невысокая худая девушка с каре чёрных, нарочно зачёсанных на глаза волос. Слав узнал её, не смотря на то, что так долго здесь не был: это была Лара. Она ещё с детства отрастила чёлку и всегда прятала под ней глаза. Люди вокруг могли было подумать, что стеснялась, или задумала неладное, но всё было куда проще. Зелёные. Бледно-бледно зелёные глаза, за которые её однажды заклеймил ведьмой отец Иннокентий. Шутка-Ли, да так и продолжили за глаза называть девушку люди. В Мировке всегда было неспокойно, а дом Фасиных располагался на белой земле. Вся Мировка – от каменного центра и до старых, казалось, стоявших вне времени мазанок, была поделена на белую и серую землю: церковь и другие верования. Здесь, старые обычаи всё ещё были крепки, но Лара жила со своим отцом на белой земле и потому, приходилось терпеть.