Патриция Кей - Радости Любви

Питер не мог не заметить на ее лице следы усталости: бледность кожи, крошечные морщинки на лбу, темные круги под глазами.

«Ну и что? Да, устала, потому что провела в самолетах шестнадцать часов».

Фиона без конца повторяла, как Куин из Стокгольма через Амстердам полетит в Нью-Йорк, где ей придется пересесть на самолет до Кливленда. Питер усмехнулся про себя.

Фиона была как на иголках, когда узнала, что Куин действительно возвращается домой. Ей дали двухмесячный отпуск на работе в американском посольстве в Стокгольме, и она намеревалась пробыть в Шагрин-Фоллз до конца новогодних праздников. Питера беспокоило состояние Фионы. В ее семьдесят пять сердце могло не выдержать такого волнения. Но та только отмахивалась от его наставлений.

– Не волнуйся за меня, – говорила старушка. – Я так долго ждала этого дня. – Ее голубые глаза светились счастьем за стеклами очков. – Моя девочка наконец возвращается домой.

Питер усилием воли сдержал циничное замечание. Милой старушке пришлось упасть и сломать ногу, чтобы ее замечательная племянница решила оторваться от своей шикарной работы. Он не мог дождаться встречи с этим образцом добродетели…

Куин вздохнула. Совсем тихо, но Питер услышал. Он взглянул на нее. Интересно, о чем она думает?

– Вот одна из моих сумок, – сказала Куин, показывая на большой пестрый чемодан.

Питер подхватил его с конвейера. Он заметил другую похожую сумку, но поменьше.

– Эта тоже ваша?

– Да.

– Последняя?

– Нет, еще спортивная сумка. А вот и она. – Куин оглянулась. – Где вы оставили машину? Может, возьмем тележку?

– Нет, не нужно. Если вы понесете эту, – он протянул ей маленькую сумку, – я смогу нести остальные.

– Давайте мне еще дорожную.

– Мне не тяжело. Пойдемте. – Он кивнул в сторону выхода.

На улице им пришлось пробираться к стоянке автомобилей сквозь толпу. Ледяной ветер дул со стороны озера Эри. Питер думал, что ни один город не сравнится с Чикаго по силе ветра, но Кливленду это иногда удавалось.

– Молодые люди вошли в здание парковки и через несколько минут уже загружали сумки в багажник джипа. Потом Питер открыл заднюю дверцу и помог Куин забраться в салон. Даже сквозь толстую ткань стеганой куртки чувствовалось, какая она хрупкая. Садясь в машину, она нагнула голову, и от нее повеяло легким, свежим запахом весны и цветов. Питер тяжело сглотнул. Мучительные воспоминания о другой женщине, чей аромат был так похож на этот, всплыли в его памяти.

Он стиснул зубы. Куин Риордан – это не Кристина. То, что она была хрупкой и восхитительно пахла, не делало ее достойной симпатии или восхищения. Хрупкость и запах – это всего лишь внешность. Внутри же она была пустышкой – вот что имело значение. Иначе почему она так долго не появлялась дома? Если бы Куин была одной из тех женщин, которыми он восхищался, она бы каждый отпуск проводила с тетей, которая ее вырастила, а не моталась по всему свету.

Фиона читала ему отрывки из писем Куин. Он знал, что последний отпуск та провела в Австралии. Если она могла позволить себе поехать в Австралию, значит, могла приехать и домой. Очевидно, не хотела.

Свернув на шоссе, Питер взглянул на Куин. Да, внешность может быть обманчивой.

Особенно ее.

Да что с ним такое? Почему он все время на нее так смотрит? Может, у нее на носу вскочил прыщ? Куин почувствовала приступ пульсирующей головной боли. Усталость давала о себе знать. С тех пор как утром в половине девятого она покинула Стокгольм, волнение не отпускало ее ни на минуту. В Швеции сейчас была полночь. Неудивительно, что она ужасно себя чувствовала. Даже холодный порывистый ветер, гулявший на площадке между аэровокзалом и зданием парковки, не смог привести ее в чувство. Физическое истощение плюс душевное потрясение – это уже слишком.

Обессилев, Куин положила голову на спинку сиденья. Ее веки медленно закрылись, и следующее, что она помнила, было прикосновение Питера Кимбла к ее плечу.

– Приехали.

Куин медленно открыла глаза. Она не сразу поняла, где находится. Неужели они уже дома? Но да, это Уотер-стрит, а вот прекрасный старинный дом тети Фионы в викторианском стиле.

Глядя на него, Куин почувствовала, как на глаза навернулись слезы. На веранде горел свет – тетушка зажгла фонарь: золотой поток лился на качели, кресло-качалку и разлетался брызгами по деревянному полу.

Проглотив комок, подступивший к горлу. Куин распахнула заднюю дверцу и выпрыгнула на подъездную дорожку. Ее взгляд все еще был устремлен на дом. Вдруг она заметила, что тюль в окне зашевелилась, и через несколько секунд появился тетин силуэт в инвалидной коляске. Сердце Куин билось в ритме стаккато, и ему вторил шум водопада, находящегося совсем рядом с домом.

– Тетя Фиона… – прошептала она. Глухой металлический звук захлопнувшегося багажника заставил Куин неохотно перевести взгляд на джип.

Темнота зимнего вечера скрывала выражение лица Питера. Он обошел автомобиль и протянул Куин маленькую сумку:

– Держите. Я понесу остальное.

На этот раз она не стала спорить. Просто взяла сумку и с волнением направилась к дому. Как только она поставила ногу на первую ступеньку веранды, входная дверь распахнулась. Элинор Демпси, соседка тети, подруга всей ее жизни и напарница по игре в бридж, отошла в сторону и на пороге появилась тетя.

– Куин!

– Тетя Фиона! – Куин выронила сумку и бросилась к старушке. Нагнувшись, она оказалась в теплых объятиях тети. Горло ее сжалось, и слезы, которые не в силах было больше сдерживать, покатились по щекам.

– Ах, тетя Фиона, наконец-то я дома!

– Давай отойдем с прохода, – сказала та. Ее голос звучал неприветливо, но Куин знала, что женщину переполняли те же чувства. – Что за ужасный ветер! Не заметишь, как превратишься в сосульку!

Куин неуверенно улыбнулась. Ей всегда нравилась тетина манера разговаривать, ее старомодные выражения и то, как четко та выговаривала слова.

– Я к нему уже привыкла. В Стокгольме сейчас даже холоднее.

Элинор Демпси, маленькая пухлая женщина, которая всегда нравилась Куин, с улыбкой распахнула объятия и обняла гостью.

– Хорошо, что ты снова дома, – сказала Элинор. – Все эти дни Фиона только о тебе и говорила. Ты и сама знаешь, как она по тебе скучала.

Куин встретилась взглядом с Элинор. Неужели эти серые глаза смотрели на нее с упреком? Она почувствовала укол совести. Надо было приехать раньше, а не скрываться от Роберта. Куин посмотрела на тетю.

– Я тоже по тебе скучала.

Ее взор задержался на лице тетушки. Куин с грустью отметила следы увядания. Она привыкла думать, что время над Фионой не властно, но за последние десять лет та сильно изменилась. Тетя постарела. Но… кое-что осталось прежним. Как и всегда, на Фионе была строгая блузка и аккуратная юбка – одежда, которую она носила с тех пор, как Куин себя помнила. Волосы, все такие же густые, но совершенно седые, были пострижены под мальчика – ее любимая прическа.