Татьяна Белых - Нечто волшебное

Спустя ещё 9 месяцев

У меня получилось скопить приличную сумму за то время, что я работаю на Ахмеда. Это, конечно, не грандиозные деньги, но они давали мне некое успокоение и надежду на то, что если вдруг меня попрут с работы, какое-то время я смогу продержаться на плаву. А ещё мне хотелось вернуть долг Антонине Ивановне. Я принципиально не тратила деньги, что она дала мне много лет назад. И сейчас, зная, что у меня есть в закромах, я готова была вернуть то, что не принадлежало мне.

Сегодня у меня выходной, я наконец-то выспалась и чувствовала себя отдохнувшей. Зная, что мой единственный свободный день пролетит для меня незаметно, я как можно быстрее привожу себя в порядок. Сегодня я не порчу своё лицо краской. Я смотрю в маленькое зеркальце и словно впервые увидела себя. Кожа немного смуглая, гладкая. Нос прямой. Полные губы и глаза непонятного оттенка. Вроде бы серые, но в них пляшут элементы зелёного и коричневого. Странный цвет.

Убираю зеркало на место и принимаюсь за волосы. Они у меня от природы тёмные, почти чёрные. Напоминают мне почему-то гриву коня, такие же длинные и шелковистые. По мне, так это единственное моё достоинство и я ими, правда, гордилась. На работе я всегда их собираю в косу, не дай бог, кому в тарелке попадётся. Ахмед меня сразу налысо подстрижёт. Это я, конечно, преувеличиваю. Налысо не подстрижёт, но зарплаты лишить может. У него крутой нрав. Но сейчас, я убираю волосы в конский хвост. Мне нравится так больше. Надеваю джинсы, футболку синего цвета, босоножки, и, захватив рюкзак, выхожу из дома. На купюре указана улица Маяковского. Я понятия не имею где это. Придётся ехать на такси.

Выбираюсь из машины и смотрю на нужный мне дом. Старенький, многоквартирный. Про себя задаюсь вопросом, узнает ли меня Антонина Ивановна, а сама уже вхожу в подъезд. Шестой этаж, квартира двадцать четыре. Хорошо, что лифт есть. Ноги ещё после смены не отошли. Я немножко волнуюсь, но всё же нажимаю на звонок. Дверь мне открывает определённо не тот человек, к которому я пришла. Пытаясь скрыть разочарование, с надеждой спрашиваю:

– Здравствуйте, мне бы Антонину Ивановну повидать.

Женщина, лет так сорока, кривит свой рот, и, окинув меня, каким-то презрительным, что ли взглядом, громко крикнула вглубь квартиры:

– Тоня! То-о-оня-я-я! Совсем оглохла, что ли, корова жирная!

Последнее резануло по ушам особенно. Я помню, что рассказывала мне Антонина Ивановна о своей семье. Если к ней такое отношение, то мне её искренне жаль.

Противная женщина отходит в сторону, и я вижу, как та, к кому я собственно и пришла, медленно передвигается по коридору. Она старательно перебирает ногами, держась при этом за стенку, но видно было даже невооружённым взглядом, что малейший шаг даётся ей с большим трудом. Я стою на лестничной площадке и борюсь с желанием броситься этой постаревшей и нездоровой женщине на помощь.

Наконец, она поднимает свой затуманенный болью взгляд, и белеет. На моём лице проступает неуверенная улыбка, но я продолжаю молчать.

– Катя? – хриплым голосом спрашивает она.

– Узнали? – я рада, что она вспомнила меня, иначе, мы обе оказались бы в смешном положении.

– Пройдёшь? – она откидывает голову куда-то назад. – Ноги болят, я с тобой вниз не пойду, да и стоять долго не в силах.

Я киваю и протискиваюсь между ней и стенкой. Той ужасной женщины поблизости нет и, слава богу. Разуваюсь и следую за Антониной Ивановной. Она провела меня в маленькую комнатку, наверное, не больше моей и со стоном улеглась на кровать. Я присела рядышком и заглянула в закрытые глаза той, что когда-то рассказывала мне сказки на ночь.

– Хотите, я вам почитаю? – не знаю, как это вырвалось у меня.

Я даже в испуге затаила дыхание, ожидая её ответа. Но она лишь кивнула, и я сразу начала искать глазами хоть какую-то книжку.

– На окне лежит, – словно читая мои мысли и по-прежнему не открывая глаза, промолвила она.

Резко встав с кровати, я прошла к окну. Отодвинув в сторону занавеску, заметила тонкий томик стихов Ахматовой. Признаться, она всегда мне нравилась, и я с удовольствием сейчас почитаю её вновь. Усаживаюсь рядом с Антониной Ивановной, которая лежит как-то неестественно, и открываю книжку. Бережно провожу кончиками пальцев по строчкам пожелтевшей страницы и начинаю тихо читать:

Все мы бражники здесь, блудницы,

Как невесело вместе нам!

На стенах цветы и птицы

Томятся по облакам.

Ты куришь чёрную трубку…

– Ты хорошая девочка, Катя. И я рада, что ты пришла навестить меня. Поведай мне, у тебя всё хорошо? Как живётся?

Признаться, мне совсем не хочется начинать рассказ о себе. И это не потому, что я не доверяю ей. Скорее, наоборот, только ей и верю. Не хочу просто расстраивать её. Всматриваюсь в лицо и прямо чувствую, как жизнь уходит из неё. Частое дыхание свидетельствует о том, что ей не хватает воздуха. И самое противное, она сама знает о том, что ей осталось недолго. Я не хочу врать единственному человеку, который мне когда-то помог, но другого выхода нет. Рассказываю ей о том, что учусь и работаю одновременно, и всё у меня в жизни неплохо. Хорошо, что Антонина Ивановна лежит с закрытыми глазами, иначе, я бы со стыда сгорела.

– А зачем пришла-то, Кать? – женщина заходится в кашле, и у меня в этот момент всё внутри переворачивается от внезапно осенившей меня догадки.

– У вас тоже астма?

Женщина прилагает усилия, чтобы засмеяться. Новый приступ тут же сворачивает её попытки сделать это. Я вскакиваю с кровати, роняя Ахматову, и ищу глазами злополучный ингалятор.

– Под подушкой глянь, – хрипит Антонина Ивановна.

Я просовываю ладонь и нащупываю баллончик. Сую ей в руку и женщина шумно втягивает в себя лекарство. У меня всё тело покрылось мурашками.

– Я могу чем-то помочь? – не знаю, что говорить в таких ситуациях.

– Ну что ты, Катя. Чем могла, ты уже помогла. А я всё гадала, успеешь или нет… Про деньги забудь, мне они уже не понадобятся.

«И как это она догадалась, что я пришла именно затем, чтобы вернуть долг».

– Почему же, не понадобятся! Вам вон, лекарства нужны. Скажите что купить, я схожу.

– Поздно, деточка. Да и не хочу. Устала я. А эта вон, только рада будет, если я того… Сестра моя, младшая.

Я почему-то именно так и думала, что та странная женщина приходится ей сестрой.

– Ты деньги сбереги, мало ли что. А мне они, и, правда, уже не нужны. Отжила я своё.

– Не говорите так, – мягко произношу я и беру её сухую, безжизненную ладонь в свою руку. – Хотите, я к вам каждые выходные приходить буду?

Женщина вновь смеётся и отвечает:

– Не стоит, моя хорошая Катя. Пришла, навестила старую каргу и хватит. Больше не возвращайся. Слышишь?