Елена Снигирёва - Странствия брачной туристки

Иногда мне казалось, что все наши беды только от нашей же интернациональности: если бы разговаривали на одном языке, может, было бы легче понять или объяснить нюансы.

Предлогами, суффиксами, синонимами. Да многоточиями, в конце концов!

"Незавершённый гештальт" – вот как это называется в психотерапии.

Когда не происходит логического завершения чего-либо. И ты понимаешь, что происходит, но понимаешь, что происходит не то, что ты хочешь и к чему стремишься.

Я не понимала ничего.

Пустить на самотёк?

А как же – "Не отрекаются, любя"?

Уйти в тишину?

А если это будет выглядеть обычными бабскими надуваниями губ?

Забрасывать звонками и сообщениями и вовсе глупо.

Ох, уж эта стальная связка парочки комплексов – козерожьего упрямства и перфекционизма, как же, как же… нужно всё довести до своего логического завершения.

Но мне важно было всё-таки выяснить, определить, поставить точки над "i", прийти к этому логическому завершению.

Мой математический склад ума не хотел оставлять всё это в подвешенном состоянии, без выяснения и ясности.

Я просто хотела посмотреть тебе в глаза.

Не по Skype, не в видеочате.

Вживую, в глаза.

Я бы всё поняла сразу.

Так мне тогда казалось.

Это редко, очень редко со мной происходит, когда я принимаю решения мгновенно.

Да, практически – никогда.

Семь раз отмерить, и так и не отрезать – вот это моё.

Всегда долго и мучительно принимаю решения, особенно судьбоносные, типа – образования, работы, отношений.

А тут, недолго думая, проснувшись как-то утром в июле, позвонила тебе и сказала, что взяла билеты, и удивлю тебя, постучавшись однажды в дверь твоего дома.

Ты удивился.

Немного напрягся.

Но, как мне показалось, не от нежелания меня видеть, а, именно, от моего решения вторгнуться в твою жизнь так неожиданно и самостоятельно.

Немного твоей иронии:

– Спасибо, что предупредила.

Что ж, в принципе, твоё согласие получено.

Да надо ли мне более.

Казалось, всё.

Вот оно, логическое завершение.

Казалось, ты же должен понимать, что не просто в гости я к тебе еду за тридевять земель, "how are you " сказать.

Раз дал разрешение на приезд, ну, это, практически, как замуж позвал.

Билеты куплены, виза открыта.

Не такая, конечно, какую я хотела.

Подавала-то на трёхгодовую мультивизу, чтобы был у меня запас времени для дальнейших действий.

Но это – Швеция.

Как и предупредили ребята в визовом центре, не факт, что дадут запрашиваемое, хотя документы все и справки собрала замечательным комплектом.

Дали визу на 90 дней и всего на полгода.

Немножко погоревав, я успокоилась: а что, собственно, расстраиваться-то?

Главное – еду!

А там, на месте и разберёмся.

С визой в паспорте шла, любя весь мир и всех людей.

В подземном переходе на Покровском парке уличный музыкант что-то наигрывал, кажется, из "Машины времени".

Никогда этого не делаю, а тут прониклась, подошла, положила купюру и попросила сыграть мне бетховенского "Сурка", очень люблю эту тоскливо-щемящую мелодию.

– А что это? – спросил музыкант, удивлённо округлив свои глаза в красных, лопнувших от бесконечного пьянства, сосудах, – я такого и не знаю.

– Да это же классика! – пояснила я.

И этот маленький инцидент как-то меня немного отрезвил. Я почувствовала себя обманутой в лучших побуждениях, какой-то осадок остался от этого прекрасного дня получения очередной шенгенской визы.

Впереди ещё было почти три месяца ожидания.

Да это уже было неважно.

Я! К тебе! Лечу!

Ощущение счастья описать, в принципе, очень просто: это когда ты летаешь.

Ну, то есть, не просто ходишь, там, на работу или по улице, а паришь где-то не здесь, вся в себе и в своём восторге.

Когда хочется петь, и хочется любить всех, и особенно любить всех именно потому, что они не в таком же состоянии, несчастные.

Время ожидания забила интенсивом, как могла: четыре тренировки в неделю, две или три йоги, фильмы досмотреть, книги дочитать, все маникюры-педикюры-шугаринги-косметологи в строжайшем графике: тело – в дело, так сказать.

Никогда прежде так не была довольна своим телом, знала, как ты от него в восторге.

Это твои слова обо мне: ум пятидесятилетней женщины, тело тридцатилетней, а душа двадцатилетней.

А хотелось сразить вообще наповал.

Общаться сообщениями или звонками не хотелось уже даже мне.

О чём говорить?

Зачем?

Что спрашивать?

Что отвечать?

Если скоро при встрече можно будет дышать тобой и понимать всё без слов.

К тому же, ты сказал, что за неделю до моего приезда тебе надо будет слетать в Каир:

– По делам семьи, – пояснил ты.

Просыпаясь по утрам и перед тем, как заснуть ночью, да, ладно, и посреди белого дня – на тренировке ли или на работе в офисе – я часто хотела представить нашу встречу и предугадать свою реакцию.

Что я сделаю?

Опять, как в прошлый раз, подойду к тебе медленно, уткнусь в грудь и буду стоять, не шелохнувшись, наслаждаясь близостью?

Кинусь на шею с поцелуями?

Повисну на тебе с объятиями?

Я примеряла каждую из возможных моих эмоций и не могла сказать, какая из них подхватит меня на самом деле.

– Да, – решила я, – да и не буду я загадывать. Само всё произойдёт так, как надо.

А незадолго до поездки приснился мне сон.

Во сне мы с тобой были вдвоём, в Швеции, в номере отеля, и почему-то в разных кроватях.

И во сне я мучительно и тягостно пыталась вспомнить, как мы с тобой встретились в аэропорту, когда я прилетела… и не могла…

Ну, то есть, я помнила все моменты наших с тобой прежних встреч и дней, проведённых вместе, а тут не могла вспомнить, как не старалась сконцентрироваться в этом своём неприятном до озноба сне.

Проснувшись, ещё толком не открыв глаза, набрала твой номер телефона:

– Мне приснился кошмар. Мы с тобой встретились, но ты меня не целуешь, и даже не обнимаешь. Что это? Мне страшно, – даже, не боясь показаться тебе истеричной дурочкой, хрипло со сна шептала я.

И как целебный бальзам на раны моего долгого ожидания и томления слушала я твои успокаивающие слова:

– Не переживай. Всё хорошо. У нас всё будет хорошо, как всегда – и объятия, и поцелуи, и наш фантастический секс. Всё будет хорошо, я тебе обещаю.

И я верила, что ничего не изменилось, наша связь такая же, как и прежде.

Я отсчитывала дни до встречи.

У меня было несколько способов: ну, по календарю – это самый банальный, а ещё – обратный отсчёт по количеству пятничных кардиотренировок, йоговских растяжек, да чего только не придумывала, чтобы дни пролетали быстрее.

Сердце гулко билось где-то снаружи грудной клетки, так я торопилась.

Я помнила дату твоей поездки в Каир. Я помнила всё, что так или иначе было связано с тобой. Ведь я жила тобой.