Элис Маккинли - У подножья Эдельвейса

А он развернулся и уехал. Молодец, нечего сказать! За свое счастье надо бороться. Однако тут же в сознании возник целый ряд «но». Но она может уделить ему время только из благодарности, а не как мужчине. Но она может… Джон оборвал себя. Так, собираешься и едешь! – приказал внутренний голос. Прямо сейчас. Доберешься к утру, значит, к утру. Сколько можно быть тряпкой? Хватит!

И Джон, натянув связанный Линдой свитер, вышел в коридор. Лютый поднялся и одобрительно завилял хвостом.

– На улицу! – скомандовал ему хозяин. – Поеду напрямик, не по дороге, чтобы было короче. Еще убьюсь, так и останешься здесь взаперти.

Лютый только что не закивал, как человек. Но глаза его были осмысленнее, чем у иных людей. Он все отлично понял и даже ответил взглядом: «Не убьешься. Если любишь, не убьешься». И Джон это понял.

– Ах ты циник вшивый! – И шутливо замахнулся на пса.

Но тот проигнорировал этот жест и легко, словно лошадь с манежа после показательных выступлений, выбежал во двор.

Через пару минут Джон уже сидел за рулем своего джипа. Было темно, и шел снег, но это радовало, потому что опасная дорога в таких условиях требовала больше внимания, чем обычно. Тем более если ехать напрямик. Можно отвлечься. Можно не думать о том, что скажешь, как поведешь себя. Все потом. На месте. Так получится естественнее и живее.

Но как Джон ни старался перевести мысли на прозаические темы, как ни заставлял себя сосредоточиться на управлении машиной, ничего не помогало. А снежные хлопья все мелькали перед глазами, и дворники оказались бессильны перед ним. Пару раз возникали, словно вырастали из-под земли, деревья. Потом сразу из тьмы вынырнул город, горящий огнями, светлый и людный.

И тут вдруг Джон почувствовал за спиной чье-то дыхание, а в зеркале отразилась довольная собачья морда.

– Что-о?

Пес отвернул голову в сторону, словно говоря: «А что я? Я тут случайно, да и вообще хорош кипятиться». Джон глядел в нагловатые собачьи глаза, и ему хотелось высказать все, что он думает по поводу подсматривания, подслушивания и слежки. Но вид у зверя был настолько непринужденный… Язык свесился из открытой пасти. Глаза смотрели куда-то вдаль, романтично оттопыривались ноздри.

– Ну, только вернемся домой, – процедил сквозь зубы Джон.

Но Лютый сделал вид, что не услышал этой реплики в свой адрес. Он, по всей видимости, слишком хорошо понимал, что после свидания хозяина с любимой девушкой его не может ждать ничего, кроме прощения.

– Ах ты хитрюга!

Джон оттрепал бы косматого спутника за холку, но тут впереди показался дом Линды. Как хорошо, что он не в центре. Окна не горели. Наверное, уже спит… Или спят. Но в любом случае надо сделать то, за чем приехал. Не зря же он гнал очертя голову по бездорожью, как сумасшедший рискуя жизнью чуть ли не через два метра на третий. Если она с тем парнем, то, по крайней мере, больше не придется изводить себя домыслами.

Что он ей скажет сейчас? Да какая на самом деле разница! Ведь либо она одна, и тогда все слова хороши, либо нет, и тогда никакие слова не смогут ничего изменить. С такими мыслями Джон нажал кнопку звонка.

Дверь – весьма подозрительно для столь позднего часа – открыла служанка.

– Я вас слушаю.

– Я понимаю, – извиняющимся тоном начал Джон, – что сейчас уже очень поздно. Но не могли бы вы известить хозяйку о моем приезде? Представить, как…

Он не договорил, потому что служанка, доверительно ухватив его за руку, забормотала:

– Ой, я даже не знаю, что делать. Мисс Кроу… Они с ее молодым человеком так поругались! Так поругались!.. Она прибежала, собрала вещи – и сразу в горы. Прямо так, без шапки, вот как есть. Только в рюкзак что-то запихнула и бегом… А как плакала! И кричала, что у нее жених в горах, что она его любит… Только все это выдумка. А я вот теперь не знаю, звонить в полицию или нет. Ведь вроде взрослая, имеет право. Так ведь в такую погоду, в горы! Страшно одной, да еще…

По всей видимости, причитать она могла до бесконечности, и Джон, вероятно, не стал бы слушать и половины, но информация туго доходила до него. Не верилось. Поругалась? Пошла в горы? К жениху? К какому жениху? К нему, Джону?.. Вроде даже разговоров на эту тему не было… Или он что-то пропустил?.. И куда она могла пойти? Просто в горы. Ведь даже толком не знает, где он живет…

– Простите, а как давно это было?

– Да еще вечером.

– Спасибо.

И Джон бросился к машине. Что теперь делать? – думал он, мчась к дому. Нехорошее предчувствие закралось в душу, липким холодком притаилось в груди. В такую погоду, ночью, в горы? Но если ушла еще вечером, значит, уже далеко. Однако нельзя просто сидеть дома и ждать сложа руки. Он знает горы как свои пять пальцев и сможет выйти куда угодно в любых обстоятельствах. Надо идти искать.

А вьюга становилась все сильнее, ветер выл все отчаяннее. Как найти человека в этой снежной круговерти? И тут Джон вспомнил, что с ним Лютый. Вот уж нарочно не придумаешь. И свитер, связанный ее руками. Конечно, следы уже давно замело снегом, но если кто и способен в таких условиях отыскать Линду, то только зверь с его природным чутьем.

И Джон, затормозив у дома, расстегнул куртку.

– Лютый! Лютый, искать! – Он ткнул пса себе в грудь. – Нюхай, искать. Искать!

Собака бодро выпрыгнула из машины и, повертевшись какое-то время у двери дома, побежала к съезду с дороги, что был неподалеку.

– Молодец, молодец, Лютый!

Джон устремился следом. Псу, конечно, удобнее было на четырех лапах, и, свернув с дороги, он почти не потерял в скорости. Проворные лапы размашистыми прыжками понесли Лютого по равнине туда, где начинались горы. Куда тяжелее приходилось Джону. Увязая в снегу, он падал, поднимался и снова падал. В конце концов способ передвижения на карачках показался ему уже более приемлемым, чем на двух ногах.

А Лютый все бежал впереди, только мелькала его серебрящаяся в темноте шерсть да раздавался время от времени гулкий, отрывистый лай. Джон шел, поднимался и шел за этим неутомимым проводником, посланным, казалось, самой природой на помощь человеку.

Близился рассвет, а Линда все еще блуждала в сумрачном снежном мареве. Она окончательно выбилась из сил, замерзла и уже была близка к тому, чтобы упасть, где стоит, и уснуть. Как бывает в подобных случаях, когда жизни грозит непосредственная опасность, все личные проблемы ушли на второй план.

Линда уже несколько раз пыталась выйти назад, к городу, и вроде даже брела в обратном направлении. Как вдруг перед глазами появлялось какое-нибудь дерево или сугроб, от которого она, собственно, и старалась уйти. В конце концов Линда уяснила, что ходит кругами. Непонятно, как это получалось, но факт оставался фактом.

И вот, в очередной раз выйдя к разлапистой ели, чьи ветви нависали почти над самой землей, Линда решила больше никуда не идти и ждать утра. Она смертельно устала, ноги отказывались двигаться, голова болела страшно, уши замерзли так, что, казалось, дотронься до них, и отвалятся, как сосульки. А еще хотелось спать. Упасть, забыться и уснуть.