Элис Маккинли - У подножья Эдельвейса

А голос все говорил, а теплая рука все скользила по щекам:

– Ну, перестань. – Ладонь легла на лоб. – Только температуру сбил, а ты опять нагонишь. Ты хоть скажи, что болит, я ведь не могу догадаться.

Линда наслаждалась каждым словом, каждым звуком этого голоса, каждым прикосновением этих рук, столь нежных и заботливых, что они просто не могли существовать в реальности. Нет, такой желанной бывает лишь мечта. Если бы знать раньше, что подобные мгновения можно пережить, только замерзая в снегу у подножия Эдельвейса, она кинулась бы сюда, не задумываясь отдала бы жизнь за несколько часов столь невообразимого блаженства.

– Ну, посмотри же на меня, – просил голос. – Что ты все жмуришься?

Но Линда боялась расстаться со своей иллюзией и потому только сильнее сжимала веки. Однако прикосновения были явственно четки и реальное тепло согревало тело…

Джон не сразу заметил, что девочка проснулась. Он сидел рядом с кроватью в любимом кресле-качалке и читал, раз в час меняя на лбу «пациентки» полотенце, смоченное в травяном настое. Благо девочка, оказавшаяся для своего возраста очень уж сообразительной – далеко не каждый взрослый найдет с ходу способ спасти свою жизнь в подобной ситуации, – почти не пострадала от лавины. Были синяки, отеки левого запястья и правого голеностопного сустава, полученные, вероятно, во время прыжка с большой высоты. Но это как максимум результат трещины, никак не перелома кости. А скорее и вовсе ушибы.

Куда больше волновала температура, причины которой выяснить пока было невозможно. Она лезла вверх, несмотря ни на какие принимаемые меры. Будь у Джона антибиотики, он, может, и сделал бы укол. Но у него их не было. А девочка вот уже вторые сутки металась в полузабытьи, бормотала бессвязные фразы об отце, которого ждала всю жизнь, о каком-то парне по имени Чак, о младших братьях, о скорой смерти и бог знает о чем еще.

Джон измучился, не отходя от постели больной все это время. И вот пару часов назад температура как будто пошла вниз и маленькая альпинистка наконец успокоилась. Она спала, посапывая заложенным носом, подложив ладони под щеку. Джон тоже собрался было отдохнуть, но подумал, что, проснувшись, ребенок может перепугаться. Все-таки чужой дом, незнакомый мужчина. Однако спать хотелось отчаянно. Тогда он решил отвлечься чтением. Шкаф был забит книгами по медицине, учебниками по анатомии, справочниками, энциклопедиями.

Уединившись в горах, Джон вынужден был в случае чего лечиться самостоятельно, а поскольку большинство лекарств имеет ограниченный срок годности, то оптимальным решением стали травы. К тому же Джон, любящий природу, доверял им куда больше, чем белым кругляшам и капсулам в пластиковых упаковках. Индейцы жили в этих местах много веков подряд и были здоровыми людьми, современный человек только позавидовал бы крепости их организма.

Конечно, занимаясь с утра до вечера работой, Джон раньше не мог себе позволить углубиться в медицинские изыскания в этом направлении. Слишком много времени требовалось, чтобы разобраться в соответствующей литературе, собрать нужные растения. Тем более на нем лежала ответственность за сестру. И Джон обращался в больницу, вызывал врачей, как все обычные люди.

Теперь же появилась возможность и необходимость лечиться иначе, чем он и воспользовался. Собирать летом травы, живя в горах, не составляло труда. Больше того, это было чуть ли не единственным удовольствием в теперешней безрадостной действительности. Джон увлекся, заказал книги и сейчас уже мог вылечить любую простуду, вывих, даже перелом. Пару раз он сам заболевал ангиной и обходился без антибиотиков, не прибегая к помощи врачей. А уж ссадины, порезы вообще не представляли для него проблемы. Одним словом, индейская наука нашла своего фаната.

И вот теперь у Джона появился первый пациент, точнее пациентка. Дорогу завалило окончательно и бесповоротно, а поскольку было уже начало апреля, то ее расчистку наверняка отложат до того момента, когда спадут морозы. Следовательно, девчушку придется лечить самостоятельно по меньшей мере следующие две недели. Родители, конечно, будут сходить с ума, но это лучше, чем, оставив ребенка в таком состоянии одного, идти пешком в город. Подобные переходы добром не заканчиваются.

Джон сам не решался на такие подвиги и всегда надеялся, что лавина сойдет как раз в тот день, когда нужно будет ехать на собрание акционеров. Что ж поделаешь, природные катаклизмы, его совесть чиста. Но в этот раз лавина оказалась некстати. Хорошо хоть он уже чувствовал себя уверенно среди всех этих книг и, главное, научился готовить многие лекарства.

Сейчас Джон читал справочник по травматологии. Книга эта уже много раз побывала в его руках, но повторить некоторые вещи не мешало. Правда, сон не развеялся, спать по-прежнему хотелось. Джон уже склонялся к мысли, что стоит все-таки прилечь, ведь девочка никуда не денется. Ну, проснется, ну, закричит от испуга в худшем случае… Однако тут до его слуха донесся слабый «хлюп», словно кто-то шмыгнул носом.

Джон встал с кресла и поглядел на свою подопечную, по щекам которой… бежали слезы. Сначала это его встревожило, однако поведение девочки не было похоже на бессознательный бред, выражение лица, хотя глаза оставались закрыты, сделалось осмысленным. Джон попытался заговорить. Но она только усиленно жмурилась, словно старалась защититься от чего-то неведомого, при этом руки по-прежнему лежали под щекой. И ничто не изменилось в ее спокойной позе, настораживали только слезы.

– Чего ты испугалась? – Джон погладил девочку по волосам, проверил температуру, которая снова начала повышаться. – Ну, посмотри на меня, не бойся.

Линда отказывалась верить своим ушам. Пару раз в жизни она уже переносила состояния, близкие к смерти. Ей были знакомы и обморок, и даже кома. Подобные вещи, конечно, сопровождаются бредом, но там все расплывчато, непостоянно, стоит сделать любое движение, картинки меняются как в калейдоскопе. Сейчас же она слышала реальный человеческий голос, чувствовала заботливые прикосновения. Неужели человеческий разум способен настолько обмануть восприятие? Проверить это можно было только одним способом: открыть глаза. И Линда открыла.

Сначала она даже не поняла, где находится. Почему-то первыми в сознание вторглись звуки, а не визуальные образы. Треск горящих дров, которого раньше она не слышала за ласковым голосом, тиканье механических часов, торопливое и в то же время как будто протяжное. Потом стало понятно, что она находится в какой-то комнате. Кругом царил полумрак, слабые отсветы падали из камина и освещали дощатый пол. Стены… Стены были завешаны шкурами, лишь в некоторых местах проглядывали грубые, едва обработанные бревна. Единственное окно в деревянной некрашеной раме закрывали тяжелые темные занавески. Низкий потолок был таким же дощатым, как и пол.