Бетти Нилс - Необычная история

Она прошлась вдоль витрин и свернула на Бонд-стрит, гадая, встретятся ли они сегодня вечером. Он сказал, что весь день будет занят, но, может, к вечеру освободится? Может, снова пригласит ее к себе домой пообедать – утка была великолепна… Она вдруг почувствовала, что проголодалась, и, увидев небольшое кафе, поспешила к нему. Денег было совсем немного – зарплату должны были дать только через неделю, – но она все-таки заказала кофе и булочку с изюмом. Потом, перекусив и отдохнув, стала снова гулять вдоль витрин, пока не подошло время ланча, который она съела в кафетерии на Оксфорд-Стрит. Оставалось убить еще полдня. Она доехала до Национальной галереи и прошлась по ней, любуясь картинами. Посетителей было немного, и она, маленькая одинокая фигурка, бродила из одного громадного, пустынного выставочного зала в другой… Она всегда мечтала встретить мужчину, которого полюбит и за которого захочет выйти замуж. Но не так уж твердо она в это верила и где-то в глубине души считала, что никто никогда так и не сделает ей предложение. А теперь сбылась ее самая заветная мечта. Внезапно ей захотелось вернуться в Тимоти – а вдруг он ищет ее? И она побежала на автобусную остановку…

Уже смеркалось, по асфальту стелился сырой туман. Огни окон сияли, освещая убожество улиц. Трикси ничего вокруг не замечала, она вбежала в дверь и пронеслась по холлу к общежитию. И почти миновала вахту, когда вахтер Мургатройд высунул голову из своего окошечка.

– Сестра Доветон? Для вас письмо.

Девушка узнала неразборчивый почерк на конверте. Такими же каракулями он украшал рецептурные бланки, которые она относила в разные отделы. Она лучезарно улыбнулась Мургатройду, пожелала ему доброго вечера и понеслась в свою комнату, уже размышляя, что бы надеть.

По записке профессора никак нельзя было сказать, что пишет он своей невесте. Деловым тоном он извещал, что ближайшие несколько дней проведет в Голландии, и подписался инициалами.

Трикси перечитала записку, успокаивая себя тем, что, возможно, он слишком спешил, когда ее писал. По крайней мере, напомнила она себе, он был честен: она нравилась ему достаточно, чтобы взять ее в жены, а на более сильные чувства он и не намекал. Вот об этом-то ей как раз и не нужно забывать! «В конце концов, – сказала она себе, – если бы я не влюбилась в него, меня бы это сейчас нисколько не волновало».

Она засунула письмо под подушку, спустилась в гостиную и попила чаю с другими медсестрами. Потом они гурьбой отправились в кино; после фильма накупили рыбы и чипсов и, завалившись в комнату Трикси, поужинали, до полночи обсуждая фильм и последние новинки моды.

Когда они наконец ушли, Трикси приняла душ, залезла в постель, еще раз перечитала письмо и снова засунула его под подушку. Возможно, она сделала ошибку. Еще не поздно сказать ему об этом, покинуть Тимоти и не встречаться с ним больше никогда. Этим она разбила бы свое сердце – только свое, не его, хотя ему, конечно же, было бы досадно, что провалился его план. При одной только мысли о том, что она никогда его больше не увидит, ее глаза наполнились слезами. Она засунула руку под подушку, крепко сжала письмо и уснула.

На следующее утро старшая сестра Беннетт была в дурном расположении духа. Трикси выполняла поручения медлительно, неуклюже, неаккуратно и реагировала на все неадекватно. Она только тогда вздохнула с облегчением, когда ее вызвали в офис сестры-монахини Снелл.

– Ну, что вы натворили на этот раз? – угрюмо спросила старшая сестра Беннетт.

Трикси не ответила. Если тебя отругает кто-нибудь другой, а не старшая сестра – уже огромное облегчение. Она постучала в дверь, и ей позволили войти.

– Вас к телефону. Обычно я не позволяю санитаркам и сестрам отвечать на личные звонки в рабочее время, но, кажется, в вашем случае придется сделать исключение. Постарайтесь поскорее закончить разговор.

Сестра-монахиня вышла с раздосадованным и вместе с тем удивленным видом.

Тетя Алиса, подумала Трикси, неохотно беря трубку. Какое-то время назад, когда Трикси только начинала работать, тетя Алиса то и дело звонила ей во время дежурства, и сестра – ко всеобщему горю – запретила санитаркам отвечать на телефонные звонки. Тогда Трикси взяла с тети Алисы обещание, что та никогда не будет звонить, если только не произойдет что-нибудь чрезвычайное. Она поднесла трубку к уху и приготовилась услышать, что с дядей Вильямом случился удар или Маргарет разбилась на машине с одним из своих поклонников.

– Ты получила мою записку? – спросил профессор вместо приветствия.

Она была слишком удивлена, чтобы ответить что-либо вразумительное, и он раздраженно добавил:

– Ну?

– Да-да, спасибо. – Она выдохнула воздух. – Я не ожидала…

Он безжалостно перебил:

– Вернусь через два дня. И тогда навестим твоих дядю и тетю. Когда ты освободишься?

– После пяти.

– Хорошо, предупреди их, что приедешь. Когда они ужинают?

– В восемь, но ведь они могут уехать в гости.

– Тогда давай встретимся с ними в семь.

– Ладно. Сказать им про нас с вами, ну, о том, что вы со мной…

– Думаю, нет. Я сам им об этом скажу. – Коротко попрощавшись, он отключился. Он так ужасно занят, сказала она себе.

Она вернулась в палаты. Там не было ни сестры-монахини, ни старшей сестры Беннетт. Трикси стала перетаскивать старую миссис Перч, поправляющуюся после инсульта, из кровати в кресло. Две других сестры убирали рядом с ней постели.

– Отругали? – спросила одна из них.

– Нет. Ничего подобного.

Тут вернулась Снелл, и ей не пришлось ничего сочинять.

На следующий день в обед она позвонила тете Алисе, и та тут же осведомилась, зачем Трикси понадобилось их повидать.

– Ты ведь не собираешься занимать у нас денег, Трикси? – спросила тетя Алиса. Денег у нее было достаточно, но она так не любила давать их в долг. – Или с тобой случилось что-нибудь неприятное? Искренне надеюсь, что это не так.

– Нет, ничего не случилось, – сказала Трикси. – Я все объясню завтра вечером.

– Мы ужинаем в гостях, так что постарайся не опаздывать. Маргарет собирается на бал в Дорчестере и в это время будет одеваться – так что вряд ли сможет с тобой поболтать.

Трикси нажала на рычаг, потому что больше нечего было сказать. Завтра все станет на свои места, но об этом пусть беспокоится профессор. Она надеялась, что он сможет ненадолго отвлечься от работы и поможет ей выпутаться из щекотливой ситуации. Тете Алисе вряд ли понравится мысль о ее свадьбе, какой бы скромной и непритязательной она ни была. Ведь ее единственная любимая дочь еще так и не вышла замуж! Хорошо, что их бракосочетание не будет слишком шумным.

На следующий день профессор пришел в палату вместе с доктором Жиллеспи и врачами, живущими при больнице в Тимоти. С обычной учтивостью он поприветствовал сестру-монахиню Снелл, кивнул старшей сестре Беннетт и занялся пациенткой. Трикси, оправившись от удивления, старалась не смотреть на него поминутно, а потом, к ее великой радости, сестра отправила ее в архив за какими-то старыми записями. Она провозилась там больше десяти минут, а профессор за это время закончил осматривать пациентку и пустился в долгий спор с доктором Жиллеспи. Принесенные ею записи он взял с отсутствующим видом – «спасибо, сестра». Его мысли, видно, заняты были железами миссис Даун, и Трикси, краснея, стала приводить миссис Даун в порядок и ухитрилась настолько растянуть это занятие, что, когда уложила ее в постель, мужчины давно уже вышли из палаты. Потом, понукаемая старшей сестрой Беннетт, Трикси покормила миссис Мастерс – та не могла есть самостоятельно.