Кэрол Мортимер - Исполнение желаний

Она купила черное, ярко-синее и белое платья, и сегодня она надела черное, которое хотя и не подчеркивало фигуру, но и не скрывало ее, к тому же его длина позволяла любоваться ножками прекрасной формы.

– И Энни гораздо старше меня, – возмущенно добавила Джессика. – Ей двадцать два. Она сама мне сказала.

– О да, гораздо старше, – согласился Руфус, и только подергиванье губ, когда он на короткое мгновение обернулся к Энни, говорило о том, что он едва удерживается от смеха – и опять на ее счет.

– В самом деле, папа, – Джессика, сама того не подозревая, заговорила в эту минуту, как ее бабушка, – порой ты бываешь таким глупым. – Она подчеркнуто покачала головой… и опять точь-в-точь как Селия.

Энни хмыкнула: слово «глупый» как-то не вязалось с образом Руфуса… С момента их первой встречи у нее сложилось совершенно иное представление.

Следующие два часа, проведенные за обеденным столом вместе с членами семьи Даймонд, казалось, не имели ничего общего с тем, что принято называть семейным обедом.

Это была самая странная трапеза, на которой Энни когда-либо присутствовала. Нет, она не имела в виду поданные блюда. Как обычно, повариха миссис Уилсон приготовила все превосходно: домашний паштет, утка в восхитительном апельсиновом соусе и под конец свежие фрукты и портвейн. Но хоть Даймонды и отдавали должное блюдам, за столом царила напряженная тишина, и это чувствовали все, кроме Джессики… счастливой Джессики, которая устроилась рядом со своим отцом. И причиной охватившего всех напряжения был Руфус Даймонд… хотя, несмотря на всеобщее внимание к нему, он, казалось, так же как и его дочь, не замечал общей скованности.

Джессика сидела между ними, и Руфусу, чтобы сказать несколько слов Энни, приходилось наклоняться вперед.

– Весело? – спросил он со все той же сдерживаемой насмешкой.

Ей хотелось, чтобы обед быстрей подошел к концу, по крайней мере та его часть, в которой она вместе с Джессикой должна была принимать участие. Обычно, когда подавали кофе и портвейн, девочка отправлялась в постель. Но сегодня привычный порядок мог быть нарушен, ведь здесь ее отец.

Что же насчет веселья за столом… Селия казалась совершенно неприступной, тогда как Давина, высокая, элегантная блондинка, при всяком удобном случае без зазрения совести флиртовала с Руфусом, а Энтони… ну, Энтони, по-видимому, погрузился в задумчивость и мало на кого обращал внимание. Последнее заставило Энни вздохнуть с облегчением: меньше всего она хотела дать Руфусу повод для подозрений.

– Да, благодарю, – натянуто ответила она.

Но он улыбнулся уже знакомой свирепой улыбкой.

– Врунишка!

Она, не дрогнув, встретилась с ним взглядом.

– Я, разумеется, имела в виду еду.

И опять Энни была ошеломлена, когда он, откинув голову, от всего сердца хрипло рассмеялся. Вокруг его глаз и рта она заметила морщины, появившиеся от смеха, и вдруг поняла, что Даймонд много смеется. И, скорее всего, не только над другими. Похоже, он способен смеяться и над собой. Этот мужчина был для Энни загадкой, хамелеоном: то отчужденный и неприветливый, то искрящийся юмором. На то, чтобы понять такого человека, может уйти вся жизнь…

Перестав тешить себя подобными мыслями, Энни виновато посмотрела на Энтони и вновь поразилась его красоте. Он заговорщически улыбнулся, словно почувствовав ее замешательство… Энни сомневалась, что Энтони стал бы ей так улыбаться, знай он, что именно думала она о его брате.

– Не расскажете нам какой-нибудь интересный случай, Энни? – прервал ее мысли надменный голос Селии Даймонд. – По-моему, мы могли бы доставить себе немного удовольствия, – сухо добавила она, показывая всем своим видом, что тяжелая атмосфера этого вечера и на нее оказала неприятное воздействие.

Энни бросила на Руфуса взгляд, который ясно говорил: «Помогите…» Хотя, не очень хорошо зная Руфуса, она была уверена, что он, пожалуй, просто получает удовольствие, наблюдая, откинувшись на спинку кресла, ее замешательство.

– Самое интересное, что можно сейчас сказать, касается Джессики. – Слава Богу, Руфус пришел ей на помощь. – Речь идет о том, – добавил он, ласково подмигнув дочери, – что Джессике, полагаю, пора в постель. И никаких возражений, барышня, – добавил он с мягким укором, когда увидел, что девочка готова возразить ему. – Тебе надо хорошенько выспаться, если ты хочешь завтра обыграть меня в шахматы.

Энни в первый раз слышала, что Джессика играет в шахматы. Девочка была слишком юной для такой сложной игры. Не показывая своего удивления, Энни встала, намереваясь по первому же указанию Руфуса удалиться из столовой. Но, похоже, для нее этот вечер не так скоро подойдет к концу. Руфус остановил Энни и повернулся к остальным.

– Пейте кофе без меня, – сказал он своим домочадцам, легко беря девочку на руки, и, покачивая ее, добавил: – Как только мы уложим Джессику спать, я намерен поговорить с Энни.

Не то, что пришлось расстаться со своим кофе, тревожило ее, даже не то, что они уходят вдвоем, а безобидное замечание «поговорить с Энни».

О чем Руфус собирается говорить с ней?

– Прекрасные рекомендации. – Руфус положил письма, которые только что прочитал, перед собой на стол и задумчиво прищурил глаза. – Они, должно быть, жалели, когда вы уходили из детского сада.

Это было утверждение, а не вопрос. Бренда Томпсон, заведующая детским садом, так черным по белому и написала в рекомендательном письме.

Они находились в кабинете Руфуса Даймонда, просторном помещении, обставленном тяжелой мебелью из красного дерева. Кабинет располагался рядом с библиотекой. До сих пор Энни даже не подозревала о его существовании. Но это обстоятельство не удивляло ее: дом был построен так, что имел две совершенно изолированные части. Одна предназначалась для прислуги; другую, по-видимому, не использовали для жилья: там были десятки комнат, куда Энни даже не заглядывала.

Когда они поднялись наверх, Руфус, поцеловав перед сном дочку, дал Энни возможность уложить девочку в постель, сказав, что будет ждать в своем кабинете внизу. Энни пришлось расспросить Джессику, как пройти в кабинет ее отца.

И вот она сидит напротив него, с невольной робостью глядя на непроницаемо серьезное лицо Руфуса Даймонда. У нее появилось такое чувство, словно она снова превратилась в ребенка, которого вызвали к начальнице, миссис Джеймс, из-за Бог весть какого проступка. Не то чтобы она была примерной воспитанницей. Ее девизом служило изречение: «Смотри себе под ноги и держись подальше от неприятностей». И он вроде бы себя вполне оправдывал.

– Прекрасные рекомендации, – медленно повторил Руфус, снимая смокинг и отстегивая бабочку. Впрочем, от этого его вид не стал менее неприступным. – Но здесь практически ничего не сказано про вас. Кто вы? Где ваша семья? Способны ли вы тоже без всякого предупреждения оставить свое место? – прибавил он мрачно, по всей видимости вспоминая об уходе Маргарет. – Полагаю, я вправе задать вам эти вопросы: в конце концов, моя дочка будет находиться под вашей опекой.