Джилл Бейкер - Обретенный рай

– Еще вчера у меня возникло странное ощущение, что мы встречались раньше. Вы не думаете, что…

Не успела она закончить фразу, как из-за угла Каса показался парень с молотком в руке. Тесс моментально вспомнила его – подающий надежды молодой художник. Вчера он показывал ей свои морские пейзажи в сине-зеленых тонах.

– О, доброе утро, мисс Дрисколл. Мы решили забить окна на случай урагана. Передают, что угроза сохраняется. Многие эвакуируются. Фелиция тоже собиралась, но я остаюсь. Ведь вы знаете – парад в честь праздника Хэллоуина назначен на этот вечер.

Гейб невозмутимо продолжал работу. Дьявол! Надо же было выбрать этому Джимми – или нет, кажется, он назвался вчера Джо – более неподходящее время! Сердце Тесс упало.

– Джо, почему вы решили помочь?

Он пожал плечами:

– Потому что мы не можем оставить старый дом. Как он выдержит натиск ветра? Вы ведь не возражаете, Гейб?

Тот кивнул, не отрываясь от дела.

– Мы? Кто такие «мы»?

– Ах, ну да! Мы – это гильдия художников. Я, Фелиция, Марго, Элизабет, Хосе и Кармен, Желибин, Папа. Они сейчас работают у противоположной стены. А остальные скоро подойдут.

Гейб язвительно рассмеялся:

– Ну, знаете, Тесс. Похоже, на острове у вас появился целый фан-клуб. Думаю, вы сами расскажете всем этим людям, как проявляете заботу о Каса.

Она бросила на него красноречивый взгляд.

– Да-да, это прекрасно, что вы решили помочь. Передайте всем от меня огромное спасибо.

– А вы отправляйтесь в кровать. Отдохните. Мы обо всем сами позаботимся.

Тесс отступила от окна. Головная боль снова напомнила о себе. Так, значит, Гейб никому не сообщил о вчерашнем разговоре. И Тесс должна сейчас сама спуститься к этим милым, добрым людям и признаться в том, что она, подлая и лживая трусиха, с позором покинет город, как только упакует вещи.

Господи, они наверняка расстроятся, узнав правду! Кстати, хорошо, что у нее остались их визитки. Дома, в Индиане, можно подготовить целую серию открыток, навеянных флоридскими мотивами, используя эскизы художников из Ки-Уэста.

«Слабо, слабо, слишком слабо, Тесс, – стучало в голове. – Иди же к ним, посмотри этим людям в лицо. Они тоже имеют право знать правду. Как и Гейб».

Тесс не представляла себе, как осуществит задуманное. Впереди нет ничего, кроме боли. При воспоминании о реакции Гейба сердце забилось с удвоенной силой. Нет, нельзя о нем сейчас думать. Не допускать и мысли о раскаянии. Он едва ли захочет встретиться с ней лицом к лицу еще раз. Надо пока переждать в доме. И кстати, наконец-то принять душ.

Но прохладная вода почему-то не принесла облегчения: голова раскалывалась на части, на душе скребли кошки… Интересно, кто-нибудь умирал от головной боли? Или, быть может, от сердечной?

– Доброе утро, Тесс! Не удивляйся, но теперь я буду звать тебя хозяйкой ранчо, или, как говорят здесь, ранчеро. Итак, дорогая ранчеро, пища богов давно ждет нас. Давай скорее! – Марго быстрым шагом направилась в сторону кухни. Тесс едва поспевала за ней.

Трое женщин что-то усердно резали и перемешивали в больших посудинах. Тесс встретили дружескими приветствиями. И хотя она не понимала, откуда здесь эти женщины и что делают на чужой кухне, кто их прислал, Тесс улыбнулась им. Видно, душ все же сделал благое дело, раз соблазнительные запахи жареного лука, томатов и специй приятно будоражат аппетит.

– Слава Богу, Гейб уехал. Надеюсь, теперь он не вычислит, что мы с тобой близкие подруги.

– Все в порядке. Он только что сел в свой грузовик. Я видела. Но он меня не заметил. С тобой все в порядке? Ну-ка садись, на тебе лица нет. – Марго захлопотала у буфета. – Кофе, или апельсиновый сок, или и то и другое?

Тесс облокотилась на громадный сосновый обеденный стол.

– Тащи все, что есть.

Кофе оказался крепким и горячим. Кофеин приятно будоражил кровь. Мадам Озма, поколдовав над блюдом еще пару минут, высунула голову из двери кухни и позвала всех к столу. Тесс удивилась, как быстро комната наполнилась проголодавшимися художниками. Сколько загорелых лиц, добрых улыбок и здорового духа дискуссии! Кое-кто расположился за столом, многие, взяв тарелки, стояли вдоль стен.

– Мы – кучка трусов, – прорезался вдруг сквозь гул голосов мужской тенор. Тесс вытянула шею, чтобы увидеть говорящего. Это был Диззи, местный художник, человек с рублеными чертами лица. Он показывал ей вчера свои рисунки ярких тропических цветов. – Я родился здесь, на острове прошла вся моя жизнь. За это время мы пережили не одно стихийное бедствие, и уверен, ураган лучше переждать здесь, чем эвакуироваться. Тем более точного времени, когда он обрушится на Ки-Уэст, не называют.

– Парень прав, – закивал Папа, жадно поглощая пищу. – Помню, за десять часов до бури «Эндрю» нам тоже сказали: смывайтесь отсюда! А я убежден – пока я здесь, с моим домом все будет в порядке. Вот так-то, парни и девчонки.

– Неправда! – Фелиция в сердцах швырнула на стол бумажную салфетку. – Дом можно перестроить, восстановить. Только нужно время. А мы – сумасшедшие идиоты, сидящие без дела, пока Рим горит. – С этими словами она стремительно вышла их кухни.

Тесс хорошо понимала страх девушки. Она хотела было догнать беднягу, но ее остановила властная рука Марго.

– Она новенькая. Иногда изображает из себя принцессу. Не волнуйся, Джо успокоит ее.

– Как можно осуждать бедную девушку, – вступилась Тесс. – Я, например, никогда не сталкивалась с ураганом, но знаю, что он способен погубить тысячи людей. Не понимаю, почему вы все так бессердечны.

Марго скептически пожала плечами:

– Мы – островитяне. Особая порода людей. Мы здесь все немного помешаны на скалах.

– На скалах?

– Скалы – второе название Ки-Уэста. И этот дом, и весь город стоят на коралловых рифах и костях древнего индейского племени. Не правда ли, удивительно?

Тесс улыбнулась патриотизму подруги. Она пила ароматный кофе, изучая лица собравшихся за столом и вокруг него. С такими неравнодушными людьми было бы интересно и приятно трудиться, ощущать себя членом многоликого, задорного и шумного коллектива талантливых людей, испытывающих гордость за кусочек тропического рая, построенного на кораллах и костях, который они считают своим домом. Да. Это было бы здорово!

Но безоблачное небо райских грез омрачает отвратительное черное облако. Господи, как Тесс ненавидела себя за то, что не может дать всем этим людям и капли надежды. Тесс задумалась: как будут потом вспоминать о ней они все? Станет ли она популярной героиней местных анекдотов? Или предметом всеобщей ненависти? Или ее имя вскоре забудется как нечто недостойное внимания?

Закончив завтрак, художники покинули кухню и принялись за работу. Дружные удары молотков вскоре раздались снова. Тесс не спеша собрала со стола грязные тарелки. Больше медлить нечего. Пора уезжать.