Инга Берристер - Далекая звезда

Чарити сидела, неподвижно глядя в пространство. Что же в ней такого, что ведет ее от катастрофы к катастрофе, превращая личную жизнь в ад.

Берт совершенно не походил на Джулиана – жадного, эгоистичного, черствого. Их объединяло только одно: и тот, и другой не любили ее.

Когда боль в душе немного улеглась, она окончательно утвердилась в мысли, что им с Бертом впредь лучше не видеться. Он не должен узнать о ее чувствах. Все кончено.

Тело все еще ныло от страсти, разбуженной Бертом. Закрыв глаза, Черри вспоминала жар его плоти, аромат кожи, твердость мускулов, возбуждающую тяжесть его тела. Но… она не должна думать об этом. Нужно вычеркнуть все это из памяти и вернуться к реальности.

В конце концов, у нее есть дом, дело, друзья, и, пока в ее жизнь не прокрался Берт, она наслаждалась с трудом обретенным душевным равновесием. Теперь от этого не осталось и следа, потому что она почувствовала разницу между своей нынешней жизнью и той, где мог бы присутствовать он. И все равно ей так или иначе следовало посмотреть в лицо реальности, какой бы беспощадной она ни была.

Впервые с тех пор, как Чарити начала собственное дело, она не могла работать. И дело было не только в физической усталости, хотя она и дошла до той точки изнеможения, когда хочется бросить все и, сжимая в руке чашечку кофе, сидеть на одном месте и бессмысленно смотреть куда-то вдаль. Просто труд перестал приносить ей радость. Впрочем, как и все остальное, уныло подумала она, склонившись, чтобы почесать ухо Лестеру, который беспокойно заглядывал в глаза странно неподвижной хозяйке.

Утром она помогла раненой собаке спуститься на кухню и теперь сидела за столом, глядя в окно. В доме было тепло, но от вида серо-свинцового неба по спине пробегали легкие мурашки.

Лестер первым услышал звук подъезжающей машины и сперва насторожился, а потом радостно завизжал. Чарити растерянно оглядела себя, но, прежде чем она успела сделать хотя бы шаг в направлении лестницы, чтобы подняться наверх и накинуть что-нибудь поверх ночной рубашки, у задних дверей появился Берт.

Черри рассердилась на себя. Вместо того чтобы сразу заняться своей внешностью, она все утро бродила по дому босиком, с растрепанными волосами, толком не умытая, не говоря уже о косметике или о том, чтобы хоть как-то припудрить лицо и скрыть от его взора следы вчерашних поцелуев.

Чувствуя, как заколотилось сердце и сладко заныло тело, она открыла ему дверь. Самое главное – держать дистанцию, напомнила она себе. Иначе я пропала!

Что поразило ее сразу – это официальный вид Берта. Вместо потертых джинсов и ношеной-переношеной тенниски на нем были ослепительно белая, безупречно выглаженная рубашка и серебристо-серый деловой костюм из шелковистого сукна. Он подошел к корзине, чтобы погладить Лестера, и на солнце блеснули золотые запонки.

– Не надо! – резко остановила его Чарити.

Берт, словно налетев на стену, резко остановился и хмуро посмотрел в ее сторону. Потом он выпрямился во весь рост, заполнив собой половину кухни, и Черри стало как-то неуютно.

– Я ему ничего не сделаю, – сказал он угрюмо. – Мне казалось, что вчера мы все выяснили.

Сообразив, что он ее не так понял, Чарити хрипло сказала:

– Дело не в том, что…

Берт нахмурился еще больше и, не дав ей договорить, резко бросил:

– Вежливая ложь, Чарити! Слава Богу, я начал немного разбираться в тебе. Ты приходишь в ужас, как только я прикасаюсь к твоему псу. Боишься, как бы я не покалечил его у тебя на глазах? – спросил он презрительно.

– Нет! – с отчаянием выдохнула она и, шагнув вперед, чтобы объяснить, что он заблуждается… оказалась от него на расстоянии протянутой руки.

Я же собиралась держать дистанцию! – простонала Чарити про себя. Она оказалась так близко от Берта, что чистый и резкий аромат его кожи ударил ей в голову, как вино, живо напомнив о событиях минувшей ночи.

Она покраснела, как вареный рак, не в силах скрыть своего возбуждения. Грудь ее приподнялась от судорожного вздоха, и Берт, пристально смотревший ей в глаза, опустил взгляд. Черри почувствовала, как ее прошиб пот, и ощутила внезапную слабость в коленях.

– Все дело в твоем костюме, – срывающимся от волнения голосом сказала она. – Именно поэтому я не хотела, чтобы ты гладил Лестера. Он сейчас линяет, и ты можешь запачкаться в его шерсти.

Он слушал, не отводя глаз от ее груди, и Чарити, путаясь в объяснениях, внутренне умоляла его не смотреть на нее так, не заставлять ее чувствовать себя такой беззащитной.

– Костюм?

Берт стоял так близко, что она чувствовала его дыхание на своей коже. Он снова посмотрел ей в глаза, и она поняла, что тает под этим взглядом.

Знакомая сладкая боль сжала ее грудь. Чарити, не удержавшись, украдкой опустила взгляд и тут же густо покраснела, увидев, что Берт уловил это движение.

– Они у тебя восхитительно чувственные…

Совершенно потрясенная, она смотрела на то, как он протягивает руку и накрывает одну из ее грудей ладонью.

– Я так и не смог уснуть этой ночью, без конца вспоминал, какая ты… нежная, сладкая…

Он снова лгал – ведь это ложь! И эта нотка страсти в его голосе наверняка только почудилась ей. Не решаясь смотреть ему в глаза, она опустила их и… получила совершенно неоспоримое подтверждение того, что он и в самом деле возбужден.

– Видишь, что ты делаешь со мной? – донесся до Черри его голос, еле различимый сквозь туман нахлынувшего на нее мучительного желания. – Одна только мысль о том, что я могу прикоснуться к тебе, сводит меня с ума, как какого-нибудь подростка… Чарити!..

В следующую секунду она оказалась в его объятиях, всхлипывая от стыда и в то же время изнемогая от страсти. Одной рукой Берт гладил ее волосы, другой – сжимал талию, медленно, как гурман, упиваясь вкусом ее губ, языком прокладывая путь между ними.

Не в силах больше сопротивляться, она прильнула к нему, обвив руками его плечи. Оторвавшись от ее рта, он на минуту отстранился, и Чарити испугалась, что сейчас он уйдет. Но вместо этого Берт сбросил с себя пиджак, рывком стянул с шеи галстук и начал расстегивать пуговицы на рубашке.

– Боже, Чарити, не гляди на меня как зачарованная!.. Прикоснись ко мне, – хрипло сказал он, снова ловя ее в объятия. – Я думал о тебе всю ночь… Сегодня утром я сказал себе, что не перенесу…

Он прижался к ней всем телом, и в голове у нее не осталось ни одной мысли, только наслаждение и нетерпение, усиливавшееся с каждым его прикосновением. По телу ее пробежали судороги, руки жадно заскользили вдоль его тела.

– Я хочу тебя! Я хочу тебя здесь и сейчас… Хочу заполнить тебя собой, слышать крик твоего наслаждения. А ты, ты хочешь этого, Чарити? – пробормотал он, и руки его, словно уже зная ответ, скользнули к оборке ночной рубашки.