Сьюзен Нэпьер - Избранница Фортуны

– Ваша дочь уже почти совершеннолетняя. Если она до сих пор не научена верить собственным суждениям о людях, значит, вы оказались плохим воспитателем.

– Знаете, миссис Коул, уж кто бы и читал лекции о воспитании, да только не вы…

– Каждый имеет право на собственное мнение, включая падших ангелов, перебила Мэгги Ей совсем не нравился холодный сарказм, с которым он произносил «миссис Коул». Будто ее замужество – дурная шутка. До сих пор это была очень хорошая шутка!

– Падшая – согласен, но сомневаюсь, что вы когда-то были ангелом! – проскрежетал он.

– Пожалуй, нет, ангелы должны быть ужасно скучными, – согласилась Мэгги с самым томным видом, какой могла изобразить. Он так уверен в ее испорченности – стоит ли разуверять? Вот только отошел бы он на безопасное расстояние.

Внутренняя неловкость, которую он в ней порождал, становилась чересчур ощутимой при такой малой дистанции. Он весь состоял из опасных углов и зазубрин, о которые можно пораниться до крови. – Равно как и пуритане.

Густая, черная с проседью бровь поползла вверх. Глаза из серых стали голубыми, сменив по пути чуть ли не все цвета спектра.

– Так теперь я пуританин? Вы уж выберите что-то одно, миссис Коул. Если, конечно, есть чем выбирать.

Мэгги давно привыкла, что ее прихотливый ум не признают из-за отсутствия логики, – почему же ее так обидели слова Никласа Фортуны?

– Пожалуй, вы выпадаете где-то посередине между грешником и пуританином, – мило сообщила она. – Лицемер… вот, пожалуй, слово, которое может подсказать мне мой ограниченный ум.

– Я могу быть кем угодно, но только не лицемером, – отрезал он, и глаза снова стали серебристо-стальными. – Я живу в соответствии с кодексом чести, которому учу дочь. Я уважаю клятвы и обязательства других людей, даже если они не уважают их сами.

– И что же, черт возьми, это должно значить? – Мэгги рассердилась чуть ли не до потери рассудка.

– Это значит: если вам нужен я, не пользуйтесь моей дочерью как дымовой завесой. Я предпочитаю прямые, честные ходы.

– Что? – Мэгги была ошарашена его предположением – Хотя в любом случае ничего бы не вышло. В такой ситуации самоограничение, безусловно, полезнее для души.

– Господи, да что вы о себе воображаете? – удалось наконец выдохнуть Мэгги – Ну-ну, миссис Коул, откуда такая скромность? Вы прекрасно знаете, что между нами существует потенциальное влечение, хотим мы того или нет. Иначе с чего бы мы так старательно избегали друг друга?

У Мэгги задрожали ресницы. Она с трудом заставила себя не отвести взгляд, хотя и боялась, что он прочтет в ее глазах то, что сама она до сих пор не хотела признавать. И он таки прочел, отчего на жестком, почти грубом лице появилась улыбка. Но странно: проблеск юмора придал Никласу Фортуне еще более угрожающий вид. Улыбка на тигриной морде, промелькнуло в голове у Мэгги… а на ней самой – шкура, которую надо спасать. Она вызывающе вскинула голову. К несчастью, от этого движения прикрытые атласом груди выглянули в декольте, и Никлас Фортуна одарил их взглядом циничного восхищения, что привело Мэгги в полное бешенство.

– Придержите глаза! – прошипела она, не успев сообразить, насколько комично это должно прозвучать.

– Не так это просто, учитывая, какое добро выставляется. – Однако он послушно перевел прищуренный взгляд на лицо. – Вы любите играть в игры, миссис Коул. Я – нет. Я реалист. У меня могут возникать эротические фантазии на ваш счет, как они возникли бы у любого мужчины с живой кровью, но, в отличие от вас, я привык контролировать свои аппетиты. Если вы вышли на рынок за новым любовником, советую посмотреть на других прилавках. Может быть, ваша доступность не задевает мужа, может быть, еще и нравится, но мне она не кажется привлекательной. Даже не будь вы замужем, вряд ли я связался бы с вами. Предпочитаю женщин со старомодными взглядами на честь и целомудрие. Не судьба, миссис Коул. Так что повторяю еще раз: оставьте мою дочь в покое. Знакомство с ней ничего вам не даст.

– Вам, наверное, трудно будет осознать, мистер Фортуна, – едко сказала Мэгги, жестоко оскорбленная его предположением и пренебрежительностью, с какой оно было высказано, – но я ищу в мужчине большего, чем просто физическая привлекательность. Вы и близко не подходите к списку моих требований. Так что можете держать свою параноическую фантазию при себе. И я была бы вам очень благодарна, если бы вы отказались от идиотских выпадов против Финна…

Густые брови снова поднялись.

– Несколько запоздалое проявление супружеской заботы, вам не кажется? И, к сожалению, неуместное. Знаете ли вы, что ваш муж сейчас скачет по залу, как племенной жеребец, высматривая, какую бы бесхозную кобылку отбить от табуна?

Бедняга Финн, где же и забыться, как не в толпе. Но отсутствие реакции сыграло против нее.

Улыбка Никласа Фортуны стала еще саркастичней.

– Конечно, знаете. Это ведь укладывается в понятие «открытого» брака, как вы оба называете свое распутство. Только учтите, что там не все бесхозные. Не удивлюсь, если вашего смазливого муженька найдут как-нибудь вечером на темной аллее в луже крови после встречи с рассерженным мужем, братом или любовником…

Отцов он не упоминал. Слава Богу… Значит, совет держать Финна на поводке был просто выпадом в ее сторону, а не подозрением. Несколько успокоившись, Мэгги осмелела.

– Какой бы у нас ни был брак, он оправдывает себя, чего не скажешь о большинстве обычных. На самом-то деле вас и всех грязных сплетников бесит то, что мы счастливы!

– Серьезно? – Его внимательные глаза потемнели, и Мэгги снова ощутила дрожь беспокойства. – А вас как женщину не унижает то, что вы не можете удовлетворить все потребности своего партнера?

Люби она Финна, это могло бы сработать.

– Отнюдь нет! Мы с Финном слишком хорошо понимаем друг друга.

– А себя вы понимаете? – пророкотал он. – Что заставляет вас постоянно искать новых ощущений? Не внутренняя ли опустошенность? Не любви ли вы ищете? – Она различила новую ноту в смягчившемся голосе. Боже правый… неужели это… сочувствие? Он приблизился на шаг, и Мэгги отступила, чувствуя, что задыхается. Только его неуместного сочувствия и не хватало.

Откуда-то возникло ощущение собственной слабости и беззащитности совершенно безосновательное. – Бедная богатенькая девочка, – издевательски сопроводил он ее отступление, неверно его истолковав. – У вас всегда было все, что можно купить за деньги… но теперь вы начинаете понимать, что любовь нельзя купить. Не это ли вас мучит? Мечта о романтической любви? И неужели вы думаете найти ее, прыгая из постели в постель? Неужели вы не понимаете, что каждая такая попытка только отдаляет желанное? И неужели вас действительно удивляет, что я не хочу пускать Лори на эту карусель? У нее великий талант любви. Горе, если она растратит его, получив взамен оболочку изощренности.